– А я благородная дама, – икнув, приторно-сладко произнесла Дамиана, начиная чувствовать действие спиртного. Запрокинув кубок, она поймала ртом последние золотистые капли. – Каким еще занятиям предавались вы с сестрой до того, как нормандцы завоевали эту жалкую землю?

Мери сжала руки:

– Я восемь лет провела в монастыре, обучаясь у святых сестер. Моя же сестра готовилась управлять этими землями.

– Я этим нисколько не удивлена, – сказала Дамиана, передавая Мери коньяк. – Уберите это подальше от глаз любопытных и воров. Для меня это частица родной Нормандии.

Мери убрала бутыль в тайник за гобеленом. В каменной стене было углубление, служившее как бы полкой. Не зная о существовании тайника, обнаружить его было невозможно. Опустив гобелен на место, Мери обернулась:

– Готово, миледи.

– Тогда помогите мне подняться. Я отправляюсь на конюшню.

– Леди Дамиана, по-моему, вам не следует садиться в седло после столь щедрого возлияния, – предостерегла Мери, протягивая ей руку.

Поднявшись с места, Дамиана сразу же оттолкнула руку Мери.

– Бегите и скажите своей сестре, что я отправляюсь кататься верхом на ее любимом жеребце – вот только переоденусь и найду сопровождающего.

Вся краска схлынула с лица Мери, и у Дамианы мелькнула мысль, что это ей очень идет. Раз Мери ведет себя как святая, она и выглядеть должна соответствующе – быть бледной, словно призрак. Как только Мери выбежала из комнаты, Дамиана, громко расхохотавшись, попыталась развязать лиф. Она отомстит этой стерве Бетани. Мысль эта придала Дамиане дополнительные силы, и она, разорвав завязки, стащила с себя платье.

С трудом шевеля непослушными пальцами, Дамиана облачилась в костюм для верховой езды. Ей казалось, ни одна вещь не сидит на ней так, как должна. Пошатываясь, Дамиана подошла к зеркалу, чтобы оглядеть себя. Ее отражение в овале полированного металла качалось и расплывалось. Когда нормандке наконец удалось хорошенько рассмотреть себя, она пришла к выводу, что зеркало кривое, так как складки на платье в отражении были неровные, а все шнурки завязаны вкривь и вкось. Да, сакские ремесленники уступают в умении ее соотечественникам.

Коньяк туманил голову. Дамиана кое-как закончила укладывать прическу и, встав со стула перед зеркалом, с трудом преодолела расстояние до двери без происшествий. Проклятие, она совсем забыла, что отменный французский коньяк оказывает более сильное действие, чем эти кислые местные вина.

Внутренний двор был заполнен крестьянами и воинами. Дамиана направилась к конюшне, и все расступились перед ней. «Да, благородное происхождение чувствуется издалека», – самодовольно подумала нормандка.

Старший конюх, взнуздав любимого жеребца Бетани, сказал:

– Миледи, этот конь с норовом. Для того чтобы справиться с ним, нужна твердая рука, но ни в коем случае не используйте хлыст.

– Не вздумай учить меня, болван! Благородная кровь и порода всегда дадут о себе знать. Занимайся своим делом.

Усмехнувшись, конюх похлопал коня по крупу. Дамиана неуклюже плюхнулась в седло. Жеребец взбрыкнул, и нормандка, не в силах справиться с ним с помощью узды, что есть силы ударила его хлыстом по боку. Морлок осел и вдруг галопом рванул из конюшни.

Конюх хихикнул, провожая взглядом нетрезвую всадницу.

– Да, миледи, благородную кровь и породу сразу видно.

Тут на конюшню вбежала запыхавшаяся Бетани в сопровождении Вашеля.

– Ты должен был остановить ее, – воскликнула девушка, глядя вслед Дамиане. – Морлок не потерпит хлыста.

– Ей это пойдет на пользу, миледи. Пусть узнает, что силой не заставишь коня подчиниться. – Конюх вытер руки о чистую тряпку. – Да и всем остальным неплохо усвоить это.

Вашель, хотя и выслушал слова конюха с улыбкой, подозвал нескольких воинов и приказал им догнать неудачливую всадницу.

– Иногда урок усваивается лишь тогда, когда прочувствуешь его на своей шкуре. Дай Бог, этот норовистый жеребец научит нормандскую даму, что плоть саксов не приемлет хлыста, – продолжал рассуждать сам с собой старший конюх, задумчиво жуя соломинку.

