– Мне тоже, – недолго думая, поддержала ее дама в черном платье. – Давайте лучше танцевать. – Она посмотрела на молодого человека в фисташковом костюме. – Вы не хотите меня пригласить?

– С величайшим удовольствием, – ответил тот и, пружинисто встав, галантно предложил ей руку.

– Я не буду ждать подобного намека и сделаю предложение самостоятельно, – произнес мужчина в смокинге, тоже поднимаясь, но гораздо более грузно и шумно, и вопросительно при этом глядя на даму в платье бирюзовом.

– Все понятно. Русское наступление, – развел руками человек в кремовом костюме.

– Не переживай, – покровительственно похлопав его по плечу, заметил Артюхов, пропуская вперед себя вставшую со своего места Хелен. – У тебя впереди еще столько нереализованных возможностей. Потренируйся пока с бокалом.

– Значит, вы тоже верите в то, что Атлантида существовала?

– Конечно. Родовая память человечества – вещь неоспоримая. Это ведь то же самое, что и индивидуальная память каждого конкретного человека. Она может с возрастом ослабевать... стираться... уходить в глубины подсознания, принимая со временем вид каких-то зашифрованных знаков, символов, или, как сейчас это снова стало модным говорить, архетипов. Но несомненно, что упоминания, как о самом этом... явлении, так и о постигнувшей его катастрофе, доходящие до нас из источников, относящихся к самым разным цивилизациям и историческим традициям, явно не случайны. И здесь не только Платон, о котором вы упомянули, с его ссылкой на Солона и древнеегипетских жрецов. Если мы возьмем другие древнейшие кладези знания: индийские «Веды», «Пураны», вавилонскую легенду о Гильгамеше, иудейскую Каббалу, да тот же Ветхий Завет, с его историей о потопе, то увидим, что все они, прямо или косвенно, ссылаются на имевший место гигантский глобальный катаклизм. И самое интересное, что и временные ориентиры тоже примерно сходятся.

– Да? И когда же все это произошло?

– По подсчетам Платона, Атлантида исчезла где-то за девяносто-сто веков до нашей эры, то есть, если вести счет от сегодняшнего дня, примерно двенадцать тысяч лет тому назад. Последние же данные современной науки свидетельствуют о том, что мощнейшая природная катастрофа, которая привела к изменению климата земли, пробуждению множества вулканов, исчезновению многочисленных видов животных, в том числе и мамонтов, и даже, как говорят, к смене земных полюсов, произошла одиннадцать тысяч восемьсот лет тому назад. То есть, как мы видим, погрешность весьма незначительна, даже, можно сказать, минимальна.

– Ну и где же была эта Атлантида? И вообще, что с ней случилось?

– Ну... где была, есть много версий. Но лично я более склоняюсь к той, что была где-то здесь, на том месте, по которому мы сейчас плывем.

– То есть, вы считаете, что речь идет об ушедшем под воду острове?

– Почему острове? О материке. Вернее, части материка. Дело в том, что в ту пору Северная Америка и Европа еще составляли одно целое.

– Серьезно?

– Конечно. Вы попробуйте мысленно приложить Гренландию к Европе, в районе Британских островов и Скандинавии. Только не по береговой линии, а по подводной границе прибрежного шельфа. А с другой стороны, ту же Гренландию придвиньте к границам вашей прекрасной родины – краю кленовых листьев и нереализованных возможностей, захлопнув ее западной оконечностью море Баффина и Девисов пролив. Представили?

– Ну... представила.

– Как-то не очень уверенно.

– Почему не уверенно? Представила, представила.

– И что получилось?

– Ну...

– Атлантика исчезла. Северная, я имею в виду.

– А что появилось?

– Новый материк. То есть старый, исчезнувший. Соединявший разъединенные ныне оконечности Старого и Нового Света.

– А как же он исчез, этот материк?

– Геологические сдвиги. Разлом земной коры. Кстати, место соединения двух распавшихся континентов – так называемый «шов» – проходило как раз по тому самому месту, где сейчас находится подводный Срединно-Атлантический хребет, который мы успешно пересекли около полутора суток назад.

– Неужели на самом деле земля может так разъединяться?

– И не просто разъединяться, а разрываться, раскалываться.

– Вот именно. Причем так, что ее бывшие части вдруг сразу отдалились друг от друга на такие огромные расстояния.

– Конечно, и это происходило не единожды. Незадолго до этого, ну... каких-нибудь несколько десятков миллионов лет... Южная Америка успешно оторвалась от Африки, с которой она некогда составляла единое целое. А изначально на Земле так вообще один-единственный материк существовал. Со всех сторон окруженный океанами и морями. Да это еще что. Земная суша ведь не только разъединялась, но и соединялась. Различные континенты сталкивалась. Нанося друг другу мощнейшие таранные удары.

– Что, на самом деле?

– На самом деле. По Евразии, например, было три таких удара. Со стороны Африки, тогда она еще, правда, называлась по-другому – Гондваной. А отчего, вы думаете, образовались все эти горы – Пиренеи, Альпы, Карпаты, Памир, Тибет, Гималаи? Все это как раз и есть результаты столкновения двух не желающих друг другу уступать гигантских масс земной коры.

– Кошмар, – женщина в элегантном, немного расклешенном манто нежного персикового цвета оторвала руки от высоких поручней, протянувшихся по всему периметру прогулочной части «шлюпочной палубы», и слегка поежилась, продолжая вглядываться в плотную темноту, поглотившую и беспокойный океанский простор, и нависшее над ним бескрайнее небесное покрывало. – Боже мой, ну разве можно себе даже представить, что такое могло произойти.

– Ну, может, представить и невозможно, – с легкой улыбкой ответил стоящий рядом с ней мужчина в бежевом плаще, – но произошло же. И еще произойдет. И вполне возможно, не единожды. – Он элегантным жестом пригласил даму продолжить их прерванную кратковременной остановкой прогулку по открытому пространству палубы, но уже в обратном направлении, двигаясь от носа лайнера к его корме. Они уже около часа гуляли на свежем воздухе по этой длинной и довольно широкой эспланаде, опоясывающей практически всю «шлюпочную палубу». В летний период эта открытая часть судна превращалась в многолюдный пляж, на котором пассажиры безмятежно проводили почти все светлое время суток, принимая солнечные ванны и приобретая при этом какой-то особый бронзовый атлантический загар. Об этом блаженном времени сейчас напоминали несколько хаотично расставленные то тут, то там по всей палубе деревянные складные стульчики и шезлонги, на которых, несмотря на довольно позднее время, изредка можно было увидеть присевших отдохнуть и помечтать, глядя на усыпанное звездами безоблачное небо, любителей ночного моциона. Погода к этому тоже располагала: было не очень прохладно и довольно тихо, лишь изредка какими-то мгновенными резкими порывами налетал ветер, чтобы, снова куда-то скрывшись, на время затаиться для новой неожиданной вылазки.

– И когда же это может произойти? – вернулась дама к прежней, по всей видимости, очень небезразличной ей теме, не успев пройти со своим спутником медленным прогулочным шагом еще и десятка шагов вперед.

– Через какую-нибудь сотню тысяч лет, – успокоил ее спутник. – Я думаю, ученые все уже подсчитали с математической степенью точности.

– А почему же тогда они об этом молчат?

– Не хотят пугать мирных обывателей. Раньше положенного времени.

– И вы так спокойно об этом говорите. Это же ужас.

– С точки зрения единичного человеческого сознания и... существования, может быть, и ужас. А с позиций мировой истории... внутренних законов развития, так сказать, абсолютного духа... все, вполне возможно, совсем даже наоборот. Ведь как учил дедушка...

– Ленин?

– Гегель. Was vernunftig ist, das ist wirklich; und was wirklich ist, das ist vernunftig.

– Я не знаю немецкого.

– Я, к сожалению, тоже. Но эту фразу выучил наизусть.

– Зачем?