— Отставить «миссис»! Неужели я так уж стара? Я Ширли и только Ширли, спросите у всей этой банды, — она улыбнулась задорно и вызывающе, но в глазах у нее мелькнуло снова то прежнее робкое выражение.

— Это мой друг Лот, Ширли! — сказал, усмехнувшись, Джин.

Лот щелкнул каблуками.

— Вы военный? — подняла брови Ширли.

— В прошлом, мадам, — сказал Лот.

— По-моему, вам не хватает монокля, — усмехнулась «королева».

Лот был уязвлен: он явно не понравился Ширли.

— А что, Джин, с тобой стряслось? Все лицо в йоде и меркурохроме. Попал в автомобильную катастрофу?

— Да, мэм, — пробормотал Джин. От Ширли пахло дорогими духами «Essence Imperial Russe».

— Чарльз, познакомься с мальчиками, — сказала через плечо Ширли.

В углу ложи сидел, напевая себе под нос какую-то ковбойскую песенку, всемогущий нефтяной магнат Чарльз Борегард Грант, Си-Би Грант, как его называла вся Америка. На вид ему было лет сто — сто пятьдесят, но пальцы, крутящие солнечные очки, выдавали недюжинную силу и ловкость.

С удивительным детским добродушием смотрели на мир выцветшие голубые глазки. Под цвет глаз были протертые добела джинсы. Старенький свитер дополнял туалет миллиардера, но в зубах его, между прочим, торчала трубка «Данхилл» с двумя пятнышками из слоновой кости.[37]

Си-Би Грант ласково покивал Джину и Лоту, как бы говоря: «будет вам и белка, будет и свисток», отвернулся к треку, потеряв к новым знакомым всяческий интерес.

Джин и Лот уселись в кресла рядом с Ширли Грант. В ложе было тесновато. Ежеминутно входили и выходили безупречные, но тем не менее подозрительные хлыщи, пожилые и юные леди. Два боя под руководством старшего стюарда обносили общество шампанским «Вдова Клико» 1891 года. Краем уха Джин слышал гудящий вокруг разговор, напоминающий диалог из ультрасовременной пьесы абсурда.

— …Генрих VII на полкорпуса… Джонни Ротц — подонок… Чаша Цветов сломала ногу на тренировке… Кэрри Бэк принес в общей сложности Джему Прайсу миллион сто семьдесят… девять «грэндов» за покрытие кобылы… позавидуешь… На дерби в этом году «завал».. Кто-нибудь из наших играл Ларкспура?.. Селвуда знаете?.. Семь лошадей и Хэттерсэт — в кучу… ой, боюсь, Селвуду не сносить головы. Мадам Хенесси закатила проводы Мандарину… подумать только, выйти в отставку на двенадцатом году!.. Слышали, продается ипподром в Манчестере… Вот до чего доводят нас эти федеральные социалисты своей налоговой политикой…

— Да что вы так на меня смотрите в упор? — спросил Джин Ширли.

— Ты мне напоминаешь мальчика, с которым в детстве во Фриско я дралась из-за мяча, — тихо смеясь, ответила она.

— О! Так вы девушка с золотого Запада, где мужчины настоящие мужчины, где женщинам это нравится?!

Оркестр морской пехоты грянул марш «Поднять якоря!» На трек выходили лошади международных скачек. Здесь был великий Келсо и Боуперил, итальянец Салтыков и русский Рекорд, французский конь Матч II и англичанин Мистер Уот, победитель дерби ирландец Ларкспур и конь из княжества Лихтенштейн с загадочным именем Воспоминание о Мариенбаде…

Пегие, вороные, гнедые красавцы с лоснящимися крупами, с мальчишескими фигурами жокеев в седлах медленно прогарцевали мимо трибун. Началась последняя разминка. Ипподром возбужденно загудел.

— Что же это был за гадкий мальчик? — тихо спросил Джин.

Ширли продолжала смеяться.

— Позже он покушался на мою честь. Ну-ну, я шучу. Кого вы играете, Джин?

— Рекорда. Мы с Лотом поставили на десять «грэндов».

Она округлила глаза.

— Ого! Может быть, вы внебрачный сын моего мужа?

— Нет, просто собираюсь пойти по его стопам. Это первый шаг. Надоела нищета.

