Тонковласая Сарина

яркая

Востанцевала

Она немедленно садится на пол в позу полового сношения и начинает конвульсивно вращать оттопыренным вверх к небесам задом - Она болезненно извивается, с искаженным лицом, оскаленными зубами, растрепанными волосами, плечи ее выгибаются и трясутся - Она стоит на полу опершись на руки и отрабатывает свое перед публикой состоящей из сидящих в темноте мужчин, некоторые из них студенты из колледжа - Свистки! Гармошка выдает низкопробный давай-ложись-а-ну-пригнись блюз - И впрямь до чего ж она порочна с этими ее глазами, бегающими и пустыми, и тем как она ходит в ложу справа и проделывает там все эти тайные грязные штучки с большими шишками и продюсерами, как показывает кусочки своего тела и спрашивает "Да? Нет?" - и сжимается опять и переворачивается и вот теперь кончики ее пальцев скользят к поясу и она медленно снимает платье многообещающими пальцами, крадущимися и медлящими, вот она демонстрирует бедро, еще выше, кусочек лобка, кусочек живота, она переворачивается и обнажает кусочек ягодицы, она высовывает язык - пот сочится у нее изо всех пор - я не могу удержаться и думаю о том что Слим выделывает с ней в костюмерной

К этому времени я уже пьян, выпил слишком много вина, у меня кружится голова и весь темный театр этого мира вращается вокруг своей оси, это безумие, я туманно вспоминаю познанную в горах перевернутость и ух ты, смех, страсть, смрад, секса сласть, что они делают все эти люди сидящие на своих сиденьях в громыхающей волшебной пустоте, хлопающие ладонями и завывающие в такт музыке на девушку? - К чему все эти занавеси, и кулисы, и маски? и эти световые пятна разной яркости, скачущие повсюду и отовсюду, розовые, красные, сердечно-грустные, мальчишески-синие, девчоночьи-зеленые, черные цвета испанской накидки и иссиня-черные? Ух, ох, я не знаю что мне делать, Порочная Сарина уже лежит на сцене на спине и медленно протягивает свои аппетитные чресла какому-то воображаемому Человеко-Богу на небесах, дарящему ей вечное наслаждение - и вскоре улицы будут завалены беременными воздушными шарами и брошенными презервативами и звезды наполнятся спермой и осколками битых бутылок, и стены будут возведены чтобы оградить ее в некоем замке Испанского Безумного Короля, и в стены эти будут зацементированы битые пивные бутылки для того чтобы никто и никогда не смог попасть в обхват ног ее кроме Султанского члена, он единственный коснется соков которыми истекает она сейчас, а потом отправится в свою могилу в которой не будет никаких соков, и в ее могиле вскоре не останется соков после того как исчезнут те темные соки что так ценятся червями, потом пыль, атомы пыли, и будут ли эти атомы атомами пыли или атомами бедер и вагин и пенисов, какая разница, все это Корабль Небесный - Целый мир ревет здесь, в этом театре, и глядя вдаль я вижу неисчислимое горюющее человечество хныкающее при свете свечей, и Иисуса на Кресте, и Будду сидящего под деревом Бо, и Магомета в пещере, и змею, и взошедшее высоко солнце, и все Аккадийско-Шумерские древности, и античные корабли увозящие куртизанку Елену прочь к схваткам последней войны, и разбитое стекло крошечной бесконечности до того крошечной что не остается ничего кроме белоснежного света проникающего повсюду сквозь тьму и солнце дзинь, и электромагнетический гравитационный экстаз протекает насквозь без слова или знака и даже не протекает насквозь и даже вовсе не существует

Но О Сарина приди в мою постель полную горестей, позволь мне нежно любить тебя ночью, долго, у нас будет целая ночь, до рассвета, пока не взойдет солнце Джульеты и не иссякнет пыл Ромео, пока я не удалю свою жажду Самсары у раскрытых твоих как лепесток розовых губ и не оставлю в розовом саду плоти твоей сок спасителя который высохнет и восхнычет тогда еще одно дитя для этой пустоты, приди сладкая Сарина в мои порочные объятия, будь грязной в моем чистом молоке, и отвратительны будут мне собственные выделения оставляемые в твоей молочно возбужденной цисто-яйцеводной полости, твоей клоачной мчистой стержне-дырки через которую хор-газм сочится прячась в тревожной плоти я прижму твои подрагивающие бедра к сердцу своему и стану целовать тебя я в губы в щеки в Лоно и стану я любить тебя везде и будет так

Дойдя да кулисы она скидывает лиф, показывает свои порочные сиськи, исчезает внутри и шоу на этом заканчивается - включается свет - все выходят - А я сижу, вытряхивая себе в глотку последние остатки, с кружащейся головой и безумный.

Все бессмысленно, мир слишком полон волшебства, а мне лучше отправиться назад к своим скалам.

В туалете я ору повару-филиппинцу "отличные девочки, а? Нет, ну ты мне скажи?" и ему неприятно отвечать мне, отвечать бродяге вопящему зачем-то в писсуарной - я возвращаюсь назад, вверх по лестнице, чтобы пересидев киножурнал посмотреть представление опять, может на этот раз Сарина сбросит с себя вообще все и мы увидим и почувствуем бесконечную любовь - Но Боже мой что за муть они показывают! Лесопилки, пыль, дым, серые кадры плещущихся в воде бревен, люди в оловянных шлемах бродящие в серой дождливой ночи и голос диктора "Славные традиции Северо-Запада -" после чего цветные кадры катающихся на водных лыжах, мне этого не выдержать и я покидаю шоу через левый боковой выход, пьяный

Как только я вдыхаю ночной уличный воздух Сиэттла, на холме, у краснокирпичного залитого неоном выхода для актеров появляются Эйб, Слим и цветной танцор-чечеточник торопящиеся и обливающиеся потом чтобы поспеть на следующее представление, даже в обычном темпе на улице чечеточник ужасно пыхтит - я понимаю что у него астма и какая-то серьезная сердечная немочь, ему нельзя так отплясывать и суетиться - на улице Слим выглядит так странно и неприметно что я понимаю что это не он занимается этим с Сариной, должно быть какой-нибудь продюсер в ложе, какой-нибудь лощеный хлыщ - Бедняга Слим - И Эйб, Клоун Занавеса Вечности, здесь он болтает как обычно и так же хохмит, с его крупным живым лицом среди обычной уличной жизни, и я вижу всех их троих как актеров, водевильных персонажей, печальных, печальных Завернувших за угол перехватить рюмашку или быть может слегка перекусить и торопящихся назад на очередное представление - Зарабатывающих на пропитание - Так же как мой отец, ваш отец, все отцы, работающие и зарабатывающие на пропитание на темной печальной Земле

Я смотрю вверх и вижу звезды, все те же самые, одиночество, и ангелы внизу не знающие что они ангелы

И Сарина умрет

И я умру, и вы умрете, все мы умрем, и даже звезды потускнеют, одна за другой, когда-нибудь .

В кабинке китайского ресторанчика я заказываю противень жареного чау мейна[37], и начинаю пялиться на официантку-китаянку и официантку-филиппинку еще моложе и еще красивей, они смотрят на меня а я смотрю на них но потом утыкаюсь в свой чау мейн, плачу по счету и ухожу, с головокружением - Не осталось мне никакой в этом мире возможности подцепить девушку на ночь, ее не пустили бы в отель, да и не пошла бы она, и я понимаю что я просто старый мудак 34 лет и все равно никто не захочет отправиться со мной в постель, с бродягой из Скид Роу с вином на губах, в джинсах и старой грязной одежде, кому до такого дело? На улице полным полно типов вроде меня - Но войдя к себе в отель я вижу аккуратного инвалида с женщиной, они поднимаются на лифте, и часом позже приняв горячую ванну, отдохнув и собираясь идти спать, я слышу как в соседнем номере они скрипят кроватью в настоящем любовном исступлении - "Видимо, все зависит от того как к этому подойти", думаю я, и иду спать один без девушки но девушки танцуют в снах моих - О Кущи Райские! ниспошлите мне жену!

И ведь были же в жизни у меня две жены, и я прогнал одну и убежал от другой, и сотни подружек каждую из которых я предал или обманул так или иначе, когда был молодым и лицо мое радовало открытостью и не стыдился я спрашивать - Теперь я угрюмо смотрю на лицо свое в зеркале и оно отвратительно - Мы любим нашими бедрами и бродим под звездами мостовыми твердыми, тротуарами, по бутылок битым осколкам, не излиться нам трепетно радостно содроганием нежным в потемках - Везде тусклые лица, бездомные и безлюбовные, по всему миру, такие жалкие, ночные улицы, мастурбация (однажды я видел как 60 летний старик мастурбировал два часа прямо в своей комнатушке в нью-йоркском "Миллс-отеле") - (У него была только бумага - и боль - )