Из дверных проемов и из-за разбитых ставен выглядывали обитатели лачуг, рассматривая пришедших, а на почтительном расстоянии от них двигалась компания босоногих подростков в рваных футболках. Проводник Альдо заранее предупредил, что среди детишек есть соглядатаи наркодельцов, но если Мишель и Антонио не принесли с собой оружия или наркотиков, опасаться нечего.
Почувствовав, что ее тянут за полу рубашки, Мишель обернулась и с улыбкой посмотрела на детей, которые тут же нырнули за угол.
– Все в порядке? – спросил Антонио, оглянувшись вслед за Мишель.
– Ничего страшного. – Мишель ухватилась за руку Антонио, чтобы перебраться через кучу искореженного металла. Грязи и отбросов становилось все больше, и порой было трудно отличить жилище от мусора, а от густого смрада испражнений, разливавшихся у крылец серо-коричневыми лужами, к горлу подступала тошнота.
Наконец, поднявшись почти до вершины холма, Альдо остановился у неуклюжего кирпичного дома без дверей и ставен, стены которого, как и остальные дома трущоб, были покрыты вездесущими граффити. Крышей дому служили обрезки древесно-волокнистых плит и линолеума, а к задней стене подступали буйные заросли сочной зелени.
Вытирая пот со лба промокшим насквозь платком и все еще не отдышавшись после подъема, Мишель следила за Антонио, который приблизился к дому и остановился в пропыленном дворике. Рядом с ним прямо на земле стояла каменная раковина. В серой мыльной воде мокли тряпки. У ног Антонио среди рваных башмаков и старых пластиковых бутылок копошились тщедушные цыплята.
– Клаудио! – позвал провожатый. – Антонио пришел, и с ним гринго!
В дверном проеме появился худощавый старик, стараясь держаться как можно прямее. Мишель не могла отчетливо расслышать, о чем говорят Клаудио и Альдо, но потом, поздоровавшись с Антонио, старик обратил на нее взгляд ясных карих глаз и приветственно вытянул руку. Мишель шагнула к нему, словно к хорошему знакомому. Она вдруг сообразила, что Клаудио своей доброжелательностью и мягкой улыбкой напоминает ее деда.
– Вы желанная гостья в моем доме, – произнес он прокуренным голосом. – Спасибо, что пришли.
Мишель улыбнулась и тепло пожала ему руку.
– Спасибо, что пригласили, – отозвалась она.
В глазах старика мелькнул веселый огонек. Он усмехнулся и сказал что-то, чего Мишель не смогла полностью уразуметь. Она повернулась к Антонио, дожидаясь, пока тот переведет слова старика на более понятный португальский, и, выслушав объяснение, рассмеялась.
– Полагаю, в свое время вашим гостеприимством пользовалось немало прекрасных женщин, – возразила она.
Судя по всему, ее ответ пришелся старику по вкусу.
– Я Клаудио Мигель, дядя Марсио, – представился он. – Вы встречались с моей женой, когда она принесла в приют ребенка.
Мишель кивнула, надеясь, что Клаудио не спросит, намерена ли она усыновить младенца. Ей очень не хотелось огорчать его отказом.
– Нам нужно многое обсудить, – продолжал он. – Так что, прошу вас, входите в дом.
По сравнению с другими жилищами этого района дом выглядел на редкость опрятным, хотя в любом другом месте показался бы жалкой лачугой. Его стены были возведены в основном из кирпича, и все же кое-где виднелись заплаты из дерева и пенопластовых блоков, закрывавшие дыры там, где вывалились кирпичи. Пол был из плотно утоптанной земли, но чисто выметен и покрыт лоскутами вытертого ковра. Здесь был набор мягкой мебели из двух кресел и дивана с выцветшей рваной розово-белой обивкой, из-под которой выглядывали клочья серовато-желтого поролона, а у дальней стены, как и в большинстве домов в трущобах, стояла современная стойка с новеньким телевизором и видеомагнитофоном. Вероятно, Клаудио до конца своих дней предстояло выплачивать кредит, поскольку иначе он, как и другие обитатели района, не смог бы позволить себе подобную роскошь. Электричество поступало из городской сети и подавалось в трущобы через паутину проводов, висевших над головой и соединенных на живую нитку. Пожалуй, истинной трагедией бедняков было их пристрастие к бразильским мыльным операм, в которых они видели все, о чем только могли мечтать, зная, что ничего этого у них никогда не будет.
