– Не люблю мужиков, – произнесла она обыденным тоном. – Не верю им. Трахаюсь с ними, а все равно не верю. А ты как?

– Некоторым верю. Иногда.

– Тогда тебе крышка, – вынесла Сьюзи вердикт, пожав плечами. – По мне, так любая баба лучше. Прежде чем болтать, давай-ка твердо условимся о главном. Во-первых, я не такая молодая, как может показаться. Во-вторых, у меня на шее двое детей. Денег в пенсионный фонд не отстегиваю. Зато могу неплохо заработать тем, что имею. А что? Нормальная сфера услуг – я так думаю. Клиенты покупают мои услуги, но не меня.

– Я все понимаю, – не без колебаний произнесла Джини. – Не могу сказать, почему задаю эти вопросы, но они очень для меня важны. Это – малая часть одной крупной истории.

– Насчет этого не волнуйся, – успокоила ее Сьюзи. – Мне это все до лампочки. Ты, главное, плати мне за время, а я тебе все выложу как на духу. Свинья сраная… Фотокарточку ему пришли. Потом сиди жди в гостиничном холле. Пока он, понимаешь, не решит, нравлюсь я ему или нет. – С внезапной горячностью она стала размахивать руками, а глаза ее засверкали от негодования. – Я его самого только на третий раз увидела. Ясно тебе? А в предыдущие два раза получалось как? Поначалу выпишет меня, а потом забракует.

Джини подалась вперед.

– И как же все получилось в третий раз? – поинтересовалась она. – Ты же не просто так полчаса в холле просидела?

– Ну уж, нет. Это он агентству сказал, что ему от меня, кроме посиделок, ничего не надо. Я и сама своему начальству сказала, что только этим и занималась. Но все было совсем не так.

Задумавшись, Сьюзи глубоко затянулась.

– Слушай, – предложила она, – давай-ка я расскажу все с самого начала. Тогда, может, врубишься. Было это в прошлом году, в декабре. Сижу я, значит, в холле, как он и просил. Минут так пятнадцать-двадцать. На мне вот этот костюм был – я его всегда на работу надеваю. Сижу, а меня любопытство разбирает. От меня клиенты чего только не требуют, но тут было что-то новенькое. Стала я прикидывать, какой же из мужиков в этом холле – мой. Кандидатов – куча. Время бойкое – мужики роем вьются. Потом вижу: женщина стоит у стойки. Таращится на меня. Изучает…

– Женщина? Ты ее можешь описать?

– Лет так под тридцать. Симпатичная очень. Волосы длинные, светлые, подстрижены почти как у меня. И шмотки на ней умопомрачительные – просто отпад. Костюм такой темный в морском стиле, блузочка шелковая кремовая, бусы жемчужные, туфли дорогие… Ах, да! Чуть про сумочку не забыла. Очень модная – такая у одной кинозвезды была.

– У Грейс Келли? От Эрме?

– Точно! Крокодиловой кожи. По две тысячи фунтов за штуку. И еще на ней были темные очки. Странноватым мне это тогда показалось. Ведь декабрь же на дворе, мать твою… Ну ладно еще на улице – там солнце светит, но в помещении-то они тебе на кой хрен? Так ни разу и не сняла.

– Она подошла к тебе? Заговорила?

– Ага. Подходит, значит, и говорит мне, что я, наверное, и есть Сьюзи, потому что она сама в агентство звонила. И еще говорит: планы меняются. Мой клиент, мол, хочет видеть меня, но находится сейчас в номере. Не хочу ли я, дескать, вместе с ней туда подняться?

– И ты согласилась?

– Ясное дело. – Сьюзи метнула злой взгляд. – Я решила, что этот парень, должно быть, уже побывал в холле, чтобы посмотреть, какая я с виду. Ну, думаю, завелся, потрахаться захотелось… – Она вновь замешкалась. – Если трахнет, думаю, буду молчать как рыба. С чего бы это агентству комиссионные платить? С какой стати двадцать процентов им отстегивать? Не их ума дело. К тому же отель был уж больно шикарный. Я в таких местах никогда в жизни раньше не бывала. Страсть как обстановку захотелось посмотреть.

– Значит, ты пошла наверх с той женщиной?

– Верно. Сперва она говорила, что только проводит меня до двери. А как дошли, гляжу, идет следом. Заходим в апартаменты. Красотища кругом! Ковры хорошие, толстые. Стулья шелком обтянуты. Здоровенные вазы с цветами стоят… Потом гляжу: опять что-то странное. На улице день в разгаре, а шторы на всех окнах задернуты.

