Родня сомкнутым строем двинулась в сиднейское отделение министерства иностранных и прочих дел. Нужна справка.

— Что гражданин? — понятливо кивают за стойкой.

— Нет. Что не гражданин. Что постоянный житель.

— А что случилось? У него неприятности? Он под судом? Нужна защита?

— Да нет, справка нужна. Что не гражданин.

— Зачем?

— Он паспорт меняет.

— Ну так почему бы ему его просто так не поменять?

— Он не может. Нужна справка.

— … Позвольте, а где он живет? В какой стране?

— N.

— Ааааааааа. Вы бы так сразу и сказали. Вы продиктуйте, какая вам справка нужна, мы сделаем.

И правда, сделали.

На следующий день звонок.

— Не берут. Нет печати.

Родня бежит в министерство.

— Не берут, печати нет.

— К—как, а это что?

— Она маленькая, им не нравится.

— Им, это кому?

— N.

— Аааааааа. Вот у нас есть печать «вход—выход», большая. Давайте мы ее поставим.

Поставили.

Ночью звонок. Не берут. Говорят, подписи не знают. Говорят, в Сиднее знают только одну подпись, такого—то такого—то чиновника в русском консульстве. Пусть он подпишет, что там все в порядке.

Берут отгул. Идут в консульство. Ищут. Находят.

— Да почему я должен это подписывать?

— Понимаете, в N…

— Ааааааа…

Подействовало. Приняли паспорт. Но поскольку в старом документе была вклейка о постоянном жительстве, то новый паспорт, если верить пострадавшему, оказался не внутренним, а международным. Но это уже, право, такие мелочи.

— Это была гарпия.

— Нет, фурия.

— А какая разница?

— Фурии преследуют людей за нарушения, а гарпии — для удовольствия.

— Гарпии просто есть хотят.

— А фурии?

— Тоже, наверное. Но не все и не все время.

Девушка: У вас есть «Ницше для чайников»?

Парень за стойкой: Ницше считал, что чайники должны умереть.

Д: Это Спенсер так считал, а я вас про Ницше спрашиваю.

Вечер. Лето. Кенсингтонский парк. Питера Пэна нет. Есть белки — большие, пушистые и чрезвычайно настойчивые. Они съели у нас все, включая сыр. Темнеет, идем к выходу.

— Смотри, какой красивый флюгер. Это же ушастая сова.

Ветер, скрип. Флюгер поворачивается.

— Действительно красиво. А это точно флюгер?

— Да конечно же, ты посмотри, если бы это был не флюгер…

Ветер, скрип. Флюгер остается на месте.

— Ты знаешь, это кажется…

Флюгер поворачивает голову. Глаз он при этом не открывает.

Из зала суда.

Адвокат — судье:

— With all due respect, your honour, as you can clearly see for yourself, my client is an idiot. — Пауза. — And so is the policeman.

Пауза.

Судья.

— I can see your point. The case is dismissed.

(Примечание переводчика — адвокат был прав. Судья тоже.)

Москва. Сбербанк. Рабочее время. В сбербанк шумною толпою является семейство моих приятелей. В нормальном агрегатном состоянии они живут в Австралии, но периодически кристаллизуются в Москве. И в этот раз они вспомнили о том, что на имя младшего сына было некогда положено 40 долларов. А ему уже 14, следовательно, он может эти деньги снять. Ура. Пусть снимет и купит себе что—нибудь.

Подходят к стойке, предъявляют документы.

— Нет, — говорит им девушка, — не дадим.

— Почему?

— Потому что только с совершеннолетия.

— Простите, но вот тут написано, что, по наступлении совершеннолетия, он может снять эти деньги самостоятельно. А с 14 лет — с родителями. Ну вот они мы, родители. И наши документы.

— Это раньше было можно, а теперь нельзя.

— Но мы не такое соглашение заключали.

— Так вы и в другой стране родились. До совершеннолетия только через органы опеки.

— Простите, а на каком основании?

— У нас инструкция.

— А посмотреть ее можно?

— Нельзя. Она для внутреннего пользования.

— То есть вы не выдаете сыну его деньги на основании документа, который не желаете показать?

Девушка куда—то звонит.

— Привет! Мы же не можем показывать инструкции? Спасибо. Ну вот, не можем.

— Позвольте, но вот у нас соглашение…

— Какое соглашение? Вы тут сами уехали, а теперь очерняете страну, в которой родились!

На этой фразе семейство хватил некоторый удар. Придя в себя, глава оного все же поинтересовался, какую часть страны и как именно он очернил, пытаясь помочь сыну получить его деньги.

Девушка некоторое время думала, а потом сказала.

— Извините, вырвалось.

На чем они и ушли. В задумчивости.

Едем мы по дороге, ведущей вдоль Великого Австралийского Выкуса. Да, так и называется — Great Australian Bite — тот самый полукруг, который неизвестный лангольер отъел у Австралии снизу. Устали до такой степени, что местные красоты уже не так радуют. А по дороге — плакаты, предупреждающе, что порядочному водителю надлежит внимательно следить, не появилась ли где «скорая помощь», и если появилась, то немедля уступать дорогу, желательно всю. Ну куда уступать — пустая трасса совершенно. От машины до машины — как от того уездного городка до следующего государства. Но мы уже знаем, зря предупреждать не будут. Если пишут, что клинохвостые орлы взлетают медленно, значит есть орлы, и взлетают они медленно. Если пишут, «следите и уступайте» — значит, такая тут скорая, что за ней глаз да глаз. Так что, мы следим. Не спим. Смотрим. Направо. Налево. Вперед. Назад. А нужно было — вверх. «Скорая» в этих краях на самолетиках летает. А садится, в случае чего, на шоссе. Ничего, разошлись.

Из зала суда.

Разбирается какое—то дело. Ответчица, пожилая полная дама, представляющая себя сама, бодро препирается с представителем обвинения по каким—то техническим вопросам. Пять минут, десять…

Судья, миниатюрное существо явно эльфийского происхождения и неопределенного возраста и пола, вклиниваясь:

— Извините, что прерываю вас, но не может ли ответчица объяснить, почему она здесь находится?

Ответчица:

— Э, честно говоря… не могу, Ваша Честь.

Судья:

— А обвинение?

Обвинение лихорадочно роется в бумагах и в конце концов заявляет, что предмета дела у себя не находит, но он точно должен где—то быть.

Судья:

— (Тихо) Ну, как обычно. ВОН ОТСЮДА! ВСЕ!

Поправляет прическу и переходит к следующему делу.

В 1783 Сюзанна Холмс предстала перед судом по обвинению в краже со взломом. Согласно протоколу, она проникла в дом Джэбез Тэйлор и украла пару льняных простынь стоимостью в 10 шиллингов, одно льняное нижнее платье стоимостью в 5 шиллингов, одну льняную рубашку стоимостью в 2 шиллинга, четыре ярда ирландского льна стоимостью в 6 шиллингов, три льняных носовых платка стоимостью в 3 шиллинга, один шелковый носовой платок стоимостью в 2 шиллинга, три муслиновых шейных платка стоимостью в 19 пенсов, два черных шелковых плаща стоимостью в 10 шиллингов, две серебряных столовых ложки стоимостью в 12 шиллингов и две серебряных чайных ложки стоимостью в 2 шиллинга. По закону, за кражу со взломом полагалась смертная казнь. Этот вердикт судья и вынес. По окончании сессии суда, судья отправил в Лондон список приговоренных, для которых он хотел бы получить королевское помилование. В списке значилось 22 человека, включая Сюзанну Холмс. Смертный приговор был заменен ссылкой в колонии на 14 лет.