— И вы можете изучить характер мистера Смита, выяснив его настоящее имя? — нахмурившись, спросил судья Ньюболд.

— Да, ваша честь.

— Тогда я это разрешаю. Продолжайте допрос, обвинитель.

— Пожалуйста, ответьте на мой последний вопрос, — обратился Брэдфорд к Эллери. — Каково ваше подлинное имя?

Эллери видел, что Райты ошеломлены — все, кроме Пэт, которая кусала губы от гнева и растерянности. Но ему стало ясно, что Брэдфорд прошлой ночью не терял времени зря. Конечно, фамилия Квин теоретически не обеспечивала иммунитет против обвинения в убийстве, но практически была вполне способна изгнать из умов присяжных предположение, что ее знаменитый обладатель может быть как-то связан с преступлением. Выходит, дело — швах.

— Мое имя Эллери Квин, — со вздохом ответил Эллери.

Судья Мартин сделал все, что мог, в сложившейся ситуации. Брэдфорд точно рассчитал время. Снова вызвав Эллери свидетелем, прокурор дал защите основание для протеста. Но протест утонул в открытии подлинной личности Эллери. Однако судья Мартин нашел удачную зацепку.

— Мистер Квин, вас, как опытного наблюдателя феномена преступления, заинтересовали возможности этого дела?

— Необычайно.

— Поэтому вы держали Джеймса Хейта под неослабным наблюдением в канун Нового года?

— Да, и из-за беспокойства о семье Райт.

— Вы опасались попытки отравления со стороны Хейта?

— Да, — просто ответил Эллери.

— Вы видели подобную попытку с его стороны?

— Нет!

— Вы не видели ни одного жеста или движения Джеймса Хейта, которое могло бы скрывать добавление мышьяка в бокал с коктейлем?

— Не видел.

— И вы наблюдали за ним, ожидая именно подобных действий?

— Да.

— Это все, — с триумфом заявил судья Мартин.

Газеты единодушно согласились, что мистер Эллери Квин, который подыскивал в Райтсвилле материал для нового детективного романа, ухватился за ниспосланную адом возможность создать общенациональную рекламу истории с таинственными письмами. Брэдфорд мрачно объявил, что завершил процедуру обвинения.

Наступил уик-энд, и все участники разошлись по домам, отдельным номерам или, в случае с заезжими репортерами, койкам в вестибюле «Холлиса». Весь город придерживался мнения, что дело выглядит скверно для Джима Хейта, и это вполне естественно, так как он, безусловно, виновен. В придорожных гостиницах шумно пировали по этому поводу. Зато в гостиной Райтов, где в пятницу вечером вновь собрался неофициальный комитет по защите Джеймса Хейта, царила атмосфера отчаяния.

— Что вы об этом думаете? — без всякой надежды спрашивала Нора у Эллери, судьи Мартина, Роберты Робертс, которые в ответ могли лишь покачать головой.

— Заявление Квина помогло бы куда больше, — проворчал старый судья Илай, — если бы присяжные не были настолько зациклены на виновности Джима. Нет, Нора, ситуация — хуже некуда. Иного я тебе сказать не могу.

Нора уставилась невидящими глазами на огонь в камине.

— Только подумать, что вы в действительности Эллери Квин, — вздохнула Герми. — Раньше я была бы вне себя от возбуждения, но сейчас я так измотана…

— Где же твой бойцовский дух, мама? — пробормотала Лола.

Герми улыбнулась, но тут же извинилась, сказав, что должна лечь, и потащилась наверх, еле волоча ноги. Вскоре Джон Ф. произнес: «Спасибо, Квин» — и отправился следом за женой, как будто ее уход поставил его в неловкое положение.

Остальные некоторое время сидели молча.

— По крайней мере, Эллери, — заговорила наконец Нора, — то, что вы видели, подтверждает невиновность Джима. Это уже что-то. Они должны вам поверить!

— Будем на это надеяться.

— Судья Мартин, — внезапно заговорила Роберта, — в понедельник ваш черед завывать. О чем вы собираетесь выть?

— Может, подскажете? — отозвался судья Илай.

Роберта опустила глаза.

— Не могу подсказать ничего полезного, — тихо призналась она.

— Значит, я был прав, — пробормотал Эллери. — Очевидно, со стороны виднее…

Что-то хрустнуло. Пэт вскочила, а обломки бокала, из которого она потягивала шерри, поблескивали в камине среди языков пламени.

— Что с тобой? — воскликнула Лола. — Все-таки у нас сумасбродная семейка!

— Я скажу вам, что со мной! — крикнула Пэт. — Мне осточертело сидеть на… сидеть и изображать Урию Хипа.[55] Я намерена кое-что сделать!

— Пэтти! — ахнула Нора, глядя на младшую сестру так, словно она внезапно превратилась в мистера Хайда[56] в женском облике.

— Что ты болтаешь, плакса? — проворчала Лола.

— У меня есть идея!

— У малышки появилась идея, — усмехнулась Лола. — Со мной тоже однажды было такое. А когда я пришла в себя, то мне пришлось разводиться с этим ничтожеством, и все начали тыкать в меня пальцами. Сядь на место, плакса.

— Подождите, — остановил мистер Эллери. — Что за идея, Пэт?

— Можете развлекаться дальше, — огрызнулась та. — Но у меня есть план, и я собираюсь его осуществить.

— Какой план? — поинтересовался судья Мартин. — Я готов выслушать каждого, Патриция.

— Вот как? — усмехнулась Пэт. — Ну а я не готова говорить. Узнаете, когда придет время, дядя Илай! Вы только должны сделать одну вещь…

— А именно?

— Вызвать меня последним свидетелем защиты!

— Но зачем?.. — озадаченно начал судья.

— В самом деле, зачем? — подхватил Эллери. — Лучше сначала поговорите со старшими.

— Разговоров и так было слишком много, дедушка.

— Но чего вы намерены добиться таким образом?

— Мне нужны три вещи. — Пэт выглядела мрачной. — Время, появление последней на свидетельском месте и немного твоих новых духов «Аромат одалиски», Нора… Добиться, мистер Квин? Я собираюсь спасти Джима!

Нора выбежала, используя вязанье как носовой платок.

— И я это сделаю! — заявила Пэт тоном подружки гангстера. — Я покажу этому Картеру Брэдфорду!

— Мы примем то, — сказал старый Илай Мартин мистеру Квину в зале суда в понедельник утром, когда они ждали выхода судьи из его кабинета, — что пошлет нам Бог.

— Что вы имеете в виду? — спросил Эллери.

— То, — вздохнул юрист, — что, если не вмешается Провидение, зятю моего друга конец. Если то, что я делаю, можно назвать защитой, помоги Бог всем искателям справедливости!

— В юридических вопросах я абсолютный невежда. Но у вас, безусловно, есть какие-то аргументы в защиту обвиняемого?

— Какие-то — да. — Старый джентльмен мрачно покосился на Джима Хейта, который сидел поблизости, уронив голову на грудь. — Никогда в жизни у меня не было такого дела! — взорвался он. — Никто ничего мне не сообщает — ни подзащитный, ни эта Робертс, ни семья… Даже эта соплячка Патриция не желает говорить со мной!

— Пэтти… — задумчиво промолвил Эллери.

— Пэт хочет, чтобы я вызвал ее свидетельницей, а я даже не знаю зачем! Это не защита, а безумие какое-то!

— Позавчера и вчера вечером она куда-то уходила, — пробормотал Эллери, — и оба раза вернулась домой очень поздно.

— Покуда Рим горит!

— И она пила мартини.

— Я забыл, что вы кто-то вроде сыщика. Как вы это узнали, Квин?

— Я ее поцеловал.

— Поцеловали? — изумился судья Мартин. — Вы?

— У меня свои методы, — чопорно пояснил Эллери и тут же усмехнулся. — Но на сей раз они не сработали. Она не сказала мне, чем занималась.

— «Аромат одалиски»! — фыркнул старый джентльмен. — Если Патриция Райт думает, что приятный запах способен соблазнить молодого Брэдфорда… Сегодня утром он не кажется мне соблазненным. А вам?

— Стойкий молодой человек, — удрученно согласился Квин.

Судья Мартин вздохнул и оглянулся на ряд стульев за перилами, где Нора сидела между отцом и матерью, выпятив маленький подбородок и умоляюще глядя на неподвижный профиль своего мужа. Но если Джим и ощущал ее присутствие, то не подавал виду. Позади Райтов перешептывался битком набитый зал суда.