Катрин вскочила. Ее глаза сверкали, маленькие ручки сжались в кулаки.

– Я не боюсь бедной одежды, – прошипела она. – Вы знаете это лучше, чем кто-либо другой, однако я не позволю меня унижать, особенно вам, сэр Болдуин. В каком платье я явлюсь на мою собственную, пусть даже нежеланную помолвку – это мое личное дело. Если вам это не подходит, тогда ищете себе другую.

– Тихо! Тихо, девочка, садись. – Слова лорда Артура прозвучали строго, но те, с которыми он позже обратился к сэру Болдуину, были не менее строгими. – До дня своей свадьбы Катрин подчиняется мне, именно я определяю, в чем она явится на помолвку, а я передаю решение этого вопроса ей. Катрин подберет платье, соответствующее случаю. Если вам это не подходит, сэр Болдуин, тогда пишите письмо Ричарду Кромвелю, новому лорду-протектору Англии, и жалуйтесь ему. Здесь, в этом доме, хозяином все-таки являюсь я.

На лице сэра Болдуина все еще светилась издевательская усмешка. Он качнул головой перед тем, как ответить.

– Как ваш друг и будущий зять рекомендую вам, милорд, серьезнее относиться к словам Священного Писания. В нем не напрасно написано: жена подчиняется мужу. Вы избежали бы много горя, если бы были внимательны к этому изречению.

– Действительно? – спросил лорд Артур, но Болдуин только отмахнулся.

– Давайте перейдем, собственно, к причине моего визита. Я думаю, отпраздновать помолвку вместе с праздником сбора урожая. Вам остается четыре недели на полное выздоровление Катрин и необходимые приготовления. Согласно обычаю, празднество состоится в вашем доме. Месса, однако, состоится в моем замке.

– Я должна в доме Кассиана предстать перед алтарем с другим, – закричала Катрин, и лицо ее стало пепельно-бледным. – Как же вам нравится меня мучить, сэр Болдуин.

Мысли лорда Артура можно было прочесть на его лице, но он сдержался, наклонился над столом, погладил руку Катрин и сказал:

– Само собой разумеется, что мы постараемся уложиться в срок, однако здоровье Катрин является для нас самым главным.

Сэр Болдуин встал. Он понял, что здесь больше не желают терпеть его присутствия. Он поклонился, затем повернулся к двери и вышел. Едва только он ушел, как лорд Артур высказал то, что лежало у него на сердце.

– Если бы я только знал, почему этот негодяй хочет жениться именно на моей дочери, – прорычал он.

– Она леди, – сказала его жена. – Сэр Гумберт может иметь денег больше, чем все лорды окрестности, но его происхождение остается тем же самым. Он мелкий буржуа, который стал сэром, благодаря свои деньгам. У его родителей была портняжная мастерская в Ноттингеме. Разве ты забыл? И пыль этой мастерской все еще осталась на его одежде. Собственно, ему не нужна наша дочь, хватило бы одного ее титула, но титул и она неотделимы. Он может сколько угодно отказываться от светских удовольствий, день и ночь цитировать Святое Писание, но он был и остается лишь парвеню. Он наглый мошенник, который только благодаря Кромвелю получил доступ в наш дом, как бы он ни стремился попасть в знать, благородства души, которое свойственно Арденам, он никогда не достигнет.

– Я ненавижу его, – крикнула Катрин и дала выход напряжению, охватывавшему ее в течение последнего часа. – Я ненавижу его всей силой моего сердца, и я проклинаю день, в который я должна буду стоять рядом с ним перед алтарем.

– Деточка, не греши, – сказала Маргарет Катрин. Она сидела на стуле рядом с дверью, ожидая того момента, когда можно будет убирать со стола, поэтому она слышала все. Теперь Маргарет укоризненно смотрела на свою воспитанницу.

– Оставь, Маргарет, – остановила леди Элизабет старую няньку.

Катрин же все еще со сжатыми кулаками, выставленным вперед подбородком и горящими глазами, желавшая собственноручно задушить сэра Болдуина, вдруг обмякла и упала на стул. Она выглядела неестественно бледной.

– А если он прав? – спросила она тоненьким голоском. – Если сэр Болдуин прав и Кассиан действительно умер в госпитале для бедных?

Она зарыдала, закрыв руками лицо. Леди Элизабет бросила на мужа вопросительный взгляд, а затем тихо, но с уверенностью возразила:

– Ты почувствовала бы, если б он был мертв, – тихо произнесла она.

– Я боюсь, – возразила Катрин. – Вдруг я оставила все мои чувства в Лондоне?

– Ах, Дэвид, – вздохнула Катрин. – Если бы я только знала, где Кассиан, если бы я только знала, что он жив и имеет крышу над головой. У меня не будет в жизни ни одного счастливого часа, пока я не узнаю, что с ним.

– Не думаю, что ему сейчас хуже прежнего. Он сильный, таких мужчин, как он, нелегко сжить со света, даже чуме этого не удастся.

Дэвид стоял рядом с Катрин у открытого окна замка. Солнце как раз зашло, у горизонта была еще видна огненно-красная полоска от него, в то время как бледный серп луны уже появился на небе.

Он положил руку на ее плечо и почувствовал, как она дрожит. «Она маленькая, как воробей», – подумал он. Его наполнила нежность к ней, смешанная с печалью. Да, Дэвид также скучал по своему другу, Кассиану Ардену. Ему тоже очень хотелось бы знать, что с ним. Катрин начала плакать.

– О, мне так стыдно из-за письма, которое заставил меня написать сэр Болдуин. Господи Боже, если бы я только могла объяснить Кассиану, почему я должна была его покинуть. Я ведь поклялась никогда не оставлять его и тем не менее оставила.

– Нет, Катрин, ты его не оставила. У тебя не было выбора. Если бы ты не поехала назад домой вместе с сэром Болдуином, то тебя бы осудили как воровку и отрубили руку, а Кассиан сидел бы в темном подземелье, если бы только до этого он не умер с голоду в своей каморке или не был бы забит стражниками. Ты не предала его Катрин, наоборот, ты спасла ему жизнь.

– Чтобы оставить его, тяжело больного и без всяких средств совсем одного, – продолжала всхлипывать Катрин.

– Ах, если бы я только мог тебе помочь, – сказал Дэвид и нежно погладил ее по спине. – Видит Бог, я бы сделал все, чтобы ты и Кассиан наконец были счастливы вместе:

– Правда, все? – спросила Катрин, подняла голову и посмотрела на брата мокрыми от слез глазами.

– Да, – подтвердил Дэвид. – Почти все. – Он рассмеялся и шутливо погрозил Катрин пальцем, чтобы немного рассеять ее печаль. – Только мою долю медового пирога, испеченного Маргарет, вы не получите.

Катрин мимолетно улыбнулась, затем она снова стала серьезной.

– Дэвид, – попросила она тихо и умоляюще, – не сможешь ли ты ради меня поехать в Лондон и поискать там Кассиана? Я тебя очень прошу.

Дэвид кивнул.

– Он позаботился о том, чтобы мне обратно доставили моего черного жеребца, как только вы прибыли в Лондон. Он отдал за это свой последний геллер. – Он встряхнул головой, еще раз вспомнив об этом, и тихо добавил: – Любой другой продал бы моего коня, но не Кассиан. Для него было вопросом чести, как можно быстрее вернуть мне моего любимого жеребца.

Одну минуту он смотрел в небо, которое лежало над холмами, подобно темно-голубому бархатному платку, потом он закрыл деревянные ставни окна и расправил гардины. Он взял Катрин за руку, отвел ее к удобной скамейке перед камином, выложенным голубым кафелем, и зажег несколько восковых свечей в серебряном подсвечнике.

– Я поеду в Лондон. Прямо завтра утром.

– Спасибо, Дэвид. Я тебе очень благодарна, – ответила Катрин со вздохом облегчения.

– Нет, тебе не надо меня благодарить. Кассиан Арден – мой друг, лучший, которого я когда-либо имел, самый лучший, которого только можно себе пожелать, и он останется им навсегда. Мой долг друга заставляет меня поехать в Лондон.

Катрин стояла у окна, когда Дэвид ранним утром следующего дня выехал из замка. Она дала ему золотую цепь, которую он должен был передать Кассиану. Леди Элизабет подарила ей эту цепь к ее пятнадцатилетию. Катрин носила эту цепь, не снимая, до того самого дня, когда ее решили отправить в монастырь.

Теперь Дэвид вез ее с собой в своем кожаном кошельке вместе с локоном Катрин. Еще один последний раз она махнула брату, затем он быстрым галопом пересек замковый двор, проехал через большие ворота и исчез за поворотом дороги, которая вела к Ноттингему, Лейчестеру и оттуда к Лондону.