– Говорят, что их установили здесь всего несколько столетий назад, но я с этим не согласен, – сказал его преподобие Уайлдер, опускаясь на колени возле камня высотой почти в четыре фута. – Некоторые из этих камней были установлены для того, чтобы отметить места захоронений.

Александр наклонился, чтобы рассмотреть один из камней поменьше. Его было почти не видно в невысоких зарослях.

– Удивительно! Этот древнейший памятник не нанесен ни на одну карту.

– В этой пустоши много потаенных мест.

– Я обратил внимание на то, что эти камни установлены по кругу.

– Я уверен, что это сделано не случайно. – Его преподобие встал и улыбнулся. – Очень жаль, что мы утратили правду об этом. Люди, для которых эти места были священны, верили в волшебников и богов, гораздо более древних, чем сами легенды.

– Древний волшебник…

Когда викарий удивленно посмотрел на него, Александр улыбнулся:

– Это как раз то, что я обсуждал с мисс Недеркотт. Были разговоры о древних волшебниках и странных событиях в Римском лагере.

– Я уверен, что в этих разговорах много преувеличений. То, во что поверил сквайр Хейвуд, было всего лишь налетевшей грозой, – сказал викарий, отряхивая поношенные брюки. – Погода была капризной все лето. Однако сквайр Хейвуд действовал довольно странно. Похоже, он принял ситуацию с разбойником слишком близко к сердцу, в особенности после того, как вы и мисс Недеркотт попали в засаду. Он говорил о вас, когда был навеселе. – Викарий откашлялся. – Прошу прощения. Я не должен был сплетничать.

– Вы не сказали мне ничего такого, чего бы я не знал.

– Это все из-за мисс Недеркотт. Он хвастался в течение всего прошлого года перед каждым, кто готов был его выслушать, что как только у нее закончится срок траура, он сделает ее своей женой.

Александр улыбнулся:

– Я тоже слышал об этом. Тот факт, что она продолжает оставаться для него воплощением доброты и дружелюбия, свидетельствует о ее большом сердце.

– Я знал, что вы поймете, – сказал викарий. – Кажется, вы также увлечены ею.

– Она весьма яркая женщина.

– Она… – Викарий повернул голову на юг и посмотрел поверх невысокого кустарника.

Александр услышал стук копыт, доносивший из-за холма. Он нахмурился, когда узнал всадника, который несся со сногсшибательной скоростью. Что заставило Чайну пустить лошадь в такой сумасшедший аллюр по бездорожью?

Она резко остановила лошадь, когда доскакала до них.

– Благодарение небесам, что я нашла тебя, Александр! Добрый день, ваше преподобие! – добавила она, слезая с седла. Не давая ему шанса ответить, она приказала: – Александр, ты должен немедленно вернуться в замок Недеркотт!

– Почему? Что-то случилось?

Она бросила взгляд на викария, который пытался притвориться, что не слышал ее столь категоричного тона. Александр взял ее за руку и отвел на несколько ярдов в сторону от камня.

– Что произошло? – спросил он.

– Календарь! Квинт пользуется Юлианским календарем, а мы – Григорианским. Еще почти целых две недели до того дня, как может быть снято проклятие.

Александр пробормотал ругательство.

– Я никогда не думал об этом.

– Ты должен вернуться не мешкая. Ты не можешь оставаться здесь и подвергать свою жизнь опасности. Квинт сказал, что твоя жизнь в опасности ежедневно вплоть до названного срока. – Она обхватила его за шею обеими руками. – Александр, я не позволю тебе рисковать собой.

– А я не стану рисковать тобой.

Она отпустила его, он взял в руку ее ладонь. Он ощутил, как дрожала ее рука, и понял, что она напугана очень сильно. Но она не хотела, чтобы он это видел. Она имела право бояться. В них стреляли, их били, они пережили пожар и прочее. А сейчас могло случиться что-то снова… и даже что-нибудь похуже…

Чайна села на постели и увидела свет близ двери. Квинт! Она протянула руку, чтобы разбудить Александра, но затем задала себе вопрос – зачем? Она посмотрела в окно на ущербную луну. Было за полночь. Сегодня проклятие могло быть снято. Он нуждался в отдыхе, чтобы встретить то, что будет впереди. Даже если ничего не произойдет, ожидание было мучительным.

И зачем будить его, если он не может увидеть или услышать Квинта? Она набросила ночной халат и на цыпочках подошла к двери. Свет ушел через дверь и сейчас светил под дверью.

Бросив взгляд на Александра, Чайна открыла дверь и выскользнула из комнаты. Она закрыла за собой дверь и последовала за слабым светом к лестнице.

Чайна вдруг снова заколебалась. Должна ли она оставлять Александра для того, чтобы идти за призраком среди ночи?

– Не будь глупенькой, – стала она себя увещевать, как делала часто с момента первой встречи с центурионом. Она не была объектом проклятия. Она поспешила за фантомом, говоря себе, что все, сказанное Квинтом, может быть чрезвычайно важным. Иначе он не увел бы ее от дома для разговора в укромном месте.

Ее шаги замедлились, когда она подошла к изломанной изгороди в саду. Куда девался Квинт? Она окинула взглядом темноту. Где же светящийся шар?

– Квинт! – шепотом позвала она, затем окликнула его громче: – Квинт, ты привел меня сюда, что ты хочешь мне показать?

Ответа не последовало. Похоже, центурион не собирался появляться. Что-нибудь случилось с ним? Кто-то мог причинить ущерб призраку?

За ее спиной поднялась тень, которая была выше поломанных кустарников, выше ее головы, выше верхних окон замка и которая затем заслонила луну. Чайна хотела крикнуть. Хотела побежать. Но она, словно парализованная, смотрела на великана. Этот ли рок поджидал Александра?

Она повернулась и побежала. Но она преодолела лишь две ступеньки, когда еще одна тень поднялась с земли. Она попыталась остановиться, но трава была скользкой от росы, и Чайна упала. Она ударилась головой обо что-то твердое. Ударилась сильно. Ощутила боль. Кажется, она снова падает… падает… падает. Свет исчез. Тени сделались гуще, боль поглотила ее. С последним вздохом она выкрикнула имя Александра в надежде, что он услышит ее и будет предупрежден.

Александр открыл глаза и улыбнулся. Яркие лучи солнца проникали через шторы и ложились на покрывало. Последние дни были удивительными. Кошмары более не посещали его. Более того, ему снились приятные сны с Чайной. Но даже эти сны не шли ни в какое сравнение с теми радостями, которые они делили с ней наяву.

Он прислушался к ее легкому дыханию. Должно быть, она во сне отвернулась от него, потому что он ничего не услышал. Он снова улыбнулся. Когда он заключит ее в объятия, она задышит часто и горячо, согревая ему кожу и распаляя его.

Она ни разу не спросила его, что он собирался делать после Дня страшного суда, как они стали его называть. Он иногда думал о женщинах, которые были бы рады заполучить его титул и престиж в обмен на что-то такое, чего хотел бы он. Они не привлекали его, он был слишком погружен в свое горе и неудачи. Чайну не интересовали ни его титул, ни его слова. Она хотела лишь одного – уберечь от смерти и защитить от его собственных тягостных переживаний.

Но сейчас пришло время поговорить об этом откровенно.

– Чайна, я думаю, что нам следует…

Он повернул лицо в ее сторону и осекся. Постель была пуста.

Где Чайна? Она ни за что не оставила бы его одного в это утро. Все последние двенадцать дней она настойчиво требовала, чтобы они были вместе весь день.

Александр отбросил в сторону покрывала. Ночной халат Чайны исчез. Одеваясь и на ходу завязывая галстук, он бросился к двери. Его вдруг остановил леденящий холод.

– Квинт? – позвал он. – Ты здесь? Ты куда-то увел Чайну целой и невредимой?

Ему показалось, что уголком глаза он заметил мерцание света, но он не был в этом уверен. Это могло быть солнечным лучиком. Он подошел к окну, откинул тяжелые шторы и ахнул. В саду были повалены новые участки изгороди. На них болтались клочья материи. Он подумал о том, что надо понять, где искать Чайну. Где? И почему-то он не сомневался: он должен отправиться в Римский лагерь.