…Отличите Энвиадов от самозванцев и одержимых бесами по духу, укрывшемуся в каждом. Прочтите мысли в голове каждого, откройте внутреннее сущее каждого, научите и наставьте на путь борца. Доверьтесь им, спасителям, дайте им власть и силу, дайте оружие и защиту от оного, берегите каждого как зеницу ока, ибо лишь они справятся с хаосом. Но не отпускайте их одних. Помните, что появится змей…»

Пауло Ческита, глава Ордена Света, многое поведал несчастным людям о том пророчестве и вообще о существовавших некогда параллельно, но теперь слившихся с Землей измерениях: Актарсисе и Яугоне. Мрачное царство Аида и светлый Олимп Зевса… Им суждено было слиться с человечеством. Да, Слияние привело к краху цивилизации, но к чему может привести последующее противостояние трех сил: людей, демонов и астеров, дал понять Константин Кортнев…

— М-да, — чмокнул я губами, сложенными в трубочку. Заметно подрагивали руки, скорбно свешенные меж колен. — Наверное, я туповат, потому что все равно ничего не могу понять. Как же кучка простых смертных может избавить Землю от зла, если это не удалось армиям солдат?

— Сама не знаю, — пожала плечами в ответ Ника. — Но то не моя задача. Моя задача — доставить тебя в Виссен, а там уже проверят, Энвиад ты или нет. Если нет…

Она умолкла. Я же вздрогнул от ее невольной паузы, заметил, как девушка быстро отвела взгляд. Не надо было спрашивать, что ждет меня, окажись я простым «симулянтом», но я все ж спросил.

— Если повезет, тебя оставят в городе. Будешь работать, воевать… В общем, заниматься всем тем, чем занимаются жители Виссена.

— А если не повезет?

— Тебя выгонят за пределы купола. Без еды, воды и оружия.

Почему-то я сильно сомневался, что меня действительно выгонят. Скорее всего, пристрелят на месте. Во всяком случае, Гоша точно пустит в мой высокий лоб одну из пуль, сидящих в его автомате.

— Значит, нам предстоит добраться до Австрии, — отвел я разговор в другое, более приятное для меня русло. — Наверное, это дней десять пути на ваших броневиках.

— При самом удачном раскладе на «Чертах» мы доберемся до Виссена дней через двенадцать, если быть точнее. Но путь до города сложен, местами лежит по территориям, оккупированным демонами, бандами и сектами. Все уцелевшие дороги одинаково опасны.

— Особенно севег Повши, котогый нам ну никак не обвехать, — «обрадовал» Хакер. — Там, есви хочешь знать, запгаввяют ни демоны, ни вуди, а астегы!

— Астеры? — переспросил я. — Хм, мне казалось, астеры, то бишь ангелы, должны быть самыми миролюбивыми из всех появившихся на Земле существ. И вообще, они же наши союзники!

— Хотелось бы так, но, к сожалению, астеры обезумели сразу после падения их главной крепости Икстриллиума. Ее ведь разнесли в пух и прах войска Сибирского военного округа России, то есть люди. Так что теперь все ангелы относятся к нам, к людям, как к скоту, с которым не стоит иметь общих дел. А на севере Польши вообще психопаты все, в том числе ангелы.

— Чем же они страшнее демонов?

— Тем, что убивают с особой жестокостью…

Броневики развернулись на запад. Дорога впереди была свободной, практически нетронутой вторжением. По бокам лежали хмурые, но в общем-то обычные поля, местами припорошенные снегом, местами перечеркнутые лесополосами. Нас догонял закат, а вместе с ним и стремительно летящие свинцовые облака, набитые снегом. Мы подкрепились прямо на ходу, Гоша даже не вылезал из-за руля, пока ближе к полуночи его не сменил апатичный Молот. Хакер, настоящее имя которого я так и не узнал, развалился на прикрученной к стене броневика койке и тихонько посапывал в обнимку с автоматом. Ника, сбросив тяжелую амуницию, приводила в порядок свое оружие, затем тоже легла на соседнюю койку, свернулась калачиком и уснула. Я же некоторое время глядел на горящие впереди нас красные фонари второго броневика. Уснуть я не мог, потому что мысли вертелись в голове хороводом, настолько стремительным, что уловить отдельную доставляло массу проблем. Я с удивлением обнаружил, что испытываю странное ощущение, будто бы мысли вертятся не только в голове средь извилин из серого вещества, но и в районе легких, и в желудке, и даже где-то внизу живота. Все тело словно привыкало к окружающей действительности, привыкало нехотя и крайне медленно, но все ж… Ведь иначе, если не привыкнуть, можно сойти с ума.

Вывод, что стоит отныне поменьше думать о действительности, позволил мне немного успокоиться и задремать. Тихо пищали системы Хакера, в том числе GPS и радары, тихо пела резина «Черта» по холодному асфальту, тихо сопели охотники. Нагнавшая нас ночь разразилась снегопадом, густым и пугающим, так что автомобили снизили скорость и на малых оборотах двигались куда-то вдаль, на запад, к городу-куполу, к неизвестной, пугающей, но неизбежной судьбе…

А мне снился сон, навеянный, должно быть, снегопадом. Сон странный, туманный, поверхностный. Сон, воспринимаемый скорее не разумом, но душою, видимый не глазами, но всей поверхностью тела. Мне снилось, будто я стою на невообразимо высокой горе, такой высокой, что не видать даже ее склонов, затянутых белесой дымкой тумана. Гора будто плыла в потоке молочных облаков, настолько стремительно несущихся по небу, что разглядеть их отдельные черты не представлялось возможным. Я чувствовал, что где-то внизу, за туманом, раскинулись земли, где живут люди, звери, птицы, где текут быстрые реки и цветут благоухающие цветы. Там, внизу, идет обычная жизнь, тихая и размеренная, не сметенная ордами демонов и ангелов, не потревоженная несчастьями и лишениями. Но во сне я будто бы знал, что скоро всему этому придет конец. Мир рухнет, реки станут ядовитыми, цветы иссохнут и превратятся в прах, а люди начнут убивать друг друга.

Казалось, должна прийти жалость или, по крайней мере, некое разочарование, что идиллия разрушится. Но нет, я ощущал спокойствие, какое ощущает человек, почти достигший главной цели всей своей жизни. Спокойствие, постигаемое, наверное, лишь единицами из когда-то живших и живущих ныне. Воспоминания всей прошлой жизни ушли в темноту, стерлись из памяти, и взамен пришли другие, неясные, нечеткие как пустынный мираж.

Я умер. Точно, я уже умер! Семь лет, проведенных мною в беспамятстве означают лишь то, что я был мертв, но вот вновь воскрес. Вновь!

Вновь…

Почему меня это так обескуражило? Разве жить — плохо? Разве жизнь — не главная и подчас единственная отрада, дарованная высшими силами? Нет, жизнь — хорошая штука, как ни крути, с этим не поспоришь. Жизнь прекрасна, она дает радость познаний и открытий, отворяет дверь в многочисленные миры фантазий и воспоминаний, она дает надежду на рано или поздно достигаемое счастье… Счастье…

Все ж глупое это слово — счастье… Бессмысленное. Кто скажет, в чем оно состоит, тот ошибется, потому что счастье невозможно постичь, познать, увидеть или потрогать. Счастье так же ускользает из наших рук, как ускользает вода, как обдувает руки ветер, как летят по высокому и низкому одновременно небу белые облака. Белая река облаков… Каким видится счастье человеку, людям? Примитивным, банальным, обывательским, материальным… Недаром ведь испокон веков ходят поговорки, мудрствующие о счастье: не в богатстве, не во власти, не в здоровье оно… Наверное, в поиске? В поиске счастья и заключается само счастье? Возможно… Когда веришь, что счастье есть и его можно найти, ты уже, фактически, счастлив. Вероятно… И ведь я искал его! Искал, потому был уверен, что найду, потому был счастлив, когда до окончания поисков, до логического завершения моей жизни осталось лишь мгновение!

Но как же я теперь разочарован! Как слеп был я, как заблуждался, что иду верной дорогой, что дошел до конца и осталось сделать лишь единственный шаг! Нет, не разочарован я, не обескуражен… Я подавлен и несчастен…

Вновь я стою здесь, на этой вышине мира, на самой высокой точке, какую только можно себе представить. Тут и облаков-то быть не должно вовсе, и воздух разрежен до боли в легких и головокружения. Но, тем не менее, я вновь стою тут, откуда, пожалуй, все и началось…