Как выяснил Квин, шатаясь в понедельник по городу и держа ушки на макушке, мнения разделились. Дж. С. Петтигру, Дональд Маккензи и прочие представители городской элиты, половина из которых состояла в загородном клубе, а другая половина занималась торговлей, считали, что Джима Хейта следует посадить в поезд и отправить туда, откуда он прибыл. Дамы категорически возражали, заявляя, что Джим — славный молодой человек, а в том, что произошло между ним и Норой Райт три года назад, наверняка виноват не он!

Фрэнк Ллойд исчез. Финни Бейкер сказал, что его босс охотится в горах Махогани.

— Забавно, что Фрэнк Ллойд отправился на охоту на следующее утро после возвращения Джима Хейта в Райтсвилл, — презрительно фыркнула Эмелин Дюпре. — Конечно, этот пустозвон просто сбежал! — Эми была разочарована тем, что Фрэнк не взял одно из охотничьих ружей и не отправился выслеживать Джима на улицах Райтсвилла, как Виргинец в романе Оуэна Уистера[11] (воплощенный на киноэкране Гэри Купером[12]).

Старый пьяница Эндерсон, проблема всего города, обнаруженный Квином в Лоу-Виллидж в понедельник в полдень лежащим на каменном пьедестале памятника павшим на мировой войне, поскреб давно небритую щетину и заявил:

— «О, как бездарно и глупо!»[13]

— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Эндерсон? — с беспокойством осведомился Эллери.

— Лучше не бывает, сэр. Но моя точка зрения совпадает с двадцать шестой притчей Соломоновой,[14] которая гласит: «Кто роет яму, тот упадает в нее». Конечно, я имею в виду возвращение Джима Хейта в этот мерзостный городишко. Посеешь ветер, сэр…

Дрожжи всей этой закваски вели себя очень странно. Вернувшись в Райтсвилл, Джим Хейт заперся в своей комнате в «Апем-Хаус» — по словам мамаши Апем, ему даже пищу подавали туда. А бывшая затворница Нора Райт начала понемногу появляться — хотя, конечно, не на публике. В понедельник во второй половине дня она наблюдала, как Пэт и Эллери играли в теннис на травяном корте за домом Райтов, лежа в шезлонге на солнце, прикрыв глаза темными очками поверх обычных, и даже улыбалась. Вечером Нора вместе с Пэт и враждебно настроенным Картером Брэдфордом посетила Эллери с целью «узнать, как продвигается ваша книга, мистер Смит». Альберта Манаскас подала чай с овсяным печеньем, а Эллери обращался с Норой так, словно она заходила к нему ежедневно.

Во вторник вечером у Райтов играли в бридж. Картер Брэдфорд обычно приходил к обеду и играл в паре с Пэт против Гермионы и Джона Ф. Герми подумала, что 27 августа было бы неплохо позвать мистера Смита в качестве пятого игрока, и Эллери охотно принял приглашение.

— Сегодня вечером я предпочитаю наблюдать, — заявила Пэт. — Картер, ты будешь играть с мамой против Эллери и папы, а я ограничусь критическими замечаниями.

— Давайте начинать — мы теряем время, — призвал собравшихся Джон Ф. — Ставки, Смит? Выбор ваш.

— Мне все равно, — отозвался Эллери. — Уступаю эту честь Брэдфорду.

— В таком случае, — быстро предложила Герми, — давайте играть на десятку. Картер, почему прокурорам не платят больше? — Внезапно ее лицо прояснилось. — Когда вы станете губернатором…

— Цент за очко, — объявил Картер; его худощавое лицо побагровело.

— Но, Карт, я не имела в виду… — захныкала Гермиона.

— Если Карт хочет играть на цент, пусть так и будет, — твердо заявила Пэт. — Я уверена, что он выиграет!

— Привет, — поздоровалась Нора. Она не спускалась к обеду — Герми упомянула что-то о ее «головной боли». Сейчас Нора улыбалась им, стоя в прихожей. Она вошла с корзинкой для вязанья и села в большое кресло под лампой у рояля. — Я определенно выигрываю в одиночку битву за Британию,[15] — улыбнулась Нора. — Это мой десятый свитер!

Мистер и миссис Райт обменялись удивленными взглядами, а Пэт стала рассеянно ерошить волосы Эллери.

— Сдавайте карты, — потребовал Картер сдавленным голосом.