– Разве ты это не сразу заметила?

– Куда там! Как зашла, первым делом стала в уме прикидывать, сколько вся эта обстановка стоит. – Она улыбнулась натянутой улыбкой. – В отелях номера часто неосвещенные. А там настольные лампы горели, так что только часть комнаты темной была… – ее речь ненадолго прервалась. – Значит, садится та женщина напротив меня возле лампы. Тогда-то я и поняла, что мы не одни. Вижу, сидит в углу мужик. Притаился в тени, лица не видно. Не говорит, не шевелится. Только ногу на ногу забросил и на меня пялится. Ни слова, скотина, не вымолвил, пока я там находилась.

– Ты можешь описать, какой он был, Сьюзи?

– Нет. Не очень хорошо видно было. А я близорукая. Сидел-то он в тени. Одет, конечно, хорошо: пальто черное, расстегнутое, костюм темный. На вид лет сорок. Волосы светлые.

– Красивый? Загорелый? Глаза голубые? Карие?

– Не могу сказать.

– Ладно. А как же та женщина? Она все это время там была? Она говорила что-нибудь?

– Там и сидела. Куда же она денется? – Тон Сьюзи стал более жестким. – Говорила ли? Жесты иной раз, видишь ли, красноречивее слов. Знаешь, что она сделала? Открывает свою сумочку, а там денег – видимо-невидимо. Она специально сумочку раскрытой держала, чтобы мне получше видно было. Дала мне посмотреть немножко и начала вынимать свои деньжищи. Бумажки все по пятьдесят фунтов. В каждой пачке – десять. Затем заявляет мне: «А теперь я хочу, чтобы ты разделась – не совсем, а до нижнего белья. Это будет стоить пять сотен. Потом, если будешь делать, что я тебе скажу, заработаешь еще пятьсот. Понравишься нам – получишь премию: еще одну пачку. В сумме это составит полторы тысячи. Никто тебя здесь не тронет. А потом можешь идти. Согласна?»

– Говорит все это вежливо так, культурно, тихим голосом, – продолжала Сьюзи, – словно о большом одолжении меня просит. Как скажет слово «пятьсот», так и выложит из сумки передо мною пачку. А я все смотрю, смотрю… Знаешь, каково мне столько денег заработать? Четырех клиентов обслужить надо. А то и пять. Целую неделю или они меня трепать будут, или я их – за конец. Иной раз неделя за неделей проходит, а клиента все нет. А мне по закладной платить надо. За школу – тоже плати. Я люблю, чтобы у меня все в порядке было.

– Расскажи, Сьюзи, что тебе пришлось делать?

На лице рассказчицы вновь отразилась злость пополам с отвращением. Она вздернула плечи.

– Думаю, началось все с того, что меня купили. Я уверена, что это было важно для них. Она просто торчала, когда покупала меня. И он, наверное, тоже. Все время глазел. В общем, сделала я все, что от меня требовалось. Медленно, как она сказала. Мне надо было стоять перед ним и стаскивать с себя одежду. А она вилась вокруг, пока я все это проделывала. Такое было впечатление, что ей очень хочется меня потрогать. И она тоже все время пялилась на меня – во все глаза пялилась, будто позже собиралась опознать в вонючей легавке, где, знаешь, людей в один ряд ставят перед свидетелем. Помогла мне снять юбку. Даже к моим волосам прикоснулась. Какие прекрасные у тебя волосы, говорит. Несколько раз она погладила мои груди – и завелась. Если честно, меня и саму забрало от этого. Мне нравится заниматься такими делами с женщинами. – Ее взгляд воровато скользнул по лицу Джини. – А тебе нравится?

– Я предпочитаю мужчин. Обычно. Сьюзи пожала плечами.

– А то смотри: передумаешь – сразу дуй ко мне. Короче говоря, начала эта женщина гладить мои груди, но как-то странно: гладит, а сама немножко в стороне стоит, чтобы тому мужику все видно было. Вроде как специально выставляет меня напоказ, поняла? И тут ее как заколотит всю! Но мужик вдруг вздохнул глубоко, и она взяла себя в руки. Потом велит мне садиться. Лицом к своему дружку…

– Она его так называла?

– Ага. Тоже мне, дружок – извращенец обосранный. Пока она меня гладила, рук из карманов не вынимал. Короче, не кошелек там проверял и не ключи искал.