В одно мгновение Дзюнко влетела в подземный этаж универмага и вернулась оттуда с набором закусок.
— Пойдемте, сэнсэй!
Квартира Дзюнко располагалась в корпусе 18, из законченных к настоящему времени зданий это было самое дальнее от входа в квартал. Но за ним полным ходом завершалось строительство еще двух корпусов, бульдозер работал как раз здесь.
Дзюнко разъяснила, что номер ее квартиры — 1821 — означает корпус 18, квартира 21, а вовсе не то, что в квартале 1821 квартира.
На железной двери, напоминавшей сейфовую, висела табличка «Судо» — это, видимо, фамилия мужа Дзюнко, а сама она теперь Дзюнко Судо, отметил про себя Киндаити.
В квартире было две комнаты — гостиная в шесть дзё[3] и спальня в четыре с половиной, — а также кухня-столовая. С южной стороны, вдоль кухни и гостиной, тянулась веранда шириной около метра.
— Сэнсэй, одну минутку. Я только еду разогрею.
— Полностью полагаюсь на тебя. Но послушай, Дзюнко, а ничего, что ты в отсутствие мужа притащила сюда мужчину? Я, конечно, уже развалина, но тем не менее…
— Сэнсэй, проблемы как раз у мужа.
— Какого же рода?
— Нет-нет, потом расскажу.
Дзюнко, надев кокетливый фартучек, исчезла в кухне.
Кстати, еще прислуживая в баре «Три Экс» и называясь Харуми, она в глубине души была заботливой хозяйкой, и Киндаити помнил, как однажды поздней ночью после работы она кормила их со старшим инспектором Тодороку чем-то незамысловатым.
Киндаити огляделся. Комод, зеркало с подзеркальником, маленький японский столик. Такая мебель типична для квартиры любой молодой четы, проживающей в современном квартале, но при всей стандартности обстановки комната прямо-таки дышала живым теплом молодости. Киндаити ощутил некоторую неловкость и, смущенно улыбаясь, вышел на веранду.
Перед ним был северный фасад корпуса 20, где сейчас спешно завершались работы. На крыше трудились несколько мужчин, которые дружно на что-то бранились. Крышу, по-видимому, покрывали варом: в воздухе стоял крепкий горячий запах.
— Простите, заставила ждать.
— Зато какие у тебя с кухни ароматы!
— Извините, сэнсэй, угощаю магазинным. Не было времени что-нибудь приготовить.
Столик был застелен скатертью, на нем красовались аккуратно разложенные зажаренные цыплячьи бедрышки, овощной салат и овощи в соевом маринаде. Стаканы с водой, маленькая симпатичная посуда, обычная в молодой семье.
— А ведь и в прежние времена ты в душе заботливой хозяйкой была, правда?
— Эх… — уголки глаз у Дзюнко неожиданно затуманились. — Спасибо на добром слове.
— Ты тут бросила, что проблемы у твоего мужа. Угощение угощением, но все же объясни, о чем речь.
— Да, так дело вот в чем.
Из кармана уже снятого фартучка, лежавшего рядом, она достала конверт.
— Сэнсэй, пока едите, прочитайте. Одна из тех самых анонимок, про которые я говорила.
Киндаити Коскэ взял письмо в руки, осмотрел. Самый обычный конверт из глянцевой бумаги, такие продаются повсюду. Адрес:
Токио, район Сэдагая,
жилой квартал Хинодэ, корпус 18, квартира 1821.
Господину Судо Тацуо.
Надпись словно по трафарету, имени отправителя нет. Конверт разрезан ножницами.
— Судо Тацуо — это твой муж?
— Да.
— Можно прочесть?
— Конечно, это же специально для меня было оставлено. Муж перед уходом прилепил к зеркалу прямо так, в конверте.
Киндаити извлек почтовый листок и от неожиданности вытаращил глаза.
В руках у него действительно было нечто странное. Вся страница была густо заклеена словами, вырезанными из газет и журналов.
Похоже, трафаретная надпись на конверте предназначена скрыть почерк.
Киндаити пробежал письмо глазами.
«Ladies and Gentlemen,
Есть хорошая поговорка: во всей округе не знает только муж. Живет в Хинодэ, к.18, кв.1821, Судо Тацуо-кун, а его супруга, величаемая Дзюнко-сан, была прежде известной красоткой под пикантным именем Харуми в баре на Ниси-Гинза. Был там у нее седовласый покровитель с огромными деньжищами — господин Х.К., директор фармацевтической фирмы Q. Она его папочкой называла, он ей ни в чем не отказывал, и все было хорошо, да вот только, если хозяин твой уже в летах, каково телу-то томиться? Тут она — цоп! И подцепила сексапильного молоденького с телом культуриста — Тацуо. Видать, решила, что, чем мешок с деньгами, лучше мужчина в постели, порвала со своим седовласым и свила уютное гнездышко по вышеуказанному адресу. И снова все было хорошо, да вот только бабья натура дьявольская, не зря у них знак темный — Вода. Вернулась она к своему седовласому покровителю, и возит он ее теперь по отелям да по горячим источникам. Ездят они под чужими именами, а Тацуо-кун безмятежен в своем неведении, словно Будда. Чем же это завершится? Ждите следующих сообщений».
Разумеется, вырезки, использованные для письма, не подбирали по размеру. Одни знаки были больше, другие меньше. Текст был наклеен плотно, бумага топорщилась и бугрилась.
Человек, потрудившийся над изготовлением этого послания, несомненно, обладал как достаточным временем, так и изрядной основательностью.
Киндаити еще раз взял конверт и изучил штамп. На нем бледно проступало слово «Хинодэ», — то есть, письмо отправлено прямо отсюда. А это означает, что его автор притаился где-то по соседству.
— Ну давай же есть. Ты так постаралась!
И Киндаити Коскэ добросовестно уничтожил все, что было предложено.
— Спасибо за угощение.
— Подождите, сейчас чаю налью.
Пока Киндаити потягивал ароматный чай, Дзюнко убрала со стола и снова присела.
— Что ж, спрашивайте все, что нужно, и без всякого стеснения. А я буду истец, на все отвечу абсолютно откровенно.
Она шаловливо блеснула глазами, но Киндаити все же заметил ее покрасневшие веки и напряженное лицо и сам почувствовал неловкость.
— Это правда?
— Да.
Она ответила тихо и вдруг разразилась потоком слов:
— А что мне оставалось делать, сэнсэй? Не скандалы же мужу устраивать, что он рохля бестолковый! В студенческие годы клуб регби посещал, и то из-за своей застенчивости постоянным членом стать не сумел! Напористости никакой, а силы не занимать. Как-то раз к нему на улице придурки какие-то прицепились, так он нет, чтобы в ножки поклониться — в драку ввязался! Они его всей шайкой отмолотили, да еще и ножом пырнули. Так плох был — боялись, что не выживет, пришлось даже переливание крови делать. Целый месяц в больнице провалялся! У нас с ним и так семейный бюджет тощий, а тут мы совсем на мели оказались. Родители его, правда, немного помогли, но ведь они сразу, когда Тат-тян еще только со мной встречаться начал, против наших отношений были, так что особо на них рассчитывать не приходилось. И что, как быть женщине в такой ситуации? Только и остается, что собой пожертвовать!..
Начав свою тираду достаточно самоуверенным тоном, Дзюнко постепенно распалилась, и ее пылкая речь понеслась, как огонь, пожирающий промасленную бумагу. Под конец ей стало неловко, и она, прижав пальцы к вискам, горько вздохнула:
— Как ни оправдывайся, все равно без толку. Сэнсэй, в этом письме написана правда.
— Стало быть, Тат-тян, про которого ты сейчас говорила, то есть Судо Тацуо, — это твой нынешний супруг?
— Ага.
— Прости, пожалуйста, а чем он занимается?
— Агент по подписке в страховой компании. Конечно, он стеснительный до невозможности, но дела у него идут. Может, потому что он к людям всегда с почтением. Да только оклад у него фиксированный — говорить не о чем. Ясно было, что так нам на жилье не заработать, вот я и пошла на хитрость.
— Сколько ему лет?
— Он на два года меня моложе. Потому-то его родители и были против нашего брака. Да и прошлое у меня тоже…
— А тебе сколько, извини за бестактность?
