Приведя себя в порядок, оборотни вернулись к Игнату. Глант показал на пригорок:

— Сиди!

Второй немедленно продемонстрировал соответствующее действие: сел.

Игнат тоже сел под свое дерево. Стоящий старик выжидательно глядел на Крылова, но тот пока не понимал, что от него требуется. Глант дернул плечами навстречу друг другу, подняв-таки легонькое серое облачко. Крылов чихнул и потому не увидел, откуда в коричневой ладони оборотня возникли желтые неровные шарики… Все, Игнатушка, ты допрыгался: яблоки не узнать! Мелкие, правда: навреное, с дикой лесной яблони. Но вполне знакомые.

— Помо… — Глант сел напротив и протянул яблоки Игнату. Только тут парень сообразил:

— Яблоко! — и для верности коснулся одного плода рукой.

Деды снова разулыбались, а волки, про которых взволнованный Игнат успел забыть, весело заурчали и забегали кругами.

«Моя радуйся так!» — подумал Игнат почему-то ломаным языком.

Через час он знал достаточно, чтобы понять, что его приглашают переночевать в стойбище.

Незнакомца привезли на закате. В седле он кое-как держался, даже некоторые предложения понимал с пятого на десятое. Пробовал что-то сказать и сам. Выговором отличался слабо — немного оботрется в Тэмр, и заговорит, как все. Только все равно не скроет нездешность: у Висенны почти не встречалось коричневых глаз. Северяне сплошь сероглазые. Редкие гости с восхода, где смерть ударила сильнее всего, сверкают алой радужкой. Южане и путешественники с заката гордятся глазами цвета синего моря, или фиалковыми. А зелеными глазами у Висенны и вовсе никого не удивишь.

Кроме непривычно-бурого цвета зрачков, незнакомец поражал своим необъяснимо спокойным поведением. Глант рассказывал, что при первой встрече парень не только не схватился за оружие — но даже не имел его! Выйти в степь, в сезон Охоты — без оружия? Это не укладывалось ни в одной голове Тэмр — ни в косматой, ни в расчесанной. Никакой фремдо — чужак — на такое не отважится. Может быть, удивительный гость просто ничего не знал? Искрами по шерсти перескакивали жуткие домыслы. Желтые звериные глаза любопытно косились вслед гостю, которого Глант с Терситом вели через весь лагерь.

Игнат шел между стариками, и вертел головой в полном ошеломлении. Уж как он там ни пыжился, как ни воображал себя ветераном фантастики, а такого встретить не ожидал. Думал Крылов, что увидит кольцом стоящие юрты, загорелых воинов в звериных шкурах, небрежно накинутых на литые плечи… а, может быть, лукаво подмигнет ему гибкая степнячка, грациозно несущая на хрупких плечиках высокий узкогорлый кувшин… И что вместо всего этого?

Волки. Котловина затоплена волками. Море серых спин и лохматых голов. Все — обесцвеченные пылью, или вечерний сумрак раскрасил их всеми оттенками серого. Волки-часовые на курганах вокруг логовины. Волки-водоносы, хитро приспособленными черпаками таскающие воду из ручья. Волкичерт-знает-кто, деловито кувыркающиеся на вытоптанном до песка пятачке. На них внимательно смотрят волкиучителя или волки-зрители. Хрип, рев, урчание, фырканье, завывание сотен разных оттенков. Щенята скулят. Пахнет мясом. Еще какой-то сладковатый запах. А вот потянуло травяным соком… Матерое зверье поправляет друг на друге — или зверь на звере, как правильно? шипастые ошейники тусклого металла, да ловко так — только зубищи клацают. Волчица с набухшими сосками деловито раздает подзатыльники серой детворе. Совсем маленький волчонок натужно волочет кость вдвое больше себя. Малыш визжит, слюна пенится у зубов; звереныш упирается всеми четырьмя, но не сдается. Три волка побольше смотрят на него с непонятным выражением на мордах… чуть не сказал: «на лицах». Пахнет полынью, мокрой шерстью, немного дымом.

Кто-то взял Крылова за левую руку. Игнат послушно повернул голову: Глант указывал на единственный шатер посреди котловины. Круглая палатка фонариком светилась в вечернем сумраке, костер в ней плевался рыжими брызгами изпод завернутого полога. Игнат подумал: «Палатка в ширину метра четыре». Затем тройка приезжих неспешно направились к шатру, а когда подошла уже близко, из полотняного домика выступил навстречу еще один оборотень.

Старики медленно наклонили головы в молчаливом приветствии. Игнат повторил жест. Потом все прибывшие проделали неизбежный ритуал отряхивания от пыли. Когда чистка закончилась, Глант указал на встречающего человека и на Крылова:

— Игнат, Нер.

Нер оказался высоким крепким мужчиной лет тридцати, с правильным лицом, ничуть не раскосыми глазами, густой светлой гривой волос. Ничего похожего на представляемый Игнатом образ кочевника. Носил на торсе темную безрукавку, на ногах простые штаны, подпоясанные обыкновенной до умиления веревочкой, а на ступнях — мягкие туфли. Кожаные, скорее всего. Цвета одежды Игнат в сумерках не разглядел. С другой стороны, никаких отличий от человека тоже не заметил, чему порадовался. Неизвестный мир казался все ближе к дому.

Обменявшись кивками с пришельцем, Нер быстро сунулся в шатер, откуда выволок и раскатил прямо перед входом толстую кошму. Глант и Терсит размотали свои балахоны, положили их на край подстилки, потом степенно уселись. Игнат из вежливости скинул кроссовки, и тоже прилег, с удовольствием вытянув ноги. Пошевелил пальцами.

Нер рассматривал гостя. Волки давно рассказали ему новость, и у тачефа было время подготовиться к беседе. Вождь даже не пытался гадать, откуда взялся пришелец столь удивительный. Пускай с неба упал — какая разница для Тэмр? Чей-нибудь лазутчик? С такой исключительной приметой, как нездешние глаза? Глупо! С другой стороны, сам незнакомец вовсе не дурак. Он не схватился за оружие. Знает ли он Первый Закон? Если знает, то и все остальное должен знать, и тогда он все-таки прикидывается. А если нет, то он действительно нездешний. Самое надежное в любом случае показать парня кому-нибудь из магов. Но Тэмр только начинает Охоту, и ближайшую Башню увидит нескоро. На тридцать-сорок дней Охоты незнакомец должен быть присмотрен. И потом, вдруг из него все же выйдет что-нибудь полезное?

Нер обратился к Игнату, медленно и внятно выговаривая слова. Крылов напряженно вслушивался: язык определенно напоминал что-то. Много окончаний на «о» — испанский? Итальянский? Латынь, наконец — ведь из нее выросли все языки Южной и Центральной Европы?

Игнат глянул на звезды: небо было чужим. Кошма и земля под кошмой тоже были чужими. Вокруг перекликались волки… Крылов напрасно думал, что притерпелся к их запаху. Речь оборотня оказалась под стать новому миру: очень знакомая — но все же непонятная, неродная… Голова землянина закружилась, веки захлопнулись, рот сам собой зевнул. Игнат беспокойно дернул шеей и развел руками: ну не могу понять!

Зато оборотни, похоже, поняли его прекрасно. Поднявшись, Глант отвел Игната в палатку и показал на толстую кошму под стеной. Старик склонил голову, сложил ладони домиком под щекой и зажмурил глаза. Тут никакой перевод не требовался: спи, дескать. Игнат согласно кивнул, потом жестами объяснил, что хочет выйти. Старик тоже кивнул: иди. Крылов отошел в темноту, подальше от шатра и ручья, облегчился. Вернувшись, снял обувь и перевернул кроссовки подошвами вверх: от росы. Затем, ни на что не обращая внимания, пошел в шатер, где вытянулся на указанном месте и закрыл глаза. В голове Игната мелькнула дикая мысль: «А может быть, я просто отрубился, шагнув к дивану? И теперь мне достаточно сильно захотеть проснуться?» Через секунду парень спал так крепко, что даже не слышал, как горловые на курганах заводят ежевечернюю песню.

Стая Тэмр вступала в ночь Охоты.

Под ухом Игната привычно щекоталось что-то теплое и мягкое. Ковер в зале. Толстый ворс. Игнат вспомнил: он собирался ехать на первую пару, на гидравлику. А вещи забыл на диване. Был одет и даже обут. Поэтому и не хотел следить по ковру рифлеными подошвами. Шагнул пошире, и, видимо, поскользнулся: ковер поехал по паркету. На ногах не устоял, приложило затылком об пол. И вот теперь он лежит… Глаза открывать Игнат не спешил. После такого крутого сна не грех и передохнуть. Уж больно развесистый сон привиделся. Тот самый мир, где в предыдущих снах гуляла Иринка. Волки, желтоглазые старики, говорящие на странном языке с испанскими окончаниями… Да, правду пишут в книжках: мозг на выдумки горазд. Странный язык — это же эсперанто, последнее Иркино увлечение. Она даже Игната пыталась научить. Но он, как истинный ролевик, из иностранных признавал лишь эльфийский. Для экзотики и тайных переговоров в компании его вполне хватало. А в практическую полезность — что эльфийского, что эсперанто — Игнат не верил. Вот английский — это да. Интернет говорит поанглийски. Поэтому эсперантистом Игнат был ровно настолько, чтобы Ирке угодить. Но его подсознание, оказывается, сберегло все уроки. И, как понадобилось состряпать правдоподобный сон, странный язык тоже пошел в ход.