Он спустился к завтраку, делая вид, что все в полном порядке. Он поздоровался с бабушкой (вдовствующая герцогиня была типичным «жаворонком», и внук не удивился, узрев ее на ногах в такой час, когда большинство знатных дам еще нежатся в постелях) и сказал, что Сара еще спит. В его словах не было ни капли лжи; если же выводы, к которым Уэссекс хотел подвести бабушку, и окажутся далеки от истины — что ж, на его и без того не безупречную совесть ляжет еще один грех, только и всего.

Если у вдовствующей герцогини и имелось что сказать насчет чересчур позднего появления Уэссекса в Дайер-хаусе или насчет его выбора утреннего напитка, она предпочла воздержаться от комментариев. Яркий утренний свет играл на льняной скатерти, серебряных приборах и вазе, заполненной апельсинами. Перед вдовствующей герцогиней стоял ее обычный завтрак — мармелад, тосты и чай, — словно сегодня было самое рядовое утро, и Уэссекс понял, что, ввязавшись в это гибельное предприятие, допустил еще один просчет.

Он взял на себя обязательство сыграть роль в маскараде при помощи одного-единственного более или менее усердного напарника — что ж, прекрасно. Но до него только сейчас дошло, что это задание, в отличие от множества предыдущих, неизвестно чем закончится. Как добиться, чтобы в глазах света — и, что еще важнее, в глазах его бабушки, куда более строгого зрителя, — все это выглядело как самый обычный брак?

От дальнейших размышлений его спасло появление герцогини. Сара вплыла в комнату столь царственно, словно готовилась к встрече с членами королевской семьи, остановилась перед бабушкиным креслом и поцеловала новоприобретенную родственницу в щеку.

— Доброе утро, моя дорогая. Вы выглядите просто блестяще, — невозмутимо произнесла вдовствующая герцогиня.

— Спасибо, крестная, — отозвалась Сара. Она была в бледно-розовом утреннем платье, отделанном розовыми лентами более темного оттенка, и на груди ее горело живым огнем «Сердце пламени». Сара взглянула через стол на Уэссекса, который при ее появлении встал.

— Руперт, — спокойно произнесла Сара. Конечно, она имела полное право звать его по имени — они были не просто знакомы — они были женаты! — но столь хладнокровное напоминание о ее новом статусе вызвало у Уэссекса легкое раздражение. И тем не менее он склонился над рукой Сары с тем изяществом, что очаровывало графинь и куртизанок доброй половины европейских столиц, и провел жену на ее место.

— Надеюсь, вам хорошо спалось? — спросила вдовствующая герцогиня, когда слуга покинул свой пост у двери, чтобы налить чаю Саре. — В чужом доме иногда бывает трудно уснуть.

Сара улыбнулась Уэссексу, слегка покраснела и поднесла чашку к губам.

— О да, недурно, — сказала она.

На пальце Сары блеснуло кольцо с замаскированным гербом Союза Боскобеля — сейчас оно держалось вполне надежно, благодаря вложенному внутрь кусочку воска. Присмотревшись к своей новоявленной жене, Уэссекс понемногу расслабился. Сара согласилась с его условиями, а значит, поможет ему провести эту игру. Они поженились по приказу короля, и это будет marriage blanc,[16] который не станет портить ни грязная путаница тел, ни страсть. Сара получит герцогский выкуп драгоценностями.

Но не самого герцога.

КАКАЯ ПОТРЯСАЮЩАЯ УДАЧА, — сказала себе герцогиня Уэссекская одним прекрасным июньским утром, через неделю после свадьбы, — что неотложные дела королевской службы вынудили ее мужа уехать из Лондона! Герцогиня считала это удачей, потому что отсутствующий муж никак не мог отчитать ее за то, что она снова перебралась в свой дом, уютный и привычный, — и потому, что само отсутствие супруга служило достаточным оправданием этому переезду, оправданием, которое устроило бы даже самых строгих блюстителей приличий.

Возвращение в собственный дом дало Саре возможность перевести дух и подумать, как жить дальше. Ради блага короля Генриха и датской принцессы Стефании, с которой Сара даже не была знакома, ей следовало создать для общества видимость счастливого брака. А это значило, что ей следует каждый день видеться с Уэссексом. Они должны жить в одном доме.

«Но пока что с этим можно подождать», — сказала себе Сара с трусливым облегчением. Ее муж уехал в глухомань, а она осталась в столице, наслаждаясь всеми преимуществами положения герцогини Уэссекской и не страдая от неудобств, связанных с присутствием герцога.

Эти преимущества были воистину велики, но некое чувство заставляло Сару держаться в стороне от светских удовольствий. Возможно, другие к ним и стремились — но не она.

Озадаченные взгляды слуг и знакомых позволяли Саре понять, как сильно она изменилась по сравнению с той маркизой Роксбари, которую они некогда знали. Но у нее было мало общего с той женщиной, и беспокойными, бессонными ночами Сара иногда начинала сомневаться, что вообще когда-либо была ею. Один лишь Мункойн казался ей настоящим, но не окружавшие его ритуалы и пышность, — и уж конечно, не лондонская жизнь с ее бесконечными празднествами.

Но, по крайней мере, за время пребывания в Лондоне она нашла одного настоящего друга. И Сара, к радости своей, обнаружила, что герцогская корона, похоже, прибавила ей веса в глазах зловредного дяди Мириэль и помогла преодолеть предубеждение, в силу которого он запрещал своей племяннице появляться на людях. Мисс Баллейн было разрешено принять приглашение герцогини Уэссекской и зайти к ней на чай.

Сара, нервничая, носилась по гостиной, невзирая на то, что небольшая армия слуг Херриард-хауса привела комнату в безукоризненный вид, а повар держал наготове лучшие деликатесы, ожидая лишь сигнала госпожи. Сара остановилась у окна и принялась всматриваться в проезжающие мимо экипажи. Взгляда на каминные часы оказалось довольно, чтобы понять, что мисс Баллейн появится здесь не ранее чем через четверть часа, а потому высматривать ее экипаж явно преждевременно.

Это навело Сару на другую мысль: а ведь она, собственно, даже толком не знает, где живет мисс Баллейн. Они всегда встречались в уединенных общественных местах и в конце каждой встречи договаривались о новой. Но с сегодняшнего дня с этими полутайными встречами покончено! — поклялась Сара. Если дядя Мириэль мог позволить себе пренебрегать мнением простой маркизы, то теперь он узнает, что нельзя так просто отмахнуться от пожеланий герцогини Уэссекской!

Но тут показавшаяся на улице знакомая фигура заставила Сару совершенно не по-герцогски взвизгнуть от радости. Впрочем, к тому моменту, как Бак-ленд объявил о визите юной гостьи, Сара успела взять себя в руки и вспомнить, как должна себя вести истинная леди.

В платье из белого муслина и шляпке с широкими полями мисс Баллейн была хороша, словно цветок. Ленты, украшавшие шляпку и платье, были в точности того же оттенка, что и темно-зеленый короткий жакет, а в ушах у девушки посверкивали крохотные изумрудные капельки. Мириэль была прекрасна той же потусторонней красотой, что и…

Эта мысль исчезла, так и не успев оформиться, и лишь на миг сбила Сару с толка. Сара стряхнула с себя замешательство и радостно обняла подругу.

— Как вы замечательно выглядите! — сказала Мириэль. — Брак пошел вам на пользу!

— Мне пошло на пользу отсутствие моего мужа, — с резковатой прямотой отозвалась Сара, и в зеленых глазах Мириэль появилось вопросительное удивление.

— Тогда я рада за вас — но он вдвойне глупец, что покинул вас, едва лишь отзвонили свадебные колокола.

Мириэль развязала ленты и отложила шляпку в сторону, потом принялась снимать тонкие ажурные перчатки.

— Он это сделал не по своей воле. — Вопреки собственному настроению, Сара почувствовала вдруг потребность защитить своего мужа. — Это приказ короля. Какие-то дела, связанные с армией, — нерешительно закончила она. До нее вдруг дошло, что хотя объяснение Уэссекса показалось ей педантичным и утомительно длинным, на самом деле он так и не сказал ей ничего конкретного.