– Да, случаются. Но из-за просто ссоры с отцом ваш отец не оставил бы родной дом. – Она окинула взглядом пустынный коридор. – Было много слухов о том, почему он расстался с отцом сразу же после своего двухнедельного исчезновения, но я сочла достойным доверия только один из них. – Она замолчала, ожидая, что он попросит ее объяснить. Видя, что он молчит, она продолжила: – Ваш отец увидел в вересковой пустоши нечто такое, что заставило его бежать из дома.

– Даже если бы я согласился с тем, что вы правы, это не имеет никакого отношения к Чайне. Она не выглядит просто напуганной, хотя тоже, по ее словам, видела призрак. Она описала его как римского солдата, у которого есть даже имя. То ли Квинлинус, то ли…

– Квинт, – подсказала миссис Мейдерс. – Квинт Валериус, центурион.

– С ним она чувствует себя как со старым знакомым. Я не вижу в ней элементарного испуга.

– Потому что призрак предстал перед ней в таком виде. Он, судя по всему, бродит по вересковым угодьям в течение столетий. И даже если он сейчас явился в облике римского солдата, мы не можем знать, в каком обличье он предстал перед вашим отцом. Но что бы ваш отец ни увидел, однозначно то, что это изменило его жизнь. Так же как и то, что после того как мисс Чайна увидела Квинта, изменилась жизнь и ее, и ваша. Совершенно ясно: что бы это ни было, но оно – под этим понятием я подразумеваю призрака – хочет освободиться от привязки к Роклиффу и пустоши.

Александр насупился, желая возразить. Да, он хотел, чтобы в словах миссис Мейдерс не было смысла. Однако все же некоторый смысл в них явно прослеживался.

Будучи ребенком, он пытался понять, почему его отец отказывался выходить наружу во время полнолуния. Его мать настаивала на том, чтобы Александра отправляли в соседний дом на время полнолуния, но он однажды тайком вернулся домой. То, что он увидел, его привело в ужас, и после этого он с готовностью уезжал из дома в полнолуние. Он хотел было поговорить с матерью о том, что увидел и услышал, но не стал этого делать: матери и так было тяжело.

Странно, что он не вспоминал о той ночи многие годы. И сейчас, когда он осматривал пострадавший от пожара коридор и делал это словно в первый раз, он старался, чтобы прошлое не воздействовало на его мысли. Он был научен точно и спокойно оценивать факты, а не находиться в плену у суеверий и предрассудков.

А факты были ясны. Даже если пожар и был несчастным случаем, то кто-то все же захлопнул и запер дверь. И как бы там ни было, одно решение он принял со всей определенностью: надо держать глаза открытыми и делать все, чтобы защитить Чайну.

Он пожелал экономке спокойной ночи и пошел прочь. На устах его блуждала легкая улыбка. Он точно знал, с чего начинать. Оставаясь рядом с Чайной, он мог обеспечить ей наилучшую защиту. Никогда еще опасное занятие не было столь приятным.

Столовая была пуста, когда Чайна вошла в нее спустя полчаса после того, как закончила одевание. Это была одна из ее наименее любимых комнат в замке. Темные панели и кресты, вделанные в высокие узкие окна, делали дом на одно-два столетия старше, чем на самом деле. Полы были неровные, отчего ножки стульев, когда их нужно было передвинуть, попадали в щели между камнями. Здесь не было выставлено ничего из отцовской коллекции. Он не любил столовую так же, как и Чайна. В ней не было камина, и потому комната всегда была сырой и холодной, даже в жаркое лето. Если задачей строителей было сделать комнату как можно более неудобной, то они в этом преуспели.

Ее платье из бледно-зеленого шелка с шуршанием касалось пола, когда она прошла к длинному столу посреди комнаты. Как и все остальное, его изготовили таким образом, чтобы он выглядел старинным, хотя ему было меньше ста лет.

Чайна улыбнулась. Ее сестра переплюнула саму себя, организуя ужин после пожара. Окна были широко распахнуты, чтобы живительный ветерок унес едкий запах гари. Стол был накрыт предметами из любимого фарфора и фамильного хрусталя. Серебряные тарелки блестели, отражая свет канделябров, находящихся в обоих концах длинного стола красного дерева. Помимо этого, на буфетном шкафу, сделанном из того же дерева, ярко сияли свечи.

Слуги сновали туда и сюда, заканчивая подготовку к ужину. В конце стола были сдвинуты в круг по шесть стульев, что должно было создать условия для непринужденной беседы. И тут же у Чайны появилось искушение попросить слуг отодвинуть стулья подальше друг от друга, чтобы избежать обсуждения событий дня.

– Не будь глупой, – увещевала она себя. Хорошая хозяйка должна позаботиться о том, чтобы у гостей были все возможности для непринужденной беседы. И если она хочет не ударить в грязь лицом перед гостями, то ей надо хотя бы на время отбросить мысли о том, насколько близки они с Александром к трагическому концу, – по крайней мере мне не нужно будет прилагать усилия к поддержанию беседы.

– Вы разговариваете сама с собой? – услышала Чайна за спиной голос Александра.

Повернувшись, она подумала: как приятно на него смотреть и ощущать его присутствие. Он не был столь классически красив, как лорд Тернбулл, но в нем было нечто такое, что притягивало к нему взгляды женщин всех сословий. Даже его замедленный шаг и опора на трость не портили впечатления. Он распространял вокруг себя волну мужской силы и строго контролируемой страсти.

– Я пришел слишком рано? – спросил он, не услышав ее ответа. Его жилет светло-зеленого цвета гармонировал с ленточками ее лифа и рукавов. На аккуратно причесанных волосах выделялся небольшой бинт.

Она едва удержала себя от того, чтобы не протянуть к нему руку. Ей хотелось дотронуться до него – как тогда в башенной комнате. Она уже знала, что его прикосновения заставляют ее сердце биться часто-часто. И это так сладостно.

– Чайна? – спросил он, видя, что она продолжает молчать.

– Прости, – сказала она. – Я задумалась.

– Я это заметил.

Надеясь, что ее лицо не запылало огнем, она поспешила сказать:

– Наверное, другие задерживаются.

Он засмеялся, осторожными шагами приближаясь к ней.

– Нас подкоптили, словно сосиски, однако мы с тобой пришли на обед вовремя.

– Возможно, из-за этого приключения мы проголодались.

Он отвел прядь волос с ее плеча и коснулся пальцем чувствительной кожи у нее за ухом.

– Ты не представляешь, насколько я проголодался, дорогая.

Она хотела сказать, что очень даже хорошо понимает, потому что испытывает такой же силы желание. Но это было бы чревато, поскольку стало бы приглашением к обжигающим душу поцелуям. Даже сейчас она ощущала, как горит ее – и его – кожа в месте прикосновения его пальца.

Он дотронулся до ее подбородка и приподнял его, чтобы она могла посмотреть ему в глаза.

– Ты сожалеешь о том, что случилось в башне?

– Нет! – горячо ответила она и улыбнулась ему в ответ.

– Очень рад слышать это. Я… – Он сильно закашлялся.

– Ты не хочешь чего-нибудь выпить?

Он отрицательно покачал рукой, продолжая кашлять. Напугавшись, она взяла его за руку и подвела к креслу.

– Садись. – Жестом подозвала слугу: – Принеси лорду Брэддоку выпить что-нибудь холодное.

– А также, – добавил Александр, слегка подмигнув слуге, – принеси-ка какой-нибудь напиток мисс Недеркотт. Она, конечно, здорова, но отчего у нее такой хриплый голосок? Сможешь?

Слуга молчал, словно боялся предать ее своим ответом. Затем он сказал не очень уверенно:

– Да, милорд. Я вас понял.

Как только дверь за слугой закрылась, Александр сказал:

– Ты привела в замешательство своих слуг.

– Я? Это ты разволновал его.

– Даже со стороны видно, как слуги беспокоятся о семействе Недеркоттов. Даже слишком, чтобы запереть одну из вас в башенной комнате и устроить там пожар.

Она обвила его руками.

– Пожалуйста, не говори такие вещи.

– Я говорю комплименты твоим слугам. – Он вздохнул. – Честно говоря, я испытываю даже облегчение, что ты будешь в безопасности в своем доме. Я сомневаюсь, что ты сможешь куда-либо пойти без того, чтобы за тобой не наблюдала по крайней мере одна пара глаз. Твои слуги без промедления сообщат обо всем необычном.