— Пошел к черту!

— Потом Красавчик решил ехать в доки, на место казни Лешакова. Я вышел и сел в машину, а ребята стали сматывать удочки. Кстати, они уже успели тайно установить микрофон и в твоей машине. Я видел, как мафиози Пирелли встали шпалерами на тротуаре от дверей «Манки-бара» до «роллс-ройса», чтобы тебя провели незамеченным сквозь строй. Какой-то парень заглянул в наш «бьюик», но ничего подозрительного не увидел. Решил, видно, что наш «бьюик» — машина телефонной компании. Как только автоколонна Пирелли двинулась в путь, выбежали с чемоданами и мои ребята.

Все что происходило в том рабочем дворе на кубинском пирсе, мы наблюдали дедовским способом: глядя невооруженным глазом в дырки в заборе. Но чтобы слышать речи Красавчика, я вооружился вот этим «слуховым ружьем».

Лот вытащил из другого чемодана странного вида короткоствольное ружье с замысловатыми приборами.

— Это новинка. Отличная штука. Я прицелился в Красавчика. Вот резонатор в дуле, вот звукоусилитель, вот наушник в прикладе. Слышимость отличная. Слышал я, как Красавчик, этот Цезарь Борджиа с 47-й улицы, хотел выкупать тебя в цементной ванне. Даже после того, как ты выкупался, микрорадиопередатчик работал безотказно. Он и в самом деле водонепроницаем. Потом началась новая погоня. Тебя повезли за Спрингдэйл. Мы бы десять раз потеряли в Манхэттене твой «де-сото», хотя висели у него на «хвосте», если бы не микропередатчик за лацканом твоего пиджака. Он был для нас маяком. Заметив, что машины остановились, и узнав благодаря радиопередатчику-лилипуту о намерениях Рэда, мы вышли из «бьюика», оставив Эдди за рулем, и без труда, прячась за деревьями, подошли к вам, чтобы сыграть свою роль в последнем акте сегодняшней драмы. Тут нам пригодились и «снайперскопы» — инфракрасные приборы ночного видения. Ты, конечно, спросишь, чем мы стреляли. Еще одна секретная новинка этих парней из Эс-Ди. Вот она. Специальный бесшумный духовой пистолет, выстреливающий стеклянные иглы-ампулы с мгновенно действующим редким ядом, описание которого не найдешь ни в одной фармакологической книге в мире. Между нами говоря, это та самая раувольфия серпантина, которая понижает давление гипертоникам, но в концентрированном виде это яд, который вызывает почти мгновенную смерть как бы от инфаркта.

— Думаю, Лот, — сказал Джин, помолчав, — что мне не надо говорить, как я благодарен тебе…

— Не надо.

— Но мне не все понятно. Оказывается, я очень мало знаю о тебе. Откуда у тебя это уверенное мастерство, этот профессиональный блеск? Как случилось, что ты оказался всемогущим добрым Мандрэйком-волшебником[25]?

— Об этом мы поговорим немного погодя. Вот и наши едут. Сейчас мы с тобой, Джин, пересядем в твою машину, простимся с помощниками доброго волшебника и отправимся в одно чудесное местечко, где ты славно отдохнешь.

— Куда, Лот?

— Увидишь, Джин. Это не так далеко отсюда.

Джин молча смотрел в окно: бульвар Нортерн, Джексон-авеню, тоннель Куинз-Мидтаун под Ист-ривер. Они пересекли Манхэттен поперек, нырнули под Гудзон в тоннель Линкольна.

— Лот! А что твои помощники сделали с теми гангстерами?

— Поэтическая справедливость, Джин. Их тела сгорают в «форде» на дне карьера. Так сжигали павших викингов и, помнится, эсэсовцев из дивизии «Викинг»…

— Их убили и сожгли? — прошептал пораженный Джин.

— Ну да! Но это пустяки, малыш. В Нью-Йорке, как известно, ежедневно совершается в среднем два убийства. Одним больше, одним меньше — какая разница!