Предложив Мишель и Антонио садиться, Клаудио зажег сигарету, поставил на подлокотник кресла набитую окурками пепельницу и уселся сам.
– Я знаю, какой опасности вы подвергались, приехав сюда, – сказал он Мишель. – В сущности, рискуем мы все. Но моя жена говорит, что вы беседовали с ней в приюте и обещали помочь.
– Совершенно верно, – подтвердила Мишель, стараясь не вспоминать о Томе и Каване, которые в эту минуту находились на севере страны и не могли знать о том, что она отправилась в трущобы. Более того, когда прошел слух, что там есть человек, который готов рассказать о Пастиллиано, Том категорически запретил ей совать туда нос. Мишель ни за что не ослушалась бы его, если бы тетка Марсио не сказала Антонио, что он может привести с собой только женщину. Антонио встревожился. Он отлично знал о решимости Чамберса любой ценой оберегать Мишель от опасности. Поэтому Мишель пришлось солгать и сказать ему, что она говорила с Томом по телефону и тот дал согласие на поездку. Ей еще предстояло придумать, что делать, когда обман вскроется.
Старик моргнул и опустил взгляд на кончик сигареты. Потом он вновь посмотрел на Мишель и спросил:
– Кто позаботится о младенце? Вы?
Сердце Мишель замерло. Она сглотнула и ответила:
– Нет, не я. Но он в хороших руках.
Клаудио кивнул:
– Мы не рассчитывали, что вы возьмете его…
– Только потому, что у меня нет возможности, – перебила Мишель. – Если бы была, то, поверьте, я усыновила бы ребенка. Он такой милый. Но мы уже зарегистрировали его в американском агентстве, и, насколько нам известно, им заинтересовались пять супружеских пар.
– Спасибо, – сказал Клаудио. Затем он поднялся на ноги и жестом пригласил Мишель и Антонио следовать за ним.
Оказавшись у задней стены дома, старик повел гостей к вершине холма. Тропический лес становился все гуще и поражал обилием красок. Наконец они очутились на небольшой поляне, откуда открывался вид на убогие трущобы.
– Видите реку? – спросил Клаудио, указывая на извилистую черную полоску внизу.
Мишель кивнула. Им пришлось пересечь реку по пути сюда, и она уже знала, что ее ширина составляет около десяти футов, глубина – четыре, а вместо воды по ее руслу течет вязкое зловонное месиво.
– Четыре дня назад, – продолжал старик, – сюда приехали полицейские и ради забавы заставили восьмерых детей прыгнуть в канал. Одна маленькая девочка едва не утонула.
Наученная горьким опытом, Мишель знала, что слова в таких случаях бессильны, к тому же услышанное ужаснуло ее до такой степени, что она не могла произнести ни звука.
– Вы спасли сына Марсио от подобной участи, – сказал Клаудио. – А то и от чего похуже. – Вернувшись вместе с гостями в дом, он сел в кресло и уже собирался что-то сказать, когда над холмом прогремело несколько мощных взрывов.
Мужчины промолчали, и Мишель осведомилась:
– Что это – предупреждение о приезде полиции?
Клаудио кивнул.
Мишель посмотрела на Антонио.
– Думаешь, они знают, что мы здесь? – спросил Антонио у старика.
– Очень даже возможно, – отозвался тот. – Не забывайте, в нашем районе немало таких, кто готов делать все, что угодно, ради нескольких реалов, например, шпионить для людей, которые пытают и убивают нас. Думаю, кто-то сообщил о вас полицейским в тот самый миг, когда вы появились здесь.
– Что же нам делать? – осведомилась Мишель. Она была твердо намерена остаться, но заметно тревожилась.
Клаудио улыбнулся.
– Сохранять спокойствие, – ответил он и, подняв руку, выкрикнул что-то на незнакомом Мишель диалекте. Почти в ту же секунду в комнате появилась жена старика, невысокая, с худой угловатой фигурой и лицом, на котором лежал отпечаток пятидесяти пяти лет лишений и невзгод. Она привела с собой четырехлетнего мальчика. Завидя Клаудио, малыш вытянул руки, просясь к нему.
