– Группа в полном порядке, – отозвался Клей. – Но в остальном я испытываю серьезные затруднения. Очень серьезные.
Улыбка Эллин увяла.
– Опять Нола? – спросила она, от всей души желая, чтобы это имя никогда не упоминалось в их беседах.
Клей негромко рассмеялся:
– Нет, эту женщину зовут Эллин, и я безумно по ней скучаю.
Глаза Эллин тут же просияли, а тревога исчезла без следа.
– Эта женщина уехала всего два дня назад, и завтра ты встретишься с ней в Нью-Йорке, – сказала она. – Неужели это такой долгий срок?
– Еще бы, черт побери, – угрюмо отозвался Клей и, помолчав, добавил: – Послушай, крошка. Мне очень жаль, но вряд ли я смогу выбраться в Нью-Йорк. Наметились кое-какие неприятности. Помнишь Вика Лоуэлла? Парня, которого прочили в сценаристы «Победителей»? Так вот, он дал задний ход, и у нас тут начался такой кошмар, что я вынужден задержаться. Надеюсь, ты не против?
– Нет, конечно, – ответила Эллин. – Я тоже скучаю по тебе и жду встречи. А чем недоволен Лоуэлл?
– Запутанное дело, по телефону всего не расскажешь. Однако если коротко, он поссорился с директором и еще парой ребят, которые и без того хотели от него избавиться. Дурдом какой-то, но мы все уладим. А что у вас? Как твои предки? Ты рассказала им обо мне?
– Мать в обмороке, а отец поджидает тебя с заряженной винтовкой, – отозвалась Эллин.
Клей рассмеялся:
– Когда ты вернешься в Лос-Анджелес?
– Во вторник, – ответила Эллин. – Тед Фаргон велел явиться к нему, как только я приеду.
– Что бы это означало?
– Сама не знаю, – промолвила Эллин, тронутая его заботой. – В четверг перед отъездом у меня случилась небольшая размолвка с Фейт Берри, одной из наших руководительниц. Думаю, дело именно в этом.
– А что произошло?
– Ты знаешь Фейт – очень трудно угадать, что у нее на уме, но, кажется, ей не понравилось, как я разговаривала с ней во время совещания на прошлой неделе. Она вообразила, будто бы я выставила ее дурой перед ребятами из «Юниверсал».
– Это оттого, что ты заключила сделку на сумму, которую она даже не решилась запрашивать, – сказал Клей. – Вряд ли это опечалило Фаргона.
– Да, но Фейт невзлюбила меня с первой встречи, и тебе знакомы превратности нашего бизнеса: сегодня ты на коне, завтра – на коленях.
Клей рассмеялся.
– Да, я испытал это на собственной шкуре, – согласился он. – Но поверь мне, милая: Фаргон никуда тебя не отпустит. Если в этом городе кто-то и умеет отличить хорошее от дурного, то только он. А ты чертовски хороша. Причем настолько, что я до сих пор не верю своему счастью. – Он заговорил тише, чуть растягивая слова, произнося их интимным тоном, и Эллин сразу же охватило желание. Она знала, что сейчас произойдет, и ее сердце гулко забилось, а соски отвердели от острого, почти болезненного вожделения. – Ты одна?
– Вроде того, – отозвалась она. – Я на улице, рядом с сараем.
– Что на тебе надето?
– Рубашка и джинсы.
– Сними рубашку, – хриплым голосом велел Клей.
Эллин взялась за пуговицы и начала их расстегивать.
– Готово, – сказала она минуту спустя.
– На тебе есть лифчик?
– Да, – произнесла Эллин, устремив невидящий взгляд в темноту. – Он застегивается спереди.
– Так расстегни его, милая, – продолжал Клей. – Покажи луне свою роскошную грудь. Надеюсь, все ваши ковбои уже разбрелись по домам?
– Нет, пара-тройка ребят еще шастают вокруг, – сказала Эллин, зная, что он ждет именно этого ответа, хотя рабочие уже давно покинули ферму.
– Прикоснись к себе, милая, – зашептал Клей. – Сжимай соски и рассказывай мне, о чем ты думаешь в эту минуту.
Сердце Эллин было готово выскочить наружу. Она прислонилась спиной к сараю и провела рукой по груди, воображая, что ее соски ласкают его пальцы.
– Я представляю, как ты возбудился, – заговорила она, – и мечтаю о том, чтобы ты сию минуту вошел в меня.
– Я тоже думаю только об этом, – простонал он. – Господи, как же мне тебя не хватает!
– Погладь себя, – велела Эллин.
– Уже, и не просто глажу, а хватаю за всякие места. – Судя по его голосу, он улыбался.
– Кажется, кто-то на меня смотрит, – шепнула Эллин, вглядываясь в ночь.
– Кто-то из ковбоев?