— Неплохая тачка! — сказал Лот, сидя за рулем «де-сото» и без труда выжимая восемьдесят миль в час на пустынном макадамовом шоссе. — Идеально настроена, как гитара Сеговии. Идет мягко, как первый стакан старого шотландского виски. Скажем, солодового скотча «Чивас Ригал», выдержанного в течение двенадцати лет в дубовых бочках!..

— Не растравляй душу, Лот! — взмолился Джин. — Я полцарства бы отдал за пару коктейлей водка-мартини! А машина так себе, штамповка, модная игрушка, которая устареет через пару лет. Эту модель уже в прошлом году сняли с производства, у Крайслера вообще плохи дела. Эти детройтские мошенники специально делают быстро стареющие машины. Другое дело — английские машины или даже ваши, германские, — у них есть индивидуальность, характер, норов. Помнишь мой «бентли»? Эта машина обладала секретом вечной молодости.

Друзья поговорили немного на свою излюбленную тему — об американских и заграничных автомашинах: о французских «рено» и «пежо», итальянских «фиатах», шведских «саабах» и японских «Тойотах».

Оставив за собой «имперский штат» Нью-Йорк с его запутанным клубком автомобильных дорог, они мчались теперь где-то между Нью-Йорком и Трентоном по «трувею» — магистральной автостраде.

Вблизи самых больших в мире урбанизированных районов от Бостона до Вашингтона (более 1500 человек на квадратную милю) тянулись почти дикие места — голая болотистая равнина с искусственными горами выброшенных на свалку автомашин и огромными придорожными рекламными щитами размером с панорамный киноэкран:

Тут и там мерцали вдали гроздья далеких огоньков. Лот резко затормозил и забарабанил кулаком по клаксону: в сливавшихся световых конусах фар через черную ленту автомагистрали пронесся силуэт оленя с маленьким олененком.

— Годдэм! — выругался Лот. — Никак не привыкну к тому, что в получасе езды от Манхэттена гуляют олени и в каких-нибудь восьмидесяти пяти милях начинаются индейские резервации!

Лишь изредка виднелись громадные, блистающие стеклом и металлом, похожие на футуристические дворцы заводы телевизоров и электронных машин и невзрачные, убогие кирпичные домишки рабочих городков Нью-Джерси, этого чуть ли не самого маленького по площади штата, занимающего одно из первых мест по промышленному производству.

Через дорогу перебежал, блеснув глазами, большой, заяц.

— Здесь неплохая охота, — заметил Лот. — Зайцы, фазаны. Но охотников больше, чем перепелов. Палят друг в друга и во все, что только движется. Горе-охотники перестреляли тут массу коров, лошадей и мулов, свиней и овец. Один фермер, доведенный до отчаяния этой пальбой, вывел масляной краской на боках своих коров огромными буквами: «Это корова!» И что ты думаешь? Все равно убили!

Потянулись фермерские поля: кукуруза, ирландский картофель, соевые бобы.

Из мрака вынырнули два щита, один слева от дороги, другой справа, с десятифутовыми буквами:

Экс-президент Дуайт Эйзенхауэр призывает тебя голосовать за республиканца ДЖЕЙМСА МИТЧЕЛЛА на выборах губернатора!

Вместе с президентом США ДЖ. Ф. КЕННЕДИ голосуйте за нового губернатора штата Нью-Джерси динамичного демократа РИЧАРДА ДЖ. ХЬЮЗА!

Плакаты были старые, ободранные, полусмытые дождем, истерзанные ветрами Атлантики. По размеру они значительно уступали бродвейской рекламе. Видно, партии Слона и Осла располагали меньшими средствами, чем бродвейские продюсеры.

— Кто победил? — зевнув, спросил Джин.

— Бог их знает[26], — ответил Лот. — Наверное, тот, кто представлял «Стандард ойл оф Нью-Джерси». У этой корпорации больше долларов, чем стоит золотой запас США в Форт-Ноксе! Вся ваша политика пахнет нефтью!

Несколько раз их останавливали для оплаты проезда в тоннелях, по мостам и новым отрезкам автострады. Лот кидал четвертак в автомат, и в автомате зажигался зеленый фонарик с надписью: «Сэнк ю!!» — «Спасибо!»

В свете фар мелькнул указатель «Принстон».