Молодой человек с немного смущенной улыбкой пожал плечами: не знаю.

– А я вам скажу. Перекупщики все скупают, и куда все девается – непонятно. А я так думаю – специально все гноят. Чтобы на импорт цены высокие держать. Или вон передачу недавно показывали. Рыбаки бретонские ловят в Атлантике тунец. Так вот, они еще в порт не вошли, а весь улов, на корню, уже скуплен каким-то кооперативом. Тот на берегу, сразу, тут же перепродает его другой шарашке. И пошло, поехало. До Парижа каких-то двести миль, а в цепочке аж целых семь посредников. Вот и получается, что если рыбаки свой улов первому из них продали по евро за килограмм, то мы с вами здесь за тот же килограмм выкладываем уже семь, а то и все десять.

Олег сочувственно выслушав этот взволнованный монолог, сокрушенно вздохнул: да, куда катимся?..

Консьержка снова подняла на него взгляд и уже более доброжелательно спросила:

– А вы не из студентов случайно? А то в таких домах квартирки-то, они ведь не из дешевых.

– Я знаю. А что поделаешь. Как говорится, коли нет простых дроздов, будем есть певчего[36].

– Наоборот, – засмеялась дама со спицами.

– Да нет, именно так, – в тон ей улыбнулся симпатичный молодой человек в сером плаще. – О дешевом жилье сейчас вообще лучше и не мечтать. Хотя и из дорогих тоже, естественно, не всякое по карману. Вы, в общем-то, почти угадали. Я уже, правда, не студент, но тоже по научной части.

– А откуда приехали? Я что-то по акценту как-то...

– Из Чехии.

– Из Чехии?

– Из Праги.

– Никогда не бывала. Красивый город?

– Очень. Я так по нему скучаю. Хорошо хоть не так долго осталось. Уже меньше года. Я по линии «Серека» здесь.

– «Серека»? А что это такое?

– Научно-исследовательский центр по проблемам профессиональной квалификации. С его сертификатом я потом смогу открыть кафедру в Пражском медицинском.

– А вы врач?

– Да, аллерголог.

– Аллерголог? – Вязанье и спицы опустились в корзиночку, и Олег увидел перед собой уже полный фас своей собеседницы. – Вот это сюрприз. Вас мне сам бог послал. Посмотрите. – Женщина повернулась к нему своей правой щекой. – Видите? И вот такая гадость последние два года. Периодически, раз в три месяца, ни с того ни с сего, и – недели на три минимум, а то и на все четыре. Обратилась тут как-то сдуру к одному – на улице Пасси практикует. Так он мне – ничего не поделаешь, это болезнь века. Экология. Нервы. Выписал какую-то вонючую присыпку и – до свидания, следующий, проходите. И поди ему плохо: вылечил, не вылечил, а восемьдесят процентов из страховой кассы за визит получил, и доволен. А с нас, пенсионеров, каждый месяц туда взносы сдирают, чтоб таких вот шарлатанов содержать.

– Это я с вами согласен на сто процентов, – поддержал ее молодой аллерголог. – Абсолютно дилетантский подход. Даже смешно слушать. Что значит, экология. Что значит, нервы. Мной лично... вместе с коллегами... разработана новейшая система диагностики, так там описаны признаки и симптомы более тысячи аллергенов. Вы только представьте себе – более тысячи! А в этом недуге ведь что самое главное? Верно определить раздражитель. А не определил, так что мажь присыпками, что не мажь – толку никакого.

– Естественно. – Консьержка посмотрела на симпатичного молодого человека совсем уж каким-то теплым и участливым взглядом. – А вы именно в этом доме хотите квартиру снять?

– Да нет, необязательно. Я же говорю, сюда случайно зашел, машину у подъезда увидел. Хотя дом так ничего, симпатичный. И добираться мне отсюда удобно.

– Я поспрашиваю. У меня в округе есть среди консьержек знакомые. В моем доме... где я сама живу... никто ничего не сдает, это точно. А здесь... я точно, конечно, на сто процентов, сказать не могу, но так вроде ничего не слышала.

– Может кто-то снимал, собирается уезжать, – предположил аллерголог. – Мне, в принципе, два месяца еще терпит.