– Да.
– Хочешь, чтобы он оттрахал тебя?
У Эллин перехватило дыхание.
– Хочешь попробовать его штучку? – допытывался Клей.
– Да, – пробормотала она.
– Тогда сними штаны.
Эллин послушно стянула джинсы с бедер. Прохладный ночной воздух ласково коснулся ее кожи, по телу волнами растеклось желание.
– Сняла, – сказала она, едва ворочая языком.
– Этот парень и сейчас таращится на тебя?
– Думаю, да. Господи, как я хочу, чтобы ты был рядом! – выдохнула Эллин, запуская пальцы между ног.
– Я тоже, милая, – негромко произнес Клей. – Если этот придурок хотя бы прикоснется к тебе, я его убью.
Эллин улыбнулась.
– Мои пальцы сейчас в том месте, где полагалось бы находиться тебе, – сообщила она.
– Это я и есть, – отозвался Клей чуть придушенным голосом. – Боже мой, я готов кончить только от одной мысли, что ты со мной!
– Я чувствую, как ты в меня входишь.
– Ради всего святого, Эллин! – простонал он. – Я уже в тебе.
– Крепче, быстрее! – взмолилась она. – Вздрючь меня как следует.
– Я вот-вот кончу, – выдохнул он.
Пальцы Эллин быстро двигались взад-вперед, и наконец ее охватила судорога оргазма.
– Ты здесь? – спросил Клей.
– Ох… – с трудом произнесла Эллин. – Ох, Клей…
Несколько секунд трубка молчала, потом Клей сказал:
– Как жаль, что я не могу тебя поцеловать!
Эллин, закрыв глаза и раздвинув губы, содрогалась всем телом, наслаждаясь ощущением, которое, казалось, источали кончики ее пальцев. Ни с кем, кроме Клея, она не занималась любовью на расстоянии. До сих пор ей и в голову не приходило, что секс по телефону может так завести ее.
– Ты в порядке, милая? – осведомился Клей.
– Да, – слабым голосом отозвалась она.
Клей усмехнулся:
– Кажется, ты и впрямь кончила.
Эллин улыбнулась:
– Ты заставил меня кончить.
– Я и тот ковбой.
Эллин рассмеялась.
– Можно я оденусь? – спросила она.
– Черт побери, я бы хотел сказать «нет», – ответил Клей. – Но кто-то уже в третий раз пытается до меня дозвониться. Может быть, дети. Я перезвоню тебе позже, хорошо? Я тебя люблю. – Он дал отбой.
– Я тоже тебя люблю, – сказала Эллин в умолкшую трубку и, отняв от уха телефон, принялась натягивать джинсы. Теперь, когда Эллин не слышала его голос, так возбуждавший ее, она почувствовала неловкость и смущение и даже с испугом подумала: а что, если и вправду кто-нибудь следил за ней? Но вокруг не было ни души, и Эллин принялась застегивать лифчик и рубашку, обводя взглядом залитые лунным светом поля. Порой после разговоров с Клеем ее охватывало странное, необъяснимое ощущение подавленности; вот и сейчас, чувствуя, как ею овладевает грусть, Эллин забыла о только что прошедших минутах близости и предалась горестным размышлениям о том, что Клей не собирается ехать в Нью-Йорк, хотя догадывалась об этом с самого начала.
Они с Клеем ни разу не появлялись на людях вдвоем. Они встречались в его доме, куда не могли проникнуть посторонние, а если им доводилось столкнуться на приеме или вечеринке, норовили держаться подальше друг от друга. И что еще хуже, иногда им не удавалось увидеться по три-четыре недели, и именно поэтому они достигли такого мастерства в телефонном сексе.
Оттолкнувшись от стены, Эллин медленно побрела к дому. Ветер усилился, и тонкие джинсы, блузка и вязаная накидка матери не спасали ее от холода. Однако Эллин ничего не замечала. Ее мысли были всецело заняты Клеем. Ей хотелось узнать, что он сейчас делает и действительно ли скучает по ней. Собственная уязвимость раздражала Эллин, но и прежние ее приятели – за исключением Ричи, разумеется, – доставляли ей немало неприятностей. Эллин уже начинала подумывать о том, что невзирая на профессиональные успехи в ее характере есть какой-то серьезный изъян. В ней было что-то позволявшее мужчинам дурно обходиться с ней, хотя поначалу все они пылали страстью, не уступавшей ее собственной. Насколько знала Эллин, ни одна ее подруга не ведала подобных затруднений, а значит, было в ней что-то, чего нет в других женщинах. Или, наоборот, ей чего-то не хватало. Эллин была готова на все, лишь бы узнать, в чем тут дело; отношения с мужчинами ранили ее самолюбие, а затянувшийся развод Клея и его маниакальная скрытность лишь усугубляли положение.