По мнению Эллери, игра началась при многообещающих обстоятельствах, учитывая теплую руку в его волосах и выпяченную нижнюю губу Картера. И в самом деле, после двух робберов Брэдфорд швырнул карты на стол.

— Карт! — ахнула Пэт.

— Я еще никогда не слышала, Картер Брэдфорд… — начала Герми.

— В чем дело? — удивленно осведомился Джон Ф.

— Если ты не перестанешь прыгать туда-сюда, Пэт, — крикнул Картер, — я не смогу сосредоточиться на этой чертовой игре!

— Прыгать туда-сюда? — с возмущением повторила 1 Пэт. — Карт Брэдфорд, я весь вечер сижу на подлокотнике стула Эллери не произнося ни слова!

— Если ты хочешь забавляться с его роскошными волосами, — рявкнул Карт, — почему бы не делать это снаружи при луне?

Пэт пронзила его взглядом и виновато обратилась к Эллери:

— Надеюсь, вы простите Карту его дурные манеры. Он получил достойное воспитание, но так долго общался с закоренелыми преступниками…

Нора внезапно вскрикнула. В арке прихожей стоял Джим Хейт. Костюм висел на нем мешком; рубашка потемнела от пота. Он выглядел как человек, бежавший со всех ног под палящим солнцем без какой-либо цели. Лицо Норы напоминало небо, покрытое тучами.

— Нора!

Краснота на щеках Норы стала быстро распространяться, покуда ее лицо не приобрело цвет пламени. Никто не двигался и не произносил ни слова.

Внезапно Нора прыгнула к Джиму. На момент Эллери показалось, что она собирается атаковать его в припадке бешенства. Но потом он понял, что Нора охвачена не яростью, а паникой. Это был страх женщины, которая давно оставила всякую надежду и просто жила в ожидании смерти, — страх перед радостным возрождением.

Нора промчалась мимо Джима и понеслась вверх по лестнице. Джим Хейт с торжествующим видом побежал следом. Наступила тишина. Они как живые статуи, подумал Эллери. Он провел пальцем между воротничком и шеей — палец стал влажным. Джон Ф. и Герми перешептывались глазами, как мужчина и женщина, научившиеся этому за тридцать лет совместной жизни. Пэт уставилась в пустую прихожую; ее грудь бурно вздымалась. Картер сердито смотрел на нее, словно происходящее между Джимом и Норой каким-то образом смешалось у него в голове с происходящим между ним и Пэт.

Наверху послышались звуки открывающейся двери спальни, шарканья ног, шагов на лестнице. Нора и Джим появились в прихожей.

— Мы собираемся пожениться, — объявила Нора. Раньше она была погасшей лампой, а теперь Джим, казалось, повернув выключатель, осветил и согрел ее изнутри.

— Немедленно, — добавил Джим вызывающим тоном. Его голос был хриплым от напряжения. Он покраснел от корней рыжеватых волос до гусиной кожи под торчащим кадыком, упрямо и воинственно глядя на Джона Ф. и Герми.

— О, Нора! — воскликнула Пэт. Она подбежала к сестре и поцеловала ее, смеясь и плача одновременно.

Герми улыбалась застывшей улыбкой трупа.

— Будь я проклят! — пробормотал Джон Ф. Поднявшись со стула, он подошел к дочери, взял за руки ее и Джима и застыл рядом с ними с беспомощным видом.

— Давно пора, вы, пара психов! — высказался Картер и обнял Пэт за талию.

Нора молча смотрела на мать. Внезапно Герми, словно сбросив оковы, подбежала к Норе, оттолкнула Пэт, Джона Ф., Картера и стала целовать ее и Джима, истерически неся какую-то бессмыслицу, казавшуюся, тем не менее, абсолютно уместной в данной ситуации.

Эллери Квин потихоньку ускользнул, чувствуя себя одиноким.

Герми планировала свадьбу, как генерал в своей ставке, окруженный планами местности и цифрами, представляющими точное количество сил противника. Покуда Нора и Пэт были в Нью-Йорке, делая покупки для приданого невесты, Гермиона вела сугубо профессиональные беседы с мистером Томасом — старостой Первой методистской церкви,[16] Энди Биробатьяном — одноглазым армянином, владеющим цветочным магазином в Хай-Виллидж, преподобным доктором Дулиттлом относительно репетиций хора мальчиков и всей церемонии, миссис Джоунс — поставщицей провизии, мистером Грейси из туристического агентства и самим Джоном Ф. по поводу внутрисемейных банковских дел.