– Да, они только и ждут таких вот игрунов. И нюхачей, – язвительно усмехнулся Бутко. – Всучат твоему «Мармону» какую-нибудь макулатурку. С грифом «Совсекретно». И повяжут вас обоих, тепленькими. В вашем уютном «Пре де Бурбон». И, пожалуйста, непорочная французская общественность, получай, очередной шпионский скандал.
– Подумаешь, – фыркнул Иванов. – Ки а пёр де фёй, най па зо буа[26]. Волков бояться, в лес не ходить.
– Смелый, – Ахаян, кивнув на Иванова, подмигнул Минаеву.
– Они все тут смелые. До поры до времени. Ки а пёр! – Минаев передразнил своего подчиненного и тоже решил не отстать от других своим знанием языка страны пребывания. – А ты такую поговорку знаешь? А корсэр – корсэр э дми[27]. На хитрую... – он откашлялся, почему-то оглянулся и понизил голос, – жопу, как говорится, есть и... штопор соответствующий.
– Ну хорошо, а если он не подстава. И не перевербованный. А честный, добросовестный агент. Который действительно, хоть и случайно, получил важную для нас информацию. – Олег увидел, как после этих его слов Минаев, нахмурившись, опустил вниз глаза. Он перевел взгляд по очереди сначала на Ахаяна, потом на Бутко, которые также, не глядя на него, задумчиво молчали, и, снова обратившись к Минаеву, привел, как ему самому показалось, самый главный аргумент: – Самое главное, я же ему Мэтью прокачать задание уже дал.
– Насчет Мэтью мы вообще-то можем как-нибудь и без «Мармона» обойтись, – после некоторой паузы обронил Бутко.
– Это каким же образом? – поинтересовался Ахаян.
– Наших сейчас всех задействуем. В первую очередь тех, кто под корреспондентским прикрытием. Пусть свои источники вовсю напрягают.
– Э-э, дружок, а вот об этом ты лучше забудь, – выразительно и веско отчеканил Василий Иванович и не менее выразительным взглядом посмотрел на своего парижского резидента. – Наших мы трогать не будем. Наши об этом знать ничего не должны. Отныне и впредь, на пока еще весьма неопределенный срок, круг лиц, знакомых с информацией, которую нам так любезно предоставил наш друг «Мармон», ограничится лишь нынешним достопочтенным кворумом. К сожалению, на настоящий момент у нас нет никаких оснований утверждать, что эта информация является на сто процентов ложью... фальшью... чушью... бредом. Неожиданной пьяной фантазией или... преднамеренной расчетливой дезой. А посему, я надеюсь, вполне понятно, что в этой связи под подозрение попадают абсолютно все. И посольские, и консульские, и «грушники», и... – Ахаян тяжело вздохнул, – и наши. Что вынужден констатировать с самым глубочайшим прискорбием. – Он медленно обвел достопочтенный кворум внешне бесстрастным взглядом. – Есть альтернативные мнения?
– Да нет, – после некоторой паузы, с хмурым видом, но достаточно спокойно, хотя и сухо ответил за всех Минаев. – Все правильно. Только тогда, если быть последовательным, в список подозреваемых надо включить и нас всех, грешных, здесь присутствующих.
– Вас, грешных, – уточнил Ахаян весьма многозначительным и выразительным тоном.
– Ну... да, нас, естественно, – кисло усмехнулся Минаев и посмотрел на Бутко.
– В принципе, на время проверки мы можем временно сдать дела и... передать обязанности. Раз пошла такая... – ответил тот на его взгляд.
– Порыв похвальный, – кивнул головой Ахаян. – Но, я думаю, в такие крайности мы ударяться не будем. Кто ж тогда по этому делу работать здесь будет. Менять мне вас некем. Так что... – он снова, только на этот раз уже с ободряющей улыбкой, обвел взглядом всех присутствующих, – будем считать, что ваш уважаемый триумвират у нас отныне, как жена Цезаря, аль ди сопра ди оньи соспетто[28]. Ой, чегой-то я уже с вами зарапортовался. По-итальянски чирикать начал. Да, засиделись, мы, друзья-товарищи, сегодня, засиделись. – Василий Иванович сделал усталый шумный выдох, зажмурился и, сведя лопатки и не поднимая вверх рук, слегка потянулся, откинувшись назад, на спинку своего, а точнее, минаевского крутящегося кресла. Правда, буквально уже через секунду он снова сидел в своей обычной рабочей позе, положив руки перед собой на стол и вертя в пальцах вновь извлеченный из стаканчика карандаш. – Значит, так, подводим краткое резюме. Само собой разумеется, предварительное – по состоянию на сегодняшний день. Первое. Мэтью берем в оперативную разработку. Вести ее будет непосредственно товарищ Иванов.
– Есть! – мгновенно отреагировал подскочивший со своего места названный товарищ.
– Садитесь, – Ахаян небрежно махнул в его сторону карандашом и посмотрел на Минаева и Бутко. – С вашей стороны – всевозможное содействие и, естественно...
– Контроль, – закончил за него Минаев.
Ахаян продолжил, не обратив, казалось, никакого внимания на сделанное дополнение:
– Меня о ходе разработки держать в курсе постоянно и лично. Напоминаю еще раз о необходимости соблюдения самого жесткого и неукоснительного режима секретности. О деле знаем только вы трое здесь и я в Центре. Для связи со мной использование шифротелеграмм полностью исключается. – Поймав взгляд Бутко, Василий Иванович пояснил: – Ваши шифровальщики статус жены Цезаря, увы, тоже не имеют. Информацию по делу будете направлять только дипломатической почтой, самолетами «Аэрофлота». Опечатанные пакеты передавать пилотам будете сами, лично, под роспись. С пометкой «Василию Ивановичу». Об отправке сразу же сообщайте, чтобы мы могли встретить в Москве, прямо у трапа. Дело на Мэтью будет храниться, Гелий Петрович, лично у тебя, в твоем сейфе. И из этого кабинета ни шагу. Какой дадим ей псевдоним?
Заданный вопрос стал причиной недолгого сосредоточенного молчания, вскоре прерванного голосом самого молодого из присутствующих:
– Я предлагаю «Матрена».
– Почему? – поднял бровь автор вопроса.
– Звуковая аналогия: Мэтью... Матвей... Матрена.
– А-а, а я думал, по аналогии с Матой Хари.
– Тогда уж лучше с матрешкой, – подключился к обсуждению Бутко. – Снаружи одна оболочка, а под ней, похоже, совсем другая куколка.
– И вполне возможно, не одна, – добавил Минаев.
– Хорошо, – резюмировал Ахаян, – не будем устраивать по этому поводу лишних дебатов. Пусть будет «Матрена». Для чрезвычайных экстренных сообщений по открытой связи – «Маша». – Он сделал небольшую паузу, затем снова продолжил: – Второе. С «Мармоном» связь не прекращать. Во всяком случае, очередная назначенная Ивановым встреча должна состояться. Хочу сказать, что от тебя, Олег... – Василий Иванович посмотрел на Иванова, – будет зависеть очень многое. Ты должен, во-первых, выпотрошить из него максимально полную информацию. О «Матрене». О ее контактах. И во-вторых, что будет во сто крат посложней, понять, что за игра ведется вокруг «Мармона». Или самим «Мармоном». И ведется ли она вообще. И запомни, смелость, конечно, в нашем деле вещь необходимая. Но осторожность в данном случае может быть гораздо важней. На встречу никакой аппаратуры не брать. Придется включать все резервы памяти. Ты должен постараться хорошо запомнить все, что он тебе скажет. Слово в слово. До встречи еще неделя. Соберись. Потренируйся. В шахматы неплохо. Одновременно, на двух досках, разными цветами. – Здесь последовал кивок головы в сторону Бутко и Минаева, при этом последний едва слышно хмыкнул, на что, в свою очередь, заметивший это автор монолога отреагировал некоторым уточнением. – Белыми можно попробовать атаку Созина в сицилианской защите. Черными – гамбит Эванса, с защитой двух коней. – После последней фразы Минаев уже вполне отчетливо и звучно откашлялся, но Ахаян, не обращая на это внимания, продолжал выстреливать свои рубленые фразы. – Стихи французские наизусть поучи. Ронсара, дю Белле. У них стиль вычурный, слог старый. Тоже поможет, для мнемоники. Отчет о встрече – самым первым самолетом в Москву. Вместе с вашими выводами и планом дальнейших действий. – Последние две фразы Ахаян говорил, уже глядя на Бутко, и после того, как тот кивнул головой, подтверждая получение данных ему инструкций, перевел взгляд на Минаева. – Ну вот, пожалуй и все. На сегодня. В аэропорту мне завтра надо быть?..