– Не знаю, – консьержка задумчиво, но с некоторым сомнением покачала головой. – Тут, в этом подъезде, и снимают-то всего только двое. Один сам полгода назад только въехал. Инженер, из Дижона. Он, кстати, совсем недавно семью оттуда перевез. Другая, американка, правда, давненько уже живет. Почитай, третий год.

– Американка? – очень, очень нейтральным голосом, с улыбкой спросил молодой человек.

– Да. Нет, на самом деле она канадка. Как сама представляется. Но я ее зову американкой. Уж больно она на них похожа. Такая же шустрая да деловая. И на мужиков охочая. Аж до бесстыдства.

– А американки все такие?

– На девяносто девять процентов. Это они в кино у себя только такие... однолюбки да пуританки. А я-то уж с ними пообщалась, знаю.

– В Америке?

– Зачем, здесь. В «Лютеции». Знаете такой отель? На бульваре Распай.

– Большой такой? Недалеко от Матиньона?

– Он самый. Я там десять лет в свое время отпахала. И насмотрелась, как они там отрываются. Вдали от мужей, от дома. Жеребцов к себе водят.

– И эта тоже... водит?

– А то нет. Шастают. В любое время дня и суток. И сама иной раз то под утро заявится, а то и вовсе день на третий-четвертый.

– А что ж, не работает, что ли, нигде?

– Да кто ее знает. Говорит, какая-то корреспондентка. Фотограф экстра-класса. Одним словом, богема.

– А... она точно не собирается отсюда... никуда?

– Да нет, она б сказала. Тоже ведь язык почесать не прочь. А форсу пустить, так это вообще хлебом не корми. Как послушаешь, так и тот у нее друг, и этот знакомый. О, кстати, машину недавно себе новую купила. Зачем, если уезжать.

– Ну... может в другое место куда, в другой район. Квартиру пошикарней нашла.

– И не похваставшись? Да нет, я бы давно уже знала. Да и возню бы, небось, уже сразу бы затеяла. Она ж барахла сколько себе здесь всякого понакупала. Я, конечно, спрошу при случае, но вряд ли.

Молодой человек вздохнул:

– Ну что ж, будем дальше искать. А... по поводу вашего пятнышка, сдается мне... по внешним признакам, по форме... окраске... что у вас, скорее всего, аллергический антропоморфоцинагенадонт.

– Как, как? – встревоженно спросила консьержка.

– Да вы не пугайтесь, это не страшно, – поспешил ее успокоить аллерголог. – Этим сейчас многие страдают. Название просто длинное, латинское. А так, в принципе, причину можно установить. Мне надо только будет с вами как-нибудь на эту тему предметно побеседовать. Вот с квартиркой определюсь.

– С квартиркой – вы не волнуйтесь, – поспешила, в свою очередь, успокоить аллерголога женщина. – Уж за два-то месяца чего-нибудь вам подыщем. У меня знакомых много, я сейчас всех начну опрашивать.

– Спасибо, я очень тронут, – молодой человек произнес эти слова действительно очень проникновенным голосом и при этом даже можно было заметить, как у него немного увлажнились глаза, правда, слишком затягивать паузу он не стал. – Тогда я к вам через недельку загляну, если вы не будете возражать.

– Конечно, заходите, какие разговоры. В любое время дня и суток.

– А вы что – здесь круглосуточно сидите?

– Да нет, это я так, образно. Сижу я только до вечера. А ночью здесь дистанционное устройство, из квартир можно открыть.

– А-а. Ну... я, если зайду, то скорее где-то так... в это время.

– В это время я всегда здесь, – снова успокоила своего собеседника консьержка.

– Ну... тогда до встречи, мадам?.. – молодой человек, дотронувшись кончиками указательного и большого пальцев правой руки до краешка своей шляпы, уже начал делать разворот в сторону входной двери.

– Шамуа, – поспешила подсказать свою фамилию мадам в вязаном жакете и даже привстала со своего кресла, отвечая улыбкой на прощальный поклон головы так нежданно заглянувшего к ней пять минут назад молодого человека. – Заходите, буду рада. И помочь. И, вообще... пообщаться.

Молодой человек уже почти исчез из виду, когда услышал обращенное ему вдогонку. – А вас-то как зовут? – На секунду задержавшись, он медленно оглянулся и с широкой улыбкой ответил. – Остржих. Остржих Невзрбрздличка.