"Если они до сих пор работают — это будет просто чудо. Надо желание загадать, пока время есть. Если ровно в час дня из часов начнут выезжать игрушки, тогда…"
Загадать он ничего не успел, потому что часы вдруг ожили, дверки распахнулись, и из них медленно стали выезжать Кот в Сапогах, Заяц, Петух, Лиса…
Глаза заслезились от яркого света. Или не от света? Почему-то в голове всплыли яркие воспоминания: вот его, маленького такого, мама ведёт за руку в секцию детского трикотажа (его тогда очень пугало это незнакомое странное слово), а он отчаянно упирается, и требует купить красный паровозик… Мама сердится, бранится, а он упирается и плачет. А потом они с мамой стояли вот тут, прямо на этом самом месте, и смотрели, как из волшебных часов выезжают сказочно красивые игрушки. А потом снова уезжают обратно в часы. Мама тоже тогда смотрела на это с таким восторгом… А он прижимал к груди коричневый бумажный свёрток с паровозиком, и ел мороженое в вафельном стаканчике…
За Лисой захлопнулась дверка до следующего часа, а он, не скрывая улыбки, направился искать по этажам детскую коляску…
***
Теперь счёт шёл на дни. Костя не находил себе места. Айболит не звонил, и это очень пугало и настораживало. Костя успокаивал себя, что, наверное, всё идёт хорошо. Иначе, Айболит бы позвонил.
Он уже не знал, чего боится больше: звонка или неизвестности. Ночью клал телефон под подушку, и долго не мог уснуть. Иногда ему снилось, что звонит телефон, и он просыпался, и долго кричал в трубку "Алло! Говорите!" — пока до него не доходило, что звонок — это плод его воображения.
"Как бы не сойти с ума. Вот смешно получится: Таня домой приедет, а я тут сижу на полу, и из валенка стреляю. Обхохотаться можно. Так нельзя. Мы почти до конца дошли. Таблеток попить каких-нибудь, что ли?"
Иногда, когда совсем не спалось, Костя поднимался на второй этаж, и осторожно входил в будущую Танину комнату.
Под небесно-голубым балдахином стояла белая резная кроватка. Чуть поодаль — комод и пеленальный столик. Манеж в углу. И много-много кукол. Таня не любила розовый цвет. Говорила, что в розовом ходят только болонки и их хозяйки…
Костя улыбался каждый раз, когда вспоминал, как он выбирал эту мебель и одежду. Его тогда спросили: "Кого ждёте? Мальчика или девочку?", а он, не задумываясь ляпнул: "Таню!"
Молодая продавшица засмеялась, и подумала, наверное, что у будущего папы от радости крышу снесло. И тут же притащила ворох розового атласа и кружев. "Только не розовое!" — запротестовал. И, после долгих споров с продавщицей (удивительно, но она не вызывала раздражения), купил гору всевозможных детских вещей голубого цвета. Танечкиного любимого.
"Вот тут ты будешь жить. Пока не подрастёшь. А потом видно будет…"
Странно, но ему не приходило в голову, а что будет потом, когда Таня вырастет из этой кроватки? Хотя, ничего странного. Она ещё даже не появилась на свет…
Как всегда бывает, когда чего-то очень долго ждёшь, всё приходит и случается тогда, когда ты достигаешь крайней степени ожидания, граничащей с отчаянием.
Звонок раздался ночью.
Костя вскочил, и закричал в трубку:
— Алло! Говорите!
И вместо привычной тишины, после которой приходила какая-то детская обида, он услышал голос Айболита:
— Два килограмма, девятьсот пятьдесят граммов. Пятьдесят сантиметров. Здорова.
Вначале Костя ничего не понял. Что там в граммах? Кто здоров? Откуда эти цифры?
Через десять секунд до него дошёл смысл сказанного, и он подскочил на кровати:
— Родилась?!
Айболит хихикнул:
— Обычно спрашивают по-другому: "Родила?", но в вашем случае…
— Тихо. Молчите. Ничего не говорите!
"Вот! Вот оно! Всё!!! Таня! Танечка! Господи, миленький, спасибо тебе, спасибо, родной! Так… Стоп. Дыши, Власов, дыши глубже… Вот так…"
— Хотите приехать? — осведомился Айболит.
— Уже еду!
"Танюша, я еду! Через час я буду с тобой. Навсегда. На всю жизнь. И я тебя больше никому не отдам!"
Забыв на неубранной кровати телефон, очки, и один носок, Костя вылетел на улицу, и помчался к гаражу…
— Здравствуйте, Костя, — Айболит улыбался, но глаза его оставались серьёзными, а взгляд — настороженным, — примите мои поздравления. Мы с вами сделали то, что не делал ещё никто. Но об этом мы с вами поговорим позже. Хотите на неё взглянуть?
Рот пересох настолько, что ответить-то что-то не предоставлялось возможным. И он просто кивнул. Три раза.
"Тьфу, как китайский болван… Фигня. Неважно. Сейчас…"
— Не шумите только. Ночь на дворе, роженицы и дети спят. Постарайтесь сдерживать эмоции, хотя, поверьте, я вас по-человечески более чем понимаю.
Айболит толкнул стеклянную дверь за своей спиной, и бесшумно зашагал по длинному коридору. Костя на ватных ногах шёл за ним.
Дойдя до самого конца коридора, они свернули налево, и Айболит остановился у одной из дверей:
— Вот сюда. Очень прошу: соблюдайте тишину.
Костя беспомощно оглянулся, и трижды размашисто перекрестился.
Айболит терпеливо ждал.
И тогда он вошёл…
В пластиком корытце лежала она.
Таня.
Его Таня.
Красное личико с опухшими веками недовольно морщилось в не по размеру большом чепчике.
Костя закрыл своё лицо руками, а потом снова взглянул на Таню через раздвинутые пальцы.
— Танечка…
И зашатался.
Айболит, видимо, был к этому готов, поэтому подставил молодому папе (?) своё плечо, и помог дойти до кресла в углу.
— Так лучше?
Кивок в ответ.
— Воды?
Снова кивок.
Журчание воды, наливаемой в стакан.
"Таня… Танечка… Маленькая ты моя девочка… Ты только живи, Танюша, ты живи только! Господи, я столько месяцев боялся, что ничего не получится, а теперь боюсь ещё больше. Второй раз я тебя потерять уже не смогу…"
— Выпейте.
Вода полилась по подбородку на белый халат, и он беспомощно посмотрел на врача.
— Ничего. Вот салфетка. В соседней палате вам постелили. Вам сейчас нужно поспать, согласны? Завтра вы сможете мыслить трезво. На сегодня, думаю, достаточно. Ещё раз будете смотреть?
— Буду.
Голос был хриплым, как у больного ангиной, но на это никто внимания не обращал.
Он встал, вытер тыльной стороной ладони подбородок, и снова подошёл к кроватке. Таня спала, хмуря во сне редкие тёмные бровки.
— Спи, Танечка, спи, моя девочка… Я тут, я рядом… ты зови меня, если что вдруг понадобится — я сразу прибегу. Договорились?
Айболит за плечом сухо кашлянул:
— Костя, идите отдыхать. О ней позаботятся, не волнуйтесь.
Часы на стене показывали четыре часа утра…
***
— Костя, мы с вами взрослые люди, верно? — Айболит массировал виски. Разговор продолжался второй час. — Вы рисковали огромными деньгами, и многим ещё. Мы тоже. Считайте, что вместе мы сделали невозможное. Вы понимаете, что я должен…
— Сколько?
Голова болела. К этому разговору я готов не был.
— Ну снова-здорово… Не в деньгах дело, Костя…
— А в чём? Вам слава нужна, известность?
Пауза. Айболит сморщился.
— Если хотите — да. Ничего подобного ещё не делал никто. Понимаете? Никто! Миллиарды были выброшены на эксперементы, и за всю историю человечества… Костя, вы только вникните: че-ло-ве-чест-ва — не было ни одного удачного результата.
— А овечка эта? Как её… Долли?
— Не смешите меня, Костя. Не было никакой Долли. И Вильмут этот застрелился в конце концов. Хотя, я в это тоже не особо верю. Вы эту Долли видели? И я нет. А Таню мы с вами видели собственными глазами. Конечно, ещё минимум год она будет жить в клинике под постоянным наблюдением. Я не хочу ничего сказать, но…
— Не надо. Я вас понял. Значит, ещё целый год… Господи, дай мне сил.
— Год у нас ещё есть. На то, чтобы придти к какому-то компромиссу. Пойтиме, я не могу об этом умолчать.
— А как же конспирация и нарушение законов?
Последний козырь. Слабенький, но вдруг?
Айболит хмыкнул:
