– Это Кассиан. Он стал проповедником. Дэвид рассказал мне об этом в ночь своего возвращения из Лондона. Пожалуйста, мама, позволь мне увидеть его еще один-единственный раз, один-единственный раз с ним поговорить до того, как он отправится в эту далекую Америку.

Леди Элизабет отрицательно покачала головой.

– Будет лучше, если ты забудешь его. Сомневаюсь, что он захочет увидеть тебя хотя бы один-единственный раз. Подумай о словах, с которыми он обращается к людям в своей проповеди, – «не теряйте время на прощание». Он порвал со всем, что было в его прошлой жизни, и он имеет полное право на это.

– Мама, для Кассиана может быть легко, не оглядываясь назад, начать новую жизнь, мне же это очень трудно. Я умру, если не смогу увидеть его еще один раз.

– Не преувеличивай, детка. Никто не умирает от невозможности кого-то увидеть, но я понимаю, что ты имеешь в виду. – Она задумчиво посмотрела в окно. Ее взгляд скользил по все еще нежно-зеленым лугам, потом она перевела его на дочь, взяла ее за руки и тихо сказала: – Поверь мне, Катрин, мне не хотелось бы причинять тебе лишнего горя. Кассиан принял решение о своем будущем, и ты знаешь свое. Судьба против того, чтобы вы были вместе, как бы тебе не трудно было в это поверить. Ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что ты делаешь. Ты готова ради жизни и счастья своего маленького брата отказаться от своего собственного счастья. Ты приносишь большую жертву, Катрин. Поверь мне, твой отец и я знаем, какую высокую цену ты платишь за Джонатана, но поверь мне так же, что мы сделаем все, чтобы в конце ты все-таки обрела свое счастье. В последние дни ты стала более уравновешенной, более жизнерадостной, не играй покоем своей души, не причиняй себе лишней боли.

– Нет, мама, я буду страдать лишь в том случае, если вы мне запретите еще раз увидеть моего любимого. – Она немного помолчала, глядя на линии на своей руке, затем поднесла правую ладонь к лицу матери. – Посмотри, вот моя линия любви, она прерывается на небольшой срок, но в конце она становится сильной и отчетливой. Джейн увидела на моей руке счастье, об этом я и хотела сказать Кассиану. Вполне может быть, что мы расстанемся на какой-то срок, вероятно, даже мы будем сомневаться в нашей любви, однако в конце концов все будет хорошо. Ты увидишь, мама, что Джейн права.

С удивлением она увидела, что у леди Элизабет при этих словах на глазах выступили слезы.

Во время поездки в Ноттингем Катрин едва могла сохранять спокойствие. Лорд и леди Журдан настояли на том, чтобы она взяла карету.

– Хорошо следи за Катрин, – велели они Дэвиду, который стоял рядом с сестрой и помогал ей сесть в карету. – Прежде всего позаботься о том, чтобы она непременно вернулась назад.

Затем они передали ему маленький кошелек с деньгами.

– Пусть она купит себе красивое платье, то, которое ей понравится. К сожалению, мы не можем ей дать много денег.

Но Катрин не взяла кошелек.

– Мне безразлично, как я буду выглядеть во время моего бракосочетания. Мне наплевать, буду ли я нравиться сэру Болдуину. Сохрани деньги, мама, и купи лучше новое платье себе, папа обрадуется.

В дороге Катрин обо всем этом уже не думала. Она забыла все, что занимало ее в последние дни недели. Она думала только о Кассиане, других мыслей в ее голове просто не осталось. Она смотрела на небо из окна кареты и видела его лицо. Она смотрела на деревья у края дороги, которые склонялись под ветром, и видела его тело. Она вдыхала запах свежескошенной травы и ощущала его аромат. Она ела яблоко и наслаждалась его дыханием.

– Нам долго еще ехать? – спросила она. Дэвид рассмеялся.

– Обернись, еще виден наш замок, мы проехали только полмили. Тебе надо набраться терпения. Лучше всего было бы, если б ты заснула.

– О, нет, я не могу, – возразила Катрин. – Я так взволнована. Меня обуревает такое чувство радости, что для меня невозможно закрыть глаза.

Дэвид снова рассмеялся.

