– Деньги ты заработаешь, – сказал он. – Но меня волнует другое – твоя мечтательность.

– Я не мечтательница. У меня трезвый взгляд на вещи.

– И ты не хотела бы стать частью этой семьи?

– Конечно, хотела бы. А кто не хочет? Но я не Сибринг и никогда не буду одной из них.

– Хорошо, что ты хоть это понимаешь.

– Понимаю, Отис, понимаю. Это летняя подработка и мост между моей работой и… будущим. Если все сложится удачно, со мной останутся прекрасные воспоминания, но не это главное. Главное, что я смогу помочь дочери. Я делаю это ради нее, Отис. Ведь ты сделал бы то же самое для своего ребенка, правда?..

Две недели спустя, облачившись в новые белые шорты, кроссовки и зеленую и голубую блузки, Оливия и Тесс отправились в Род-Айленд. В Кеймбридже остались счастливая студентка юридического колледжа, которой Оливия сдала квартиру в субаренду, фотореставратор, собравшийся на пенсию, и обескураженный, возмущенный Тед.

– Он страшно зол, – заметила Тесс, бросив взгляд в зеркальце заднего вида. – И чего он рассердился?

Оливия не оглянулась. Этого правила она твердо придерживалась в жизни. Решение принято, цель ясна, и смотреть надо только вперед. Как бы то ни было, она с грустью попрощалась с Отисом и с сожалением покинула свою квартиру. Но расставание с Тедом доставило ей несказанное облегчение.

– Просто он обиделся, – сказала она Тесс. – Ему хотелось провести вместе с нами лето в Кеймбридже.

– И что бы мы делали? Катались на каруселях? Тед, наверное, думает, что мне это безумно нравится. А я люблю ходить по магазинам.

Для Оливии это тоже было новостью. Походы за покупками в их маленькой семье всегда носили сугубо деловой характер. Но перед поездкой Оливия всерьез задумалась о своем гардеробе. Что можно надеть летнем вечером? Таких вещей у нее нет. Не хотелось ставить Натали в неловкое положение своим затрапезным видом, да и ее жених наверняка эталон элегантности. Кто он, Оливия до сих пор не знала. Поначалу она представляла его богатым виноделом из Франции, но Отис назвал его имя – Карл Берк. Имя было ирландским. Поскольку Оливия ничего не слышала об ирландских винных магнатах, она мысленно произвела его в хозяева калифорнийских виноградников. Он представлялся ей благородным, импозантным мужчиной – такие вращаются только в изысканном обществе.

Это высшее общество на время будет включать и ее с дочерью, поэтому Оливия решила раскошелиться и повела Тесс в магазин. Вот тут-то и произошли метаморфозы: ее дочь, которая в жизни не носила ничего, кроме футболок и джинсов, совершенно преобразилась. Она примеряла цветастые шортики и топики, короткие юбочки и легкие платьица и с упоением вертелась перед зеркалом. Она выглядела прелестно, и улыбка сияла на ее лице. В яркой праздничной одежде она из замкнутой девочки превратилась в очаровательную маленькую модницу.

Асконсет стал для них началом новой жизни, и за это следовало благодарить Отиса. Оливии не пришлось проходить собеседование – Натали взяла ее на работу, полагаясь только на его рекомендацию.

Тед был в растерянности.

– Ты хоть знаешь, куда едешь? Да, ты видела фотографии, но они не скажут тебе всей правды. Она посылала наиболее выигрышные снимки – в этом весь фокус.

Оливия не спорила. Тед – известный пессимист и зануда. Он не желал мириться с тем, что их роман подошел к концу, и заявлял, что будет звонить ей каждый вечер, предлагал даже заехать к ней. Сначала намеками она пыталась дать ему понять, что новая работа будет отнимать у нее все время и ей некогда с ним встречаться. Намеков он не понял, и Оливия высказалась более откровенно: она устала от его опеки, ей нужна свобода.

И снова он не воспринял всерьез ее слова. Тед никогда не слышал того, чего не хотел услышать. Но нельзя позволить, чтобы он омрачил ее радость своим пессимизмом. Она не даст в обиду Асконсет.

– Эти фотографии не рекламные проспекты, – холодно заметила Оливия. – Их сделали задолго до того, как слово «маркетинг» появилось в обиходе. И подделкой их не назовешь – они настоящие.

Отис неохотно сознался, что сам несколько раз бывал в Ас-консете и что в реальности он еще красивее, чем на снимках. Карла Берка он не помнил, но Большой дом, по его мнению, поражает своим великолепием. Если так говорит известный прагматик Отис, значит, это правда.

У Оливии состоялся телефонный разговор с Натали. Хозяйку виноградника совершенно не волновало отсутствие у Оливии диплома колледжа. Ей понравились отреставрированные фотографии Асконсета, а в письмах, которые Оливия писала от имени Отиса, Натали усмотрела умение грамотно излагать мысли. Оливия задавала ей много вопросов, и Натали это тоже нравилось. Она подчеркнула, что организованность, любознательность и увлеченность будущей помощницы гораздо важнее, чем ее аттестаты и дипломы. В конце концов, она заявила, что полагается на свою интуицию и надеется, что у нее с Оливией будет полное взаимопонимание.

Оливия могла бы сказать о себе то же самое. После трех телефонных бесед она утвердилась во мнении, что Натали так же стремится поскорее взять ее на работу, как сама Оливия стремится эту работу заполучить. Положа руку на сердце, она не могла с уверенностью сказать, что же все-таки повлияло на решение Натали: то ли интуиция и заочная симпатия, то ли чувство вины перед Отисом, чьи ухаживания Натали в свое время отвергла, и желание прислушаться к его мнению. Во всяком случае, разговаривать с Натали было приятно. Именно такой она представляла себе добродушную бабушку, милую и добросердечную.

А когда Натали искренне обрадовалась, узнав, что с Оливией приедет дочь, Оливия была покорена.

– И ты ей поверила? – скептически хмыкнул Тед.

Эта фраза окончательно поставила крест на их отношениях. Тесс – ее гордость и единственная радость в жизни. Она никому не может быть обузой.

– Да, поверила. Натали собирается все подготовить к нашему приезду и даже нашла для Тесс репетитора, тренера по теннису и записала ее в яхт-клуб.

– А ты беседовала с репетитором? Это может оказаться старшеклассница, желающая подработать. То же касается и тренера по теннису. И если твоей дочери не терпится научиться управлять яхтой, она могла бы сделать это у моих родителей в Рокпорте.

«Хорошо, что мы туда не едем», – подумала Оливия. Она уже раз гостила у родителей Теда. Каждый поход в ресторан превращался в пытку – их жалобы и нытье могли кого угодно вывести из себя: и обслуживание ужасное, и еда отвратительно приготовлена, не дожарена, пережарена и т. д. С ними было так же неуютно, как и с их сыном. Тесс больше туда не заманишь.

– И подумай о своих материнских обязанностях, – продолжал пилить ее Тед, не подозревая, что забивает последний гвоздь в собственный гроб. – Как ты можешь переводить дочь в школу, о которой еще ничего не знаешь? И более того, не имея работы на осень? Я бы на твоем месте остался в Кеймбридже и обивал пороги фотомастерских. Если не ради себя, то ради ребенка. Настоящая мать никогда не пустилась бы в такую авантюру – это глупо, в конце концов.

Глупо? Оливия и так неуютно чувствовала себя без диплома, особенно в городе, где все имеют по две-три ученые степени. Слова Теда обидели ее.

– Кто бы говорил! Вот будут у тебя дети, тогда и поучай других. А я делаю для своего ребенка все необходимое.

Никакие доводы Теда не заставят ее изменить решение. Она была твердо уверена в своей правоте – с той самой минуты, как развернула письмо Натали.

Кроме того, взаимное доверие тоже что-нибудь да значит. Натали наняла ее без предварительного знакомства. Так почему бы Оливии не принять ее предложение без лишних вопросов?

…Ей приснился сон. Во сне ей вспомнилось детство, проведенное в Вермонте. Ее мать – почти ребенок. За Оливией присматривали соседи, пока она не подросла и не стала носить ключик на шее. К тому времени Кэрол Джонс работала с местным агентом по продаже недвижимости. Оливии заново пришлось пережить одинокие ночи в пустой квартире, прислушиваясь к сердитым голосам соседей с нижнего этажа. В темноте у маленькой девочки от страха замирало сердце: а вдруг мама вовсе не вернется?