— Хай, Марти! — сказала вторая «торпеда» Джину.

— Хай! — сказал Джин. — Только я не Марти.

— Слышь, Базз, этот хмырь говорит, что он не Марти.

— Йеп! — сказала первая «торпеда», подразумевая «да».

— А знаешь, Базз, почему он заливает, будто он не Марти?

— Ноуп, — ответил Базз, подразумевая «нет».

— Да потому, что он на прошлой неделе продул мне полсотни в пул.

— Я с вами никогда не играл в пул, — запротестовал Джин. — И всю прошлую неделю провел в Филадельфии!

— Брось трепаться, Марти! Гони полсотни.

— Послушайте, ребята!…

— Ну?

— Я вообще никогда в жизни не видел вас.

Левым кулаком Рыжий молниеносно ткнул Джина в солнечное сплетение, а правым хуком съездил по уху. Джин отлетел к стене и сполз по ней на каменную площадку, ловя ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Мотая головой, Джин неловко поднялся, держась за стену. Слабо размахнувшись, он наобум выбросил кулак в воздух. Рыжий легко уклонился от такого удара. Базз не желая остаться в стороне, обрушил на Джина свой увесистый кулак-кувалду. Но Джин, потеряв равновесие от собственного неудачного удара, отшатнулся, и кувалда лишь скользнула по плечу.

Большая «торпеда» вдруг расхохоталась неожиданно тонким голосом.

— Ну вот, Базз, — удовлетворенно усмехаясь, проговорил Рэд, — а босс боялся, что он переодетый полицейский или частный детектив. Просто безобидный паренек из колледжа. Пай-мальчик. Такой и мухи не обидит.

Он схватил Джина за руку, чтобы помочь ему удержаться на ногах, и жесткими шлепками ладони отряхнул его костюм.

— О'кей, парень. Может, ты и впрямь не Марти? Может, я обознался. Дуй наверх! Комната 3—Д. Пошли, Базз! Там Молли выступает.

И, ухмыляясь, «торпеды» валкой походкой направились в бар.

Шатаясь, потирая ухо и плечо, Джин медленно потащился вверх по лестнице, но, как только «торпеды» исчезли из виду, он зашагал пружинистым шагом сразу через три ступеньки.

За плотно прикрытой дверью с табличкой 3-Д слышались мужские голоса. Джин постучался. Дверь открылась на полфута.

— Ну? Что надо? — неприветливо спросила, выглядывая, еще одна «торпеда», на сей раз одноглазая, с черной повязкой, закрывавшей левый глаз.

— Я хотел сыграть в карты… — ответил Джин, потирая покрасневшее ухо.

— …и поскользнулся на лестнице, — усмехнулась одноглазая «торпеда». — Дьяволы! Сукины дети! Я давно говорил им ввинтить поярче лампочки. Входите, мистер! Вас тут ждут.

В небольшой прокуренной комнате, меблированной в стиле двадцатых годов, с викторианским гарнитуром, окрашенным белой эмалью, и выцветшими голубыми обоями, со старым механическим пианино в углу, за круглым столом, покрытым зеленым сукном, столом, стоявшим посредине под хрустальной люстрой, играли в покер четверо мужчин. Трое, смуглые и черноволосые, худощавые, были в рубашках, их пиджаки висели на спинках стульев. Четвертый — усатый — этот был, что называется, поперек себя шире — только что сорвал банк и небрежно засовывал в карман пачки долларов. Джин взглянул на него мельком. Незнакомец почему-то подмигнул ему, как старому знакомому, зажмурив один желто-серо-голубой глаз и смешно вздернув усом. Остальные повернули головы, чтобы взглянуть на вошедшего, а один, сидевший прямо напротив двери — он был похож на Рудольфо Валентино, — бархатистым голосом сказал, вернее пропел:

— Входите, входите, мистер Кинг. Так кто там в Фили направил вас ко мне?

— Ваш приятель Ди-Пиза.

— Ди-Пиза, Ди-Пиза… Что-то не припоминаю…

— Ну как же! Ди-Пиза, владелец ночного клуба на Брод-стрит!

— Мне пора! — сказал, вставая, усатый. — Мистер Кинг займет мое место. До скорого!

Он вышел, снова подмигнув Джину своим разноцветным глазом, круглый и крепкий, как туго надутый футбольный мяч. На пороге он снова на секунду задержался и снова со странным дружелюбием и таинственной доброжелательностью повернул к Джину свое лицо с крючковатым носом, сократовским лбом и красивой массивной челюстью.

— Ну что ж, садитесь! — мягко сказал мафиозо, смахивающий на Рудольфо Валентино. — Только предупреждаю: деньги на бочку.

Джин сразу узнал Красавчика, который вполне заслуженно носил свое прозвище. Он смахивал на давнего кинокумира эпохи Мери Пикфорд и Дугласа Фербенкса, первого в мире героя-любовника Рудольфо Валентино. Тщательно причесанные волнистые волосы, черные и блестящие, почти девичий овал лица, густые стрельчатые ресницы и прекрасные, кроткие, как у Бемби, глаза. От Красавчика сильно пахло духами. Его «музыкальные», унизанные бриллиантовыми перстнями пальцы годились для маникюрной рекламы. На нем был дорогой костюм итальянского покроя от Д'Авенцы и накрахмаленная вечерняя рубашка с «бабочкой».

— Садитесь, мистер Кинг! — повторил Красавчик, женственно грациозным движением поправляя у виска свои великолепные, жирно намазанные бриллиантином гофрированные волосы. — Я банкую.

Перед ним лежали дорогой платиновый портсигар, набитый итальянскими сигаретами «Мерседес», и платиновая зажигалка «Зиппо». В длинном платиновом мундштуке дымилась длинная сигарета.

— Благодарю вас, сэр! — почти подобострастно ответил Джин, пододвигая стул напротив банкомета.

На столе стояли стаканы с недопитым виски, пепельница с окурками сигар и сигарет.

По хрусткой серо-зеленой купюре, лежавшей перед игроками, Джин сразу увидел, что игра идет крупная, и все же он удивился, когда Красавчик томным голосом произнес:

— Прошу вас, мистер Кинг. Мы здесь не мелочимся: белые фишки — сотни, красные — пятисотки, синие — косые.

— Я возьму синих, — сказал, закуривая, Джин; он мастерски выпустил несколько колечек дыма, — на десять тысяч долларов.

У него не было с собой и сотни долларов. Точнее говоря, у него было ровно двадцать четыре доллара. Но ведь именно за эту сумму купил белый человек у индейцев остров Манхэттен.[14]

Он запустил руку за борт пиджака, будто бы для того, чтобы убедиться, что бумажник на месте. Пальцы дотронулись до рукоятки «вальтера».

А вдруг эти гангстеры потребуют, чтобы он выложил деньги на стол?

Красавчик и оба его партнера уставились на Джина. Глаза Красавчика скользнули оценивающе по элегантному костюму Джина (сшит с иголочки, триста долларов, не меньше), остановились на часах, запонках — золото, достоинством в двадцать четыре карата, тысяча долларов, не меньше.

— Получайте! — наконец сказал Красавчик подобревшим голосом.

Он отсчитал Джину десять синих фишек.

«Торпеда», сидевшая у зашторенного окна на подоконнике и по-поросячьи чесавшая спину о стенку, подплыла ближе к столу.

Красавчик не спеша перетасовал и раскинул карты. Джин достаточно хорошо знал игру, чтобы почти сразу убедиться, что и карты были краплеными, и банкомет был из той породы заядлых шулеров, которых в доброе старое время били подсвечниками, а на Диком Западе без долгих слов линчевали.

В своем притоне, в окружении подручных Красавчик Пирелли не собирался долго ломать комедию. Ему не терпелось общипать этого самонадеянного петушка из Фили, бог весть как залетевшего в «Манки-бар». Все козыри, разумеется, оказались у него в руках. У Джина не было никаких шансов выиграть в этой наглой шулерской игре.

И он проиграл. Продулся. Просадил в пять минут десять тысяч долларов. У Красавчика оказалось на руках четыре туза! Явно крапленая колода.

Действовать, однако, было еще рано. Больше всего Джину не нравилось, что «торпеда» стояла прямо за стулом Красавчика. Если Пирелли вскочит с места, то «торпеда» заслонит его, укроет от Джина.

— Я возьму фишек еще на десять тысяч, — сказал Джин, нервно кусая губы.

Красавчик постучал пальцами по туго натянутому зеленому сукну, прожженному во многих местах пеплом сигарет. Его партнеры уставились на Джина агатовыми глазами. На их губах появилась презрительная усмешка.

Один из них поднял и пригубил стакан.

— Деньги на стол, мальчик! — мягко сказал Красавчик.