Бетани тронула его за руку.

– Боюсь, этой даме знакома только жестокость. Но я беспокоюсь не за нее, а за Морлока.

Вашель покачал головой:

– Не тревожьтесь, миледи. Нормандские воины не позволят ей дурно обойтись с таким великолепным скакуном. Кони нам очень нужны.

– В отличие от саксов, которых можно пороть?

– Я вовсе этого не говорил, миледи! Не судите нас всех по одному человеку. Характером и взглядами на жизнь мы так же несхожи, как и вы с вашей сестрой.

– Да, вы правы. Но, боюсь, многие наши сородичи стонут под пятой нормандцев, похожих на Дамиану.

– К счастью, миледи, Ройс де Бельмар – господин честный и справедливый.

– Вашель уверен, что леди Бетани это прекрасно известно.

Неожиданно услышав голос Ройса, она обернулась:

– Если бы это был ваш конь, вы не были бы столь благодушным.

Черты лица Ройса стали строгими.

– Вы ко мне несправедливы, миледи. Я строго разберусь с теми, кто плохо относится к моему имуществу.

«Морлок принадлежит мне!» – захотелось крикнуть Бетани, но она, стиснув зубы, опустила голову. Она обещала не спорить с рыцарем в присутствии посторонних.

Но как же невыносимо тяжело держать свое слово! Бетани стояла, потупив взор. Протест у нее в душе стремился на поверхность, словно брошенный в стремнину кусок дерева, но девушка старательно загоняла его вглубь. От ее покорности зависят судьбы брата и сестры.

– Как вам угодно, милорд. Всецело полагаюсь на ваше суждение.

Эти слова застревали у Бетани в горле, но ей все же удалось выдавить их.

Она услышала, как конюх изумленно ахнул, и этот звук резанул ее сердце. Неужели ее люди решили, что она их предала?

На ладони Ройса лежали два потемневших от времени и конского пота кожаных ремня. Рыцарь внимательно оглядел края ремней в тусклом желтоватом свете мерцающей свечи, и его лоб пересекла задумчивая складка. Края были ровные и гладкие. Ройс стиснул в кулаке бесспорное свидетельство. Подпруги Морлока кто-то перерезал.

– Ройс, тебе нужна моя помощь? – окликнул его Ги, подходя к столу.

– С Дамианой все в порядке? – ответил вопросом на вопрос Ройс, радуясь возможности разделить свои заботы с братом.

– Oui. Она просто упала, ничего серьезного; но твоя драгоценная суженая стонет и причитает так, словно при смерти. – Ги с нескрываемым отвращением покачал головой. – Жаль, что этот несчастный случай не окончил ее никчемную жизнь.

Ройс протянул брату обрывки подпруги:

– Это не был несчастный случай.

Красивое лицо Ги мгновенно стало серьезным. Остатки религиозного воспитания заставили его устыдиться своего высказывания.

Выхватив ремни из рук брата, Ройс швырнул их в угол стойла.

– Я не позволю, чтобы меня лишили всего, к чему я так долго стремился. Вместе с Дамианой умрут надежды связать наше имя с ее древней родословной.

Ги кивнул:

– Хотя я на дух не переношу эту женщину, подобное нельзя оставить безнаказанном.

– Хорошо, что ты понимаешь главное, – сказал Ройс, обнадеженный поддержкой брата. – Я хочу, чтобы Дамиану охраняли днем и ночью, когда она покидает замок.

– Хотя воины будут ворчать, я поручу это самым надежным. Твое приказание будет выполнено, Ройс.

– Раскопай это дело, Ги. Я хочу знать, кто стоит за этими «случаями».

– Случаями? – переспросил Ги. – Ты хочешь сказать, это уже не первый?

– Oui.

Почувствовав на себе пристальный взгляд брата, Ройс неохотно изложил обстоятельства обнаружения в своей кровати ядовитой змеи.

– Пора обнаружить предателя в наших рядах, ибо он наглеет с каждым разом.

Укор в глазах Ги был справедливым. Ройс понял, что напрасно скрыл от брата первое покушение.

– Извини, Ги. Тогда мне это показалось неважным.

– Упрямство всегда было твоим главным недостатком, – сказал Ги. Его лицо оставалось серьезным и озабоченным. – Ты кого-нибудь подозреваешь?