В это время Лот притронулся к плечу Джина и протянул ему сложенную вчетверо газету.

— Взгляни-ка, малыш!

«Три трупа на дне карьера. Убийство или несчастный случай?

— Слушай, может быть, нужно заявить в полицию? — шепнул Джин Лоту.

— Браво! — шепнул Лот. — Состояние твоей головы начинает мне внушать опасение.

— Папочка! — крикнула Ширли своему мужу. — Кого ты играешь?

— Я играю французского лошадку, — прошамкал Си-Би Грант. — Она очень милая.

— О! — удивилась Ширли. — Ведь ты всегда играешь только своих лошадей.

— А кто тебе сказал, детка, что это не моя лошадка? — миллиардер взглянул на жену чистыми, как техасское небо, глазами.

— Это для меня новость, — Ширли засмеялась. — Вот скрытный старик!

— Похоже, что мы с тобой горим, — заволновался Лот. — Старый прохиндей доллара не выбросит на ветер.

Внизу, на галерее, творилась какая-то сумятица. Возникали и мгновенно рассыпались группки мужчин, пробегали возбужденные люди с зажатыми в кулак пачками серо-зеленых банкнотов.

— А вот мальчики играют русскую лошадь, — сказала Ширли.

— Смело, смело, — пробормотал безучастно старик. Вставший в своей ложе капитан Хайли что-то семафорил Джину и Лоту, делал какие-то предостерегающие жесты.

Пулей промчался мимо лож букмекер Ларри с окаменевшей на лице улыбкой.

— Мальчики, боюсь, что вы погорели, — взволнованно сказала Ширли. — Вряд ли Рекорду дадут взять приз, если Си-Би играет против. Может быть, еще можно…

Лошади уже шли к старту.

— Да ведь это же честные скачки! — воскликнул Джин.

— Конечно, — тихо, себе под нос сказал Си-Би. — Просто Матч, я думаю, сильнее.

— Все были убеждены, сэр, что вы играете Рекорда, — сказал Лот непринужденно, хотя Джин видел, что он взбешен.

— Все всегда все за меня знают, — проворчал Си-Би.

Ударил гонг. Лошади взяли со старта и сплошной грохочущей копытами лавиной промчались мимо трибун.

За первым столбом обозначилась группа лидеров. По кромке шел Рекорд, голова в голову несся могучий Келсо, к ушам которого припал лучший американский жокей Билл Хартак. По внешней стороне выходил вперед Матч II с Ивом Сен-Мартеном. В этой же группе были Уилли Шумейкер на Пурпурной Красотке и сэр Гордон Ричардс на Мистере Уоте.

Ипподром, как всегда это бывает, трагически затаивший дыхание на старте, теперь, после виража, заревел:

— Рекорд, вперед!

— Келсо!.. Келсо!.. Келсо!

— Уилли, сделай их, милый!

— А-а-а!

На дальней прямой лидеров достали Ларкспур и Воспоминание. У виража образовалось что-то напоминающее толкучку, а «милая лошадка Матч II» спокойно по внешней стороне уходила вперед. Разрыв был уже не менее восьми корпусов, когда Рекорд наконец вырвался из кучи и начал доставать Матча.

Джин сжал кулаки. У него перехватило дыхание. Весь ипподром встал. Может быть, один лишь Си-Би Грант остался сидеть.

— Будьте любезны, немного левее, — смиренно попросил он Лота. — Мне не видно.

Бешеный сплошной рев висел над ипподромом. Облака остановились. Казалось, небесные ангелы в ужасе смотрели на землю, пораженные еще одной дикой странностью внуков Адама.

Семьдесят тысяч игроков! Общая сумма ставок — почти пять миллионов долларов!

Рекорд упорно доставал Матча. Разрыв уже составлял четыре корпуса, три, два… На голову сзади шел Келсо.

Рука Ширли опустилась, на руку Джина. Пальцы нервно сжались.

Матч II первым закончил дистанцию. Полкорпуса ему отдали Рекорд и Келсо.

— Ну вот и все, — сказал Лот и выбросил программку. — Было у моей мамы три сына: двое умных, а третий играл на скачках… Кого вы видите перед собой, леди и джентльмены? Мистера Лота минус двадцать «грэндов».