– Так это ты слонялась всю прошлую ночь, как замковый призрак, по всем коридорам?

Катрин наморщила лоб.

– Ты меня слышал?

– Скажем так, во всем замке нашелся только один человек, который тебя не слышал, это Чарльз, потому что он глух и спал на конюшне с лошадьми.

Катрин хотела улыбнуться, но нечаянно зевнула. Дэвид был прав, она действительно ночью не сомкнула глаз. Внезапно она почувствовала усталость. Веки у нее налились свинцом, глаза закрылись, и вскоре она заснула.

– Отдохни, моя маленькая сестренка, – прошептал Дэвид, взял свой плащ и с нежностью укрыл им Катрин, затем он опустил руку в карман и с бьющимся сердцем вытащил оттуда письмо, которое на рассвете привез ему посыльный. Это было письмо от Летиции:

«Дорогой Дэвид!

Мне можно вас так называть, не правда ли? Пожалуйста, простите меня, что я тогда убежала, услышав, что вы хотите сделать меня своей женой, я не могла иначе. Вы также понравились мне с первого взгляда, я чуть было не поверила в то, что у меня еще есть светлое и радостное будущее, однако тени из моего прошлого навсегда скрывают его от меня. Пожалуйста, не спрашивайте меня о причине, я понимаю, что вы со всей серьезностью подошли к этому вопросу, однако я никогда не смогу стать вашей женой. Пожалуйста, не пишите мне больше. Вы навсегда сохранитесь в моей памяти, но я очень прошу вас забыть меня. Да благословит вас Бог.

Летиция».

Дэвид с удивлением перечитал письмо второй раз, затем покачал головой и задумчиво посмотрел в окно.

– Что же пришлось пережить Летиции? – пробормотал он тихо сам для себя. – Какие тени прошлого зачеркивают ее веру в счастливое будущее?

Он и не заметил, как руки его сжались в кулаки.

– Я выясню все, чего бы мне это ни стоило. Последнее слово здесь еще не сказано.

К обеду они въехали в городские ворота и остановились у леди Сильваны, сестры Элизабет. Тетя приветствовала их с большой сердечностью. Она тоже уже слышала о бродячих проповедниках.

– О, да, – сказала она. – Весь Ноттингем говорит об этом Кассиане и его друге Джордже Фоксе. Одни утверждают, что он лорд из наших краев, другие рассказывают, что Святой Дух предстал ему как свет в конце мрачного туннеля. Что бы ни говорили, точно одно, что он действительно приятный молодой человек. Он очень страстный в своих проповедях, я могу только сказать, что чрезвычайно сожалею, что он потерян для женщин.

Она немного злорадно улыбнулась и кокетливо пожала плечами. Жест, превращавший ее в девочку, хотя ей было уже больше сорока.

– Катрин, я советую тебе пойти сегодня вечером со мной. Он будет снова говорить на рыночной площади, если его слова не тронут твое сердце, то ты по меньшей мере сможешь на него полюбоваться, хотя… – она выдержала паузу и задумчиво, с дружелюбием взглянула на свою племянницу прежде, чем продолжить, – …хотя почти все женщины и девушки впадают в религиозный экстаз, если слышат, как он говорит, да и мужчинам он также очень нравится. Он умно подбирает слова и понимает, как в эти тяжелые времена вселить в людей надежду и укрепить их гордость, а для многих из нас действительно самым важным является гордость и наше достоинство.

Она махнула рукой, и мечтательное выражение на ее лице сменилось улыбкой.

– Увидите сами. Я уверена, что вы будете в восторге, как все жители Ноттингема, но скажите, может быть, вы его знаете, говорят, что он жил вблизи вашего замка.

Катрин и Дэвид обменялись быстрыми взглядами, потом Катрин кивнула. Им нравилась их тетя, которую никак нельзя было назвать послушной и покорной женой своего мужа лорда Бенджамина Вайдчепа, верховного судьи Ноттингема, но тем не менее их связывала между собой большая любовь. По виду она была веселой и легкомысленной, но в ее груди билось доброе, полное сочувствия к другим сердце.

– Он мой лучший друг, – признался Дэвид.

– И он моя большая любовь, даже если мы потеряны друг для друга, – откровенно сказала Катрин.