– Здесь, Василий Иванович, именно в Париже, в последнее время наблюдается довольно характерная тенденция. – Воспользовавшись небольшой заминкой шефа, энергично продолжил за него Бутко, развивая ту же тему. – Наружка дээстэшная в своей работе все более активно начинает использовать именно нетипичный контингент. Меньшинства всякие. Которые, к слову, скоро здесь большинством станут, да, впрочем, уже, наверное, стали. За последние полгода выявлено несколько случаев, когда в составе бригад, осуществлявших слежку за нашими сотрудниками, были задействованы негры, опять же лица арабской наружности и даже один вьетнамец.

– Ну а что ж вы хотите. Торжество демократии. Общество равных возможностей, – в тоне, каким Василий Иванович сделал это пояснение, можно было довольно явственно ощутить его внутреннее персональное отношение к торжеству этих самых возможностей.

– Ле Пена на них нет, – добавил в унисон Минаев. – Тот хоть, может, когда-нибудь к власти придет, наведет порядок.

– Да вряд ли, – скептично покачал головой его заместитель. – Процесс разложения, похоже, стал приобретать уже, как говорится, необратимый характер.

– Так, я смотрю, мы уже в политику ударились, – посчитал нужным поставить точку в развитии данной темы Ахаян. – Не пора ли... вернуться к делам нашим скорбным. – После небольшой паузы, он обратился к Иванову и снова почему-то на «вы». – Ну так что вы все-таки можете сказать, была за вами наружка или?.. Что на этот раз вам подсказывает ваша интуиция.

Олег несколько секунд, нахмурившись, задумчиво помолчал и довольно твердо и уверенно ответил:

– В любом случае, если она и была, то, я уверен, не на маршруте движения. Моего или агента.

– То есть вы хотите сказать, что она уже ждала вас на месте?

Иванов поймал на себе тяжелые, внимательные взгляды своих непосредственных начальников и, вздохнув, негромким, немного виноватым голосом ответил:

– Выходит, так.

– Очень интересное умозаключение. Главное – какое многообещающее, да? – Ахаян очень выразительным взглядом посмотрел по очереди сначала на резидента, потом на его заместителя, которые, не выдержав его взгляда, так же по очереди отвели в сторону глаза.

– Это, в любом случае, пока только предположение, – наконец ответил резидент, не то чтобы оправдывающимся или защищающимся, а, пожалуй, скорее даже контратакующим тоном.

– В данном случае, – с особым ударением произнося каждое слово, в зародыше подавил контрнаступление Ахаян, – именно это предположение должно стать сейчас для всех для вас исходной точкой и побудительным мотивом... к чему? – он посмотрел почему-то не на Минаева, а на Бутко.

– К неотложной и самой тщательной оперативной проверке «Мармона», – не задумываясь, ответил тот.

– И как, в данном контексте и ракурсе, мы должны рассматривать нашу третью версию? – Взгляд серых глаз Василия Ивановича плавно перетек уже на Минаева. – И как мы ее можем соотнести со второй. С точки зрения основных гносеологических выводов.

– С точки зрения гносеологических... – догадываясь примерно, что мог на самом деле иметь в виду Ахаян, но, не будучи абсолютно уверенным в адекватном понимании используемого термина, начал было отвечать Минаев, медленно растягивая слова и пытаясь по ходу немного быстрей соображать.

– Впрочем, об этом пусть нам лучше вон... молодой расскажет. – Ахаян кивнул в сторону Олега. – Он нам эту кашу заварил. Нежданную радостную новость принес. Да? Агент на связи у кого? У него. Ему и карты в руки. А то что это – ветераны тут за него должны, понимаешь, потеть, отдуваться. Единственную извилину напрягать. Да? – снова обратился он к сидящим перед ним резиденту и его заместителю, которые в ответ молча кивнули головами, не совсем, правда, понимая, говорил ли их шеф, упоминая единственную извилину, вообще или имел в виду кого-то конкретно. Шеф это пояснять не стал, а, подняв взгляд на продолжающего стоять перед ним виновника заварившейся каши, выжидательно посмотрел на него своим характерным проницательным прищуром.

Олег немного помолчал, собираясь с мыслями, и не очень уверенно начал:

– Ну... если исходить из предположения, что наш контакт с «Мармоном» попал в поле зрения контрразведки и за ним ведется слежка, то... – он неопределенно пожал плечами, – я, честно говоря, не думаю, что это обстоятельство может слишком сильно повлиять на анализ выдвинутых версий. Это скорее побочный фактор. Очень существенный, но побочный.

– Не может слишком сильно повлиять, говоришь, – Ахаян говорил спокойным, внешне абсолютно бесстрастным голосом. – Почему?

– Ну... потому что, с одной стороны, у нас есть определенная информация, переданная нам агентом. А с другой – подозрение, что сам этот агент попал в поле зрения спецслужб. Естественно, мы должны проверить и полученную информацию, и возникшие подозрения, но это могут быть вещи разные. Не связанные между собой.

– А могут быть и связанные, – послышался голос Бутко. – Если предположить, что мы имеем дело не с информацией, а... – он встретился взглядом с Минаевым.

– С дезинформацией? – Минаев задумчиво опустил голову, но уже буквально через пару секунд снова смотрел на своего заместителя. – То есть, если я тебя правильно понял, ты хочешь сказать, что дээстэшники могли расшифровать наш контакт с «Мармоном» и завербовать Мэтью, чтобы через нее слить нашему агенту предназначенную для нас дезу. А не слишком ли мудрено? Нет, французы, конечно, извращенцы, но не до такой же степени.

– А при чем здесь Мэтью? Я говорю уже о второй версии. – Бутко пояснил Ахаяну. – «Мармон» врет. В этом случае, с одной стороны, он, конечно, мог просто-напросто всю эту историю выдумать. Для того чтобы выцыганить у нас денег на выплату налогов за свой этот несчастный дом. Что, в общем-то, вполне возможно. Чем он рискует? Да ничем. Навел нас на дамочку какую-то непонятную. Которая якобы что-то там где-то сказала. Мы и ее саму, и всю эту информацию годами можем проверять, а с него как с гуся вода. С другой же стороны, если мы уж начали предполагать, что он мог попасть на крючок местной контрразведки, то вполне логично пойти дальше и предположить, что... – он поймал на себе тяжелый пристальный взгляд Минаева, который уже без всякого сомнения понял, в каком направлении идет ход мысли его заместителя, – что... эта самая контрразведка возымела желание установить с нашим дорогим «Мармоном» более тесное знакомство и сделать ему такое предложение, от которого он, в силу всей совокупности объективных и субъективных факторов, просто не смог отказаться.

– Ну тогда давай уж идти дальше, – подхватил Минаев. – Почему бы нам не предположить, что наш дорогой «Мармон» вообще с самого начала работал на ДСТ и был просто-напросто самой элементарной подставой. – Он посмотрел на Ахаяна таким взглядом, словно его последняя фраза была вопросом, адресованным не куда-нибудь, а именно в самые высшие начальственные сферы.

И буквально тут же, правда, несколько риторически, но примерно в той же тональности, прозвучал вопрос Иванова:

– Зачем тогда пускать наружку за перевербованным агентом? Чтобы его засветить?

– Для того, молодой человек, – веско и даже немного поучительным тоном произнес Бутко, которого самого, даже с самой большой натяжкой, нельзя было назвать человеком не то что старым, но даже пожилым, – чтобы, например, задокументировать ваш с ним контакт.

Ахаян слегка улыбнулся, но тут же, подавив улыбку, нахмурился и, после некоторой паузы, неопределенно протянул:

– Н-да. Занимательное дело. Весьма. Сразу столько интересных вопросов. – Он перевел взгляд на стоящего неподалеку Иванова. – Да?

– Опять же, не совсем понятно, зачем ДСТ могла понадобиться такая дезинформация, – по всей видимости, не переставая прогонять в голове версию Бутко, вместо ответа озвучил тот новый риторический вопрос.

– Здесь могут быть разные варианты, – неопределенно пожал плечами заместитель резидента.

– Например?

Михаил Альбертович ощутил на себе прищур Ахаяна и снова пожал плечами: