— Понятно. Итак, вы хотите, чтобы я проверил господина Хитоцуянаги на предмет его отношений с убитой, и если их отношения мимолетны, просто выкинул бы это из головы. Но если связь между ними серьезна и, более того, имеет отношение к нашему расследованию, то вы сознаете, что обнародование этого факта неизбежно. Я правильно вас понял?

— Совершенно верно, все именно так и есть. Честно говоря, — тут Хибики мрачно скривился, — когда я позавчера решил обратиться к вам, то и сам не думал быть настолько откровенным. Просто хотел привлечь ваше внимание к тому человеку, что десятого вечером приходил в клуб, а уж как вы дальше поступите, это от вас зависит. Вот я как рассуждал… А вчера все повернулось иначе. Харуми так несчастна… Как ни старается держаться… Нет, я здесь страшно виноват. Получается, подставил я этого беднягу.

Тут господин Хибики снова горько вздохнул и, взглянув на Киндаити, усмехнулся. Это была усмешка вконец измученного человека.

— Скажите, господин Хибики, а почему вы десятого числа в клубе принялись наблюдать за Хитоцуянаги?

— Дело вот в чем, — Хибики устало откинулся на спинку дивана. — Когда я понял, что хозяйка «Одуванчика» была в сопровождении господина Хитоцуянаги, то поначалу не придал этому особого значения. Не то, чтобы из мужской солидарности, а просто считаю недостойным совать нос в чужие любовные интрижки. Но десятого числа днем ко мне со скандалом явился муж Харуми. Я рассказывал полицейским: из-за наших с Дзюнко отношений этот тюфяк Судо не особо злился. Скорее, стыдился, что самолюбия у него ни капли. А взбесился он от того, что ему письмишко про жену подкинули. Начал меня расспрашивать, нет ли у меня каких догадок на этот счет, а я возьми да и проговорись ему про хозяйку «Одуванчика».

— Да, я слышал эту историю от сыщика Симуры.

— Теперь-то мне и самому стыдно, неосторожно я поступил тогда. Судо-кун как подпрыгнет, как закричит — знаю, кто! знаю, кто! — и опрометью вон. Вот черт, думаю, как получилось-то! Да что жалеть, поздно уже. Не предполагал, конечно, что так повернется, а вот какое-то нехорошее предчувствие у меня все-таки было. Подумал, надо бы шепнуть господину Хитоцуянаги про эту историю, да все-таки сомнения меня брали, он ли это. Ну и решил я на всякий случай сначала проверить.

— Ясно, — кивнул Киндаити. — И что же вы предприняли?

— Ну-у, — лоснящееся лицо Хибики чуть покраснело. — Ему это, конечно, не по душе пришлось: я ему позвонил. Он в центре живет, в роскошных апартаментах. Это я по телефонному справочнику выяснил. Он как раз дома был. Я себя называть не стал, а сразу выдал: приметил вас тогда-то в таком-то отеле, и даму вашу тоже знаю, хочу это дело с вами обсудить, так что приходите сегодня в восемь в клуб для приватной беседы. А для верности добавил, что пока об этом никому не рассказывал, и волноваться ему нечего. Выпалил одним махом и трубку швырнул.

Киндаити улыбнулся.

— Ваш расчет состоял в том, что если господин Хитоцуянаги придет на встречу, значит, вы не ошиблись?

— Именно так. Он ведь меня за шантажиста принял. Собственно, я специально так и разговаривал с ним.

Хибики снова немного покраснел.

— И что, пришел он?

— Пришел. Я в семь туда поесть отправился, а ровнехонько в восемь и он пришел.

— Вы разговаривали?

— Нет. Я хотел, если сложится, признаться ему и предупредить, как дело повернулось, но…

— То есть, вы этого не сделали?

— Не смог. У него такое лицо было…

— Какое же?

Хибики в задумчивости потер подбородок:

— Не то, что расстроенное, или измученное, а опасное какое-то. Я и подумал: хоть мы с ним оба в гостинице со своими подружками оказались, а у него ситуация куда как серьезнее, чем у нас, обычных ловеласов, и очень ему не нравится, что кто-то в его дела нос сунул. Потому я с ним и не заговорил.

— До которого часа он оставался в клубе?

— До одиннадцати.

— Это точно?

— Абсолютно. Я увидел, что он уходит, и сам тоже ушел.

— Господин Хитоцуянаги находился в клубе все время? Может, отлучался куда?

— Не было такого. Я, правда, не все время за ним наблюдал. Когда понял, что разговаривать с ним не буду, сам принялся то в бар захаживать, то в бильярдную — ну, я говорил вам это. А он нервничал, видно, и тоже на игру заходил посмотреть. В баре я его видел, он брэнди пил. И все время на вход поглядывал, я его даже окликнул, не ждет ли он кого.

— Что он ответил?

— Сказал, что с Татибаной договорился встретиться. Только так мы с ним и перемолвились. Если вы прикидываете, не мог ли он в тот вечер в Хинодэ наведаться, то на это у него времени никак не было. Я там, правда, не бывал, но знаю, что автобусом до Сибуя двадцать минут.

— Двадцать минут — это недолго.

— А если из Хибия ехать, то как машину не гони, сорок минут в одну сторону. В оба конца — восемьдесят, это час двадцать. Так надолго он не отлучался, это я гарантирую.

— У господина Хитоцуянаги машина?

— Он сам водит. И в тот вечер приехал на своей машине.

— Не обратили внимание, он звонил из клуба?

— Насколько я знаю, нет. Но я мог не видеть. А в ателье есть телефон?

В ателье телефона не было. Не было и в квартирах.

Подозреваемые возникали один за другим. Сначала это был Судо Тацуо, его обнаружили мертвым. Следующим был Итами Дайскэ. Далее, Мидзусима Кодзо — он почти наверняка изготовитель анонимок. Тело Судо утопил в озере по всей видимости комендант Нэдзу. И вот теперь в лице бывшего депутата парламента обнаружился тот, кого розыскной отдел считал наиболее тесно связанным с делом — спутник убитой женщины из отеля «Ринкайсо».

— Простите, сэнсэй, у меня к вам вопрос.

— Слушаю вас.

— Муж Харуми был убит с помощью портняжного шила из ателье. Что, полиция не заметила пропажу?

— Не заметила. Их там было четыре штуки, и на пропажу одного не обратили внимания.

— А что с армейской рукавицей?

— Ищут хозяина.

— Вот это точно не господин Хитоцуянаги. Слишком уж он благороден, чтобы такое надеть.

Около семи вечера Киндаити Коскэ расстался с господином Хибики и покинул клуб «Пон Нуф»

Когда разговор был завершен, Хибики предложил ему вместе поужинать, но Киндаити отказался и, выйдя на улицу, взял такси. По пути он заскочил в ресторан, попросил маленькую бутылочку пива и сделал незамысловатый заказ: суп с хлебом, пирог с цыпленком, кофе, фрукты.

Завершив трапезу, он прямо из ресторана позвонил в «Майаса Симбун». Уцуги Синсаку оказался на месте.

— А, Киндаити-сэнсэй! Вы сейчас где? Я только что звонил вам домой.

— Что-нибудь хотел узнать?

— Да нет, — как-то уклончиво ответил тот, — просто мне сказали, что вы днем звонили.

— У меня к тебе небольшая просьба.

— Что такое?

— Знаешь, это не по телефону.

— А вы где? Может, я подскочу?

— Спасибо, но сегодняшний вечер у меня занят. Я сейчас должен съездить кое-куда.

— Понимаю. Имеете отношение к расследованию двойного убийства в Хинодэ?

— Немножко влез в это дело.

— Я поэтому и хотел сегодня вас видеть.

— Что-нибудь случилось?

— Как, вы не знаете?

— Что именно?

— Ну как же! Только что задержан преступник!

Киндаити застыл в молчании, сжимая в руке телефонную трубку. От тяжелого предчувствия внутри у него похолодело.

— Сэнсэй, сэнсэй!

— Да, прошу прощения. Я слушаю, — он смущенно огляделся по сторонам. — Так кто же это?

— Комендант Нэдзу Гоити. Знаете такого?

— Знаю.

Вот и все. Киндаити ощутил на душе свинцовую тяжесть. Он не мог отделаться от тревожного чувства, вызванного этой новостью.

— Только что сообщили. Его по рукавице вычислили. А вы не знали?

— Слышал об этом. Сейчас туда и направляюсь. А с тобой по этому поводу хотел бы встретиться завтра.

— Непременно. Во сколько и где?

— В полдень, где обычно. Годится?