А еще были костюмы! По требованию Джинкс все должны были прийти в маскарадных костюмах. Джинкс была королевой вод. На ней была мантия цвета лаванды, бледно-лиловая с крыльями, которые соорудили из марли, газа и проволоки мама вместе с Прю, в руках она держала скипетр, которым то и дело задевала нимб над головой. Мама с Лиззи были служанками королевы.

Поль намечался на роль пажа, но он отказался надеть полагающуюся ему пурпурную тунику и был только в шапочке из золотой бумаги, что, по мнению Джинкс (и вполне зрело для ее возраста), выглядело страшно глупо, поскольку не гармонировало с короткими штанишками и матросской блузой. Еще Поль размахивал огромным малиновым с серебряной рукояткой мечом из картона.

Создателем меча был кузен Уитни, которому тем не менее не повезло с его собственным костюмом. Он решил выступить на празднике в роли берберской мартышки, что, как он полагал, было очень к месту, потому что они приближались к Гибралтару, но нос из папье-маше плохо просох, и когда Уитни стал снимать его, лопнул.

Чтобы восполнить «серьезную утрату обезьяньего носа», как выразился он, кузен Уитни издавал какие-то урчащие звуки и ковылял повсюду с опущенными до полу руками, стараясь, по крайней мере, вести себя, как обезьяна: тянул вкусные вещи со стола, залезал на стол – Джинкс была уверена, что если бы она попробовала вести себя подобным образом, ей бы не поздоровилось.

Папу сделали римским сенатором в тоге и с лавровым венком на голове, а мистера Бекмана – «Великим Атлантиком» в широченной синей пелерине с капюшоном, но скипетр у него был много скромнее, чем у Джинкс, для него использовали его обычную тросточку, обмотав ее лентами и прикрепив их к ручке. Лейтенант Браун стал средневековым воином с мечом и, похожим на кожаный, щитом. Миссис Дюплесси была Мартой Вашингтон, на голову у нее был напялен парик из ваты, и в него воткнуты тринадцать миниатюрных американских флагов. Но самый лучший костюм принадлежал доктору Дюплесси.

Он был молью и сделал себе гигантские зеленые с черным крылья, которыми можно было двигать. Он звал себя «Раджа Айвард Птичье крыло».

– «Лепидоптера Айвардиана» из «Подветренной страны». Самое последнее научное открытие, пользуется самой большой популярностью в научных кругах. Я подумал, что моя копия будет весьма своевременной, поскольку данное место присутствует в нашем маршруте.

Доктор Дюплесси не мог сидеть за столом со всеми – мешали крылья, поэтому он издавал шум, который, по его мнению, соответствовал его роли, и делал движения, которые также приписывались этому насекомому, кружился среди гостей, размахивая руками и напевая песенки моли. Время от времени он незаметно тянул за веревочки, и крылья начинали хлопать, словно с моря налетал легкий ветерок.

Миссис Дюплесси, конечно, не одобряла это представление.

– Густав, хватит! – шипела она, и все тринадцать флажков на ее голове начинали трястись. – Наш почетный гость достаточно насмотрелся.

Она повторяла это снова и снова, но доктор Дюплесси притворялся, что не слышит, он танцевал джигу, которую танцуют все моли, и с шумом носился вокруг стола, не спуская глаз с парика жены.

– Вата! – воскликнул он. – Вот что я люблю! Коверкот, фланель и шерстяные гамаши! Боже мой, как и проголодался!

Ничего более смешного Джинкс в жизни не видела. Она чуть не проглотила ложку с мороженым и сиропом из карамели.

– Поздравление мамы виновницы торжества! – возвестил что было мочи Уит в своем меховом обезьяньем костюме. – Речь кузины Джини.

Юджиния неохотно поднялась и окинула взглядом стол. Кучи французского печенья, лимонные тарталетки, корзины с маленькими пирожными, миндалем в шоколаде, марципановой земляникой лежали перевернутыми или раскиданными по столу, утопавшему в море несъеденных сластей. «Чудесно, – заверила себя Юджиния, – чудесно. Это именно то, что мне хотелось бы, если бы я праздновала десятый день рождения. И это именно то, что мне так нужно было сделать сегодня. Волшебная обстановка для жизни как в сказке».

– С днем рождения тебя, ангелочек! – начала Юджиния, но внезапно остановилась. Она никак не могла отделаться от своего сна. На фоне черного неба копыта превратились в факелы чистого огня. «Но почему чума? И люди с руками, как крылья летучих мышей?»

Все утро Юджиния изо всех сил старалась прогнать эти воспоминания. «Я не буду об этом думать, – снова и снова повторяла она себе. – Это был только сон. Слишком много сытной еды. Слишком большое возбуждение. «Чересчур живое воображение» – как, бывало, говорила бабушка. Умирающие лошади, грабители и младенцы вместе с чумой – какое это имеет отношение ко мне?»

– Десять лет… – снова начала Юджиния. На мгновение из-под ее ног выскользнула почва.

– Тысяча восемьсот девяносто третий год… Ты родилась в прошлом столетии, Джинкс. Только подумать…

Но напрасно было называть дату, она напоминала другую. «Тысяча четыреста двенадцатый, – подумала Юджиния. – И почему только я выбрала именно этот год?»

– Внимание! Внимание! – воспользовался паузой Уитни. – Сегодня исполняется десять лет! Браво, Джинкс!

Уит схватил со стола целую тарелку домашнего печенья и сделал вид, будто всю ее проглотил.

– Расскажи еще, расскажи! – стал выкрикивать Поль. – Хочу еще историй! Расскажи, как Джинкс съела бумажных уточек, когда была маленькая. Или о том, как ты поймала ее, когда она пальцем разрисовывала стены в детской…

Джинкс сердито посмотрела на брата и махнула на него скипетром.

– А ты вообще не в счет, Поль! – сказала она. – Ты пришел на мой праздник без костюма!

– У меня же есть шапка и меч, – возразил Поль, – и вообще я не хочу быть одним из твоих старых бессловесных пажей.

Поль проткнул воздух своим великолепным мечом и чуть было не заставил Генри выронить из рук поднос с сандвичами к чаю.

– Ой, Поль! По-моему, сегодня не стоит рассказывать никаких историй про плохих детей, – рассмеялась Юджиния. – К тому же твоя сестра теперь почти взрослая леди.

Лиззи посмотрела на мать, как будто самодовольным взглядом хотела сказать ей: «До чего же смешные эти дети!» – и Юджиния ответила ей улыбкой. «Сосредоточься, – сказала она себе. – Ты здесь. А та, другая, – это ровным счетом ничего. Это был сон, ничего реального».

– Боюсь, я не смогу произнести настоящую речь. Но я, дорогая… Перед тем как мы разрежем торт и ты перейдешь к другим подаркам…

Юджиния вытащила из кармана маленькую коробочку. Она завернула ее в зеленый шелк и перевязала бледно-желтой ленточкой. Подарок был похож на лужок в весеннюю пору, теплый и невинный, как месяц май. Юджиния почувствовала, как задрожали ее руки и глаза наполнились слезами. «Невинный, как месяц май», – подумала она.

– Не плачь, мама, – ласково сказала Джинкс. Она потянулась к ней и дотронулась до ее руки.

– Это я от счастья, – твердо заявила Юджиния. – От счастья и гордости…

Она попробовала улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Вместо этого она уставилась в стол, чувствуя себя так, будто все ее чувства выставлены напоказ. «Одно время там был возница, – сказала она себе, мельком взглянув на Бекмана, – на нем были зеленые башмаки с широкими красными языками».

– Мне хотелось, чтобы у тебя было это, Джинкс… Юджиния взяла себя в руки, пообещав себе, что в последний раз вспоминает этот сон.

– Оно принадлежало твоей прапрабабушке Салли… Ты о ней никогда не слышала. Это было ее гранатовое ожерелье. Мне разрешали его поносить только в самых торжественных случаях. Уверена, папа помнит, когда он увидел его в первый раз…

Юджиния вытащила ожерелье из коробочки. Оно вдруг показалось ей совсем неприметным: семь маленьких камней на филигранной цепочке. «Это ожерелье было для меня таким дорогим, – подумала Юджиния. – Это был мой талисман, амулет, приносящий счастье и удачу, я была уверена, что оно никогда не подведет меня».

– В общем, это была одна из моих самых любимых вещей, пока я росла, – проговорила Юджиния и заговорила быстрее: – И я всегда мечтала, что настанет день, и оно будет моим. А теперь… А теперь я отдаю его тебе!