– Говорят, там похоронен святой Седд. Пошли. – Она показала на правую сторону церкви.

Около полудюжины ступенек вели к воротам в церковный двор. Среди указателей могил паслись овцы. Они подняли головы, когда Чайна и Александр двинулись по тропинке, но затем вернулись к своему занятию.

– Я удивлен, что овцам позволяют находиться на церковном дворе, – сказал Александр.

Она взглянула на вересковое поле:

– Овцы сами находят себе места выпаса.

– В ваш сад, кажется, они не ходят.

– Только потому, что мы их постоянно прогоняем.

– Должно быть, у вас болит сердце при виде того, что эти вторгшиеся в ваше владение нарушители могут наворотить в вашем саду.

– Это так.

Чайна смотрела на могилы и вдруг почувствовала, что к ее глазам подступают слезы. Александр остановился на тропинке и посмотрел ей в лицо. Нежно погладив ей щеку, он сказал:

– Ты взваливаешь на себя непосильный груз.

– Почему? Ведь ты же всегда мужественный.

– Не надо!

– Что не надо? – Когда он касался ее таким образом, ей казалось, что она согласится с ним на все, что угодно.

– Не обращайся со мной так, словно я идеальный герой, никогда не имеющий сомнений или каких-нибудь других человеческих черт, кроме нескончаемой храбрости.

Она заглянула ему в лицо, ища объяснения, почему простое упоминание слова «герой» его до такой степени расстраивает. Его храбрость была признана принцем-регентом. Почему он этого стыдится?

– Александр…

Он положил палец на ее губы, не дав ей что-нибудь сказать. Затем он поцеловал ее. В тиши церковного двора, лишь изредка нарушаемой блеянием овец да отдаленными взрывами смеха, доносящимися из таверны, она отдалась опьяняющемуся ощущению поцелуя. Ее пальцы скользнули по его спине, затем ощутили сильные руки, которые удерживали ее так деликатно и нежно.

Он поднял голову и прошептал:

– Если мы это продолжим, я могу забыть, что мы находимся на святой земле, и займусь здесь любовью.

У нее зашлось дыхание, когда она представила, что еще они могут совершить. Они должны поговорить с его преподобием Уайлдером, но ей хотелось, чтобы она и Александр могли сбежать на несколько часов далеко-далеко и оказаться где-нибудь вместе, где больше никого нет, только он и она.

Открыв дверь в северной стене церкви, Чайна сумела более или менее спокойным тоном произнести:

– Будь осторожен. Здесь ступеньки очень неровные. У тебя кружится голова?

– Конечно, кружится. Я ведь только что поцеловал тебя. – Подмигнув, он улыбнулся.

– Тебе помочь спуститься по лестнице?

Внезапно он с проклятием схватил ее за талию и протолкнул в дверной проем. Чайна ударилась о каменную стену и задохнулась от боли. Раньше чем она смогла что-то сказать, он вскочил внутрь и потянул, закрывая, дверь. Что-то с громким стуком ударилось о камень. Вокруг посыпались острые осколки. Один из них ударился о стену совсем рядом с Чайной.

Она застонала от боли. Черепок ударил ее по тыльной стороне ладони.

– Кто-то стреляет в нас!

Когда Александр захлопнул дверь, в его голосе было гораздо меньше эмоций, чем она слышала раньше.

– Оставайся здесь, Чайна!

Она схватила его за рукав, не давая ему вернуться в церковный двор:

– Да ты с ума сошел? Разве ты не слышал, что я тебе говорила? Кто-то хочет тебя убить.

– Пятого сентября.

– Это может случиться и раньше!

В ее мозгу пронеслось предупреждение Квинта. Он говорил, что днем величайшей опасности для Александра является пятое сентября, однако и каждый день до этого срока грозит ему гибелью.

– Я с этим не спорю. Оставайся здесь.

– А если тебя убьют? Я останусь здесь одна? – Она покачала головой. – Я не позволю тебе это сделать.

– Ты не позволишь? – Он расправил плечи и двинулся к двери. Остановившись, он увидел ее кровоточащую руку. – Чайна, ты ранена?

Она сказала, что рана пустяковая. Он помог ей спуститься вниз, усадил на нижней ступеньке и попросил ее подождать, пока он сходит в склеп и найдет там свечу.

Она еще раз осмотрела свою руку и поморщилась. Затем она услышала, что дверь в церковный двор заскрипела и приоткрылась. Чайна затаила дыхание. Раздался стук шагов по каменной площадке. Вскочив на ноги, она повернулась и вверху лестницы увидела – нет, не великана – нормального роста мужчину, закутанного в черный плащ.

Тот самый разбойник!

Луч света отразился от пистолета, направленного на нее. Мужчина медленно опустил оружие, и она услышала, как он выругался.

Вытянув вперед левую руку, словно таким образом она могла помешать разбойнику приблизиться, Чайна попятилась назад. Холод пронизал все ее тело, и она услышала:

– Нет!

Она оглянулась через плечо и увидела Квинта, парящего в футе над полом. Его рука сжимала копье. Вспышка света напугала разбойника, и он опрометью бросился к двери.

Снаружи были слышны голоса. У Чайны появилась надежда, что люди из таверны схватили разбойника.

– Спасибо! – шепотом сказала она, оказавшись лицом к лицу с Квинтом.

– Не благодари меня. Ты должна была бежать от того оружия, которое сеет смерть с помощью железных шариков. – Он продолжал ругать ее, растворяясь в воздухе.

На нее упал отблеск свечи. Из склепа появился Александр. Чайна бросилась к нему:

– Он был здесь!

– Кто?

– Разбойник! На верхней площадке лестницы. – Она показала рукой на дверь и тут же застонала, поскольку ее раненая рука горела огнем.

Обняв за плечо, Александр отвел ее со ступенек в сторону. Он посмотрел на лестницу и вздохнул. Ему хотелось устроить погоню за разбойником и покончить с ним раз и навсегда. Но вместо этого он подвел Чайну к низенькой скамейке в склепе. Два ряда простых колонн поддерживали свод. В дальнем углу полукруглая апсида освещалась светом, лившимся из маленького прямоугольного оконца. Воздух был спертый, при каждом вдохе ощущался запах плесени. Камни под ногами были ледяными, словно в разгар зимы.

– Я очень сожалею, – шепотом проговорила Чайна, когда он сел рядом с ней и ослабил галстук.

– О чем ты сожалеешь? – Небольшим куском ткани он перевязал ей руку.

– Представляю, как тебе хочется догнать этого разбойника и научить его хорошим манерам.

Его улыбка была мягкой и сердитой одновременно.

– Еще бы! Он ранил кучера Тернбулла, а теперь – тебя! Я очень надеюсь, что мне представится возможность отплатить ему за это.

– Почему разбойник стрелял в церковном дворе? Я думала, что они грабят только на глухих дорогах.

– Мне было бы приятней, если бы ты задала вопрос, на который у меня есть ответ.

– Ой! – Она отдернула руку и поправила узел, оказавшийся прямо на том месте, где выступила кровь.

– Извини, пожалуйста. Делать перевязки – не самая моя сильная сторона.

– А разве тебе не приходилось это делать на войне?

Он покачал головой:

– Я оставлял это занятие другим. Вот меня – перевязывали. Это было, когда меня ранили и я потерял сознание.

– Я не знала, что ты был ранен.

– Единственно, кто не получил ни одной царапины, так это салонные шаркуны, которые фланировали по Лондону в идеально чистой униформе. – Поцеловав ее раненую руку, он спросил: – Ты можешь дойти до кареты?

– Ты хочешь уехать?

– Да. Ты ранена.

Она положила ладонь на его руку и зашептала:

– Кто бы за этим ни стоял, но он подстрекает нас и делает все, чтобы мы совершили глупость до пятого сентября. – Поколебавшись, она добавила: – Квинт говорил, что тебя подстерегает опасность каждый день и до этого дня.

Александр поморщился:

– И почему тебя не навещает призрак, который приносил бы только добрые вести?

– Ты веришь, что призрак существует?

– Это ты веришь, а я начинаю понимать, что ты всегда честна со мной. – Он улыбнулся. – Иногда даже слишком.

Ее захлестнула радость. Он ей верил. Его скептицизм был серьезным барьером между ними. Сейчас этот барьер рушился. Она прислонилась к Александру, и его рука прижала ее к себе, но всего лишь на миг. Они должны сдерживать страсть друг к другу, иначе она выйдет из-под контроля. Очевидно, Александр тоже это понимал, ибо сразу же опустил руку.