На этот раз Дмитрий нашел себе защитника в лице Ногая, князя Джучиева рода, соперничающего с Золотой Ордой. Как утверждает Н.М. Карамзин, «Ногай возвратил ему (Дмитрию) престол и власть не мечом и не кровопролитием, но одною повелительною грамотою. Андрей не дерзнул быть ослушником, ибо сам новый хан… боялся Ногая».
Какое-то время противники Дмитрия не смели выходить из-под его воли. Для сохранения за собой родовых уделов они вынуждены были принимать участие в его походах против прежних союзников, в том числе и Великого Новгорода, с которым у них были крестоцеловальные грамоты. Князь Андрей не успокоился. По прошествии некоторого времени (1285 г.) он навел на Русь очередного ордынского царевича, но тот перед лицом превосходящих сил, собранных русскими князьями, вынужден был отступить. Дерзость эта сошла с рук Дмитрию и его союзникам, так же как и остались безнаказанными действия жителей Ростова, разграбивших в 1289 году татарские имения.
Однако все изменилось с возвращением на золотоордынский трон вероломного Тохты, решившего «в пику» Ногаю (кстати, именно с его помощью он возвратил себе ханский престол) восстановить свое влияние на СевероВосточную Русь. Этим воспользовались Андрей и другие русские князья, недовольные великим князем. Они отправились целой делегацией в Орду (1292 г.). Результатом их договоренности с Тохтой стала страшная Дедюнева рать. Погром, по оценке летописцев, оказался ничуть не меньшим, чем от нашествия Батыя. Были разграблены и опустошены все крупные города Северо-Восточной Руси вплоть до Волока-Ламского. Не избежали подобной участи и церкви. Лишь Новгородская волость уцелела, сумев откупиться от татар «дарами великими» и признав Андрея своим князем.
ОРДА. Следует подробнее сказать о внутритатарских делах. 60-е годы ХIII века ознаменовались интенсивным процессом распада империи Чингисхана, начавшимся с ожесточенной борьбы между улусом Джучи (Волжская Орда) и улусом Хулагу (территория Ирана) и получившим свое продолжение в дальнейшем «расщеплении» государственного устройства.
В первую очередь нас интересует, конечно же, Волжская Орда. Почему? Об этом по ходу повествования. Так вот, в середине 60-х годов в Северное Причерноморье из Сарая прибывает темник Ногай, который закрепившись в устье Дуная и имея значительные воинские силы, решает проводить там самостоятельную политику, опираясь на соседей — князей Юго-Западной Руси и византийского императора. С последним он породнился, взяв в жены его побочную дочь. К 70-м годам у Ногая сложилась своя сфера влияния, охватывающая Галич, Владимир-Волынский, Переяславль, Чернигов, Киев, которую он ревниво оберегает от вмешательства ханов Золотой Орды, к тому времени раздираемой нескончаемыми дворцовыми заговорами и переворотами. Постепенно влияние Ногая распространяется и на Северо-Восточную Русь. (О сыне Александра Невского Дмитрии мы уже говорили.)
Таким образом, история как бы повторилась. Сначала за Русь соперничали великий хан и хан Волжской Орды, теперь же за нее боролись владыки Волжской и Дунайской Орды. К сожалению, повторилось и поведение русских князей. Как и прежде, они не смогли извлечь выгоду из междоусобной борьбы своих угнетателей, а посему ублажали то одну, то другую противоборствующие стороны, соответственно испытывая на себе недовольство то Ногая, то Тохты.
Характерно, что именно в это время русские войска более часто привлекались ханами для участия не только во внутритатарских междоусобицах, но и в карательