Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Беседа сбилась с ритма, и на краткий миг в комнате воцарилась тишина: герцог Уэссекский подыскивал достойный ответ. Сара, убаюканная размеренной беседой, в которой она не принимала особого участия, не сразу поняла, что именно было сказано. Когда же до нее дошел смысл слов герцогини, молодая женщина онемела.

— Простите, бабушка, что вы сказали? — в конце концов переспросил Уэссекс.

— А что такое? — невозмутимо отозвалась вдовствующая герцогиня. — Девяти лет помолвки должно быть довольно для любого мужчины. Тебе уже тридцать три — самое время жениться. У нас как раз хватит времени, чтобы объявить о предстоящем браке. Свадьбу можно сыграть в июне, чтобы не казалось, что она слишком уж явно приурочена к прибытию принцессы.

Уэссекс бросил на Сару бесстрастный взгляд, и молодая женщина, к собственному удивлению, истолковала этот взгляд как безмолвный крик о помощи. Но Сара понятия не имела, чем она могла бы помочь герцогу. И Гарднер, и Нойли говорили о помолвке леди Роксбари с Уэссексом как о чем-то само собой разумеющемся, и на фоне общественных ожиданий какое имело значение, что Сара считает этого человека холодным, бесчувственным уродом?

— Я не принимала решения выходить замуж за его светлость, — услышала Сара свой голос, словно откуда-то издалека.

Это замечание должно бы было порадовать герцога — неблагодарный, он стремился к этому браку ничуть не больше ее самой! — но Уэссекс вдруг ни с того ни с сего сердито взглянул на Сару и вскочил на ноги.

— Бабушка, это несерьезно! — произнес он. — Помолвка, заключенная в детстве, — кто в наше время считается с такими вещами? Всем известно, что я ни в коей мере не связывал свои интересы с маркизой…

— Вы были официально помолвлены, когда Саре исполнилось шестнадцать. Это трудно назвать детством — да и ты уже был отнюдь не ребенком, — перебила его герцогиня и с иронией добавила: — И всем известно, что вы не далее как на прошлой неделе удостоили Мункойн своим присутствием. Уэссекс, мне бы никогда и в голову не пришло, что вы можете быть столь непредусмотрительны — ходить с девушкой в «Альмэкс», появляться с нею повсюду! А ведь у вас не было бы недостатка в приглашениях, стоило лишь дать понять, что вы готовы принимать их.

Сара поняла, что она могла с тем же успехом вовсе здесь не присутствовать: Уэссекс спорил со своей бабушкой, а вовсе не с ней.

— Но, бабушка, я не желаю принимать их. Человеку в моем положении — ведущему определенный образ жизни — есть о чем думать помимо того, чтобы связывать себя по рукам и…

— Да, — парировала герцогиня. — Например, о том, что пора дать герцогству наследника.

Уэссекс вспыхнул и уставился куда-то поверх головы Сары. Сердце девушки забилось быстрее: эти двое обсуждали ее будущее, а на нее обращали внимания не больше, чем на пустое место!

— Я не собираюсь замуж! — громко повторила Сара еще раз. — Ни за герцога Уэссекского, ни за кого-либо другого.

— Но почему же, дитя? — мягко спросила герцогиня. Оказалось, что она вполне способна прислушаться к Саре, когда это совпадает с ее намерениями.

От столь резонного и рассудительного вопроса мысли Сары безнадежно смешались. Она уставилась на герцогиню, едва сдерживаясь, чтобы не вытаращиться самым дурацким образом.

— Потому, что довольно странно будет выглядеть свадьба, на которую не явится жених, — срывающимся голосом произнес Уэссекс.

— Или невеста! — с жаром подхватила Сара.

— Но, дорогие мои, у меня уже готов список гостей для свадебного завтрака, — сказала герцогиня все тем же мягким тоном.

На этот раз Уэссекс ничего не ответил, а просто схватил со столика свои перчатки и трость.

— Бабушка, и вы, ваша светлость, — благодарю за прекрасно проведенное время.

Герцог поклонился с подобающей вежливостью, развернулся и стремительным шагом удалился, прежде чем кто-либо из женщин успел хоть что-то сказать.

— Ах, — произнесла вдовствующая герцогиня, явно довольная подобным исходом, — по-моему, все идет неплохо. Тебе не кажется, дорогая? Мужчины в этом отношении похожи на молодых жеребчиков: нужно показать им упряжь и дать разок-другой удрать от нее. А потом уже можно спокойно их запрягать.

9 — СУМАТОХА ВОКРУГ ПРИНЦА

СЕНТ-ДЖЕЙМССКИЙ ДВОРЕЦ был расположен между Сент-Джеймс-парком и Грин-парком, чуть южнее Вестминстера и здания парламента. К востоку от него находился Букингемский дворец, а к западу расположились казармы Королевской конной гвардии. Его парки и озера на протяжении трех столетий служили пристанищем английскому королевскому дому — с того самого времени, как Генрих Восьмой занял место, где прежде размещалась Сент-Джеймсская лечебница, дабы построить там новый дворец. Красные кирпичные стены Сент-Джеймса видели последнюю ночь короля-мученика, Карла Первого. Суждено им было и увидеть, как потомок дома Стюартов, бросая вызов всему свету, разместил свой двор в тех же самых стенах.

Хотя с тех пор Стюарты, эти вечные бродяги, возвели для себя немало величественных зданий, ни одно из них не могло вытеснить из сердца английских монархов воспоминания о великолепии Сент-Джеймсского дворца. В его парках горделиво выступали лебеди и павлины, прогуливались великосветские модницы, и крестьяне до сих пор гоняли через него свой скот на бойни лондонского Вест Энда. Безумие, охватившее Европу, не затронуло этих мест; напротив, в здешних пределах казалась безумной сама мысль о том, что народ вообще может восстать — снова — и в порыве упрямого, бессмысленного иконоборчества казнить своих законных правителей.

Но во Франции именно это и произошло. И отголоски этой резни ощущались даже здесь, в этом величавом здании под английским небом.

В беспримерных по роскоши покоях, расположенных в восточном крыле Сент-Джеймсского дворца, наследник соединенного королевства Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса одевался для аудиенции у своего отца.

— Ох, нет, Бруммель, не это — это папе совершенно не понравится!

Яков Карл Генрих Давид Роберт Стюарт, принц Уэльский и герцог Глостерский — а для своих многочисленных друзей просто принц Джейми, — был молод: всего-то девятнадцать лет. Каштановые волосы и сверкающие глаза наглядно свидетельствовали, что в нем текла кровь Стюартов и Плантагенетов. Принц был младшим из пяти детей королевской четы, но при этом — единственным сыном, и на него сейчас возлагала свои надежды не только Англия.

Хотя отец принца, король Генрих, человек крепкий и выносливый, мог оставаться на престоле еще не одно десятилетие, принц Джейми был достаточно честолюбив, чтобы стремиться занять собственное место на мировой сцене и наложить отпечаток на новый век. Когда ему того хотелось, принц мог быть обаятелен, как дьявол, — или как Стюарт, — но до нынешнего момента король оставался глух к мольбам и лести своего помешавшегося на армии сыночка.

— Ох, Бруммель, хватит! — взволнованно воскликнул Джейми, обращаясь к своему слуге. — Этот камзол вполне сойдет — я и так уже почти опаздываю на беседу с папой!

Принц подхватил камзол — тот самый, что был строго раскритикован всего лишь несколько мгновений назад, — и принялся натягивать его. Слуга скривился, словно от боли, и приблизился, чтобы помочь принцу.

— «Вполне сойдет» — это не то, что нужно, ваше высочество, особенно в тех случаях, когда вам хочется подтолкнуть его величество к чему-то такому, чего он делать не желает, — назидательно произнес слуга.

Слугу звали Джордж Брайан Бруммель, и ему было двадцать шесть лет — то есть не намного больше, чем принцу. Бруммель обладал весьма выразительными чертами лица, слегка вьющимися темными волосами и серыми глазами и, несмотря на молодость, успел приобрести репутацию диктатора и arbiter elegantarum,[12] достаточно устойчивую, чтобы привести его на королевскую службу.

— Ничего, пожелает, — проворчал Джейми. — Не вижу, с чего вдруг я должен быть единственным в королевстве мужчиной, которому запрещают принять участие в войне в Испании, когда все прочие могут отправляться туда, когда захотят?

вернуться

12

* Законодателя мод (лат.).

29
{"b":"104685","o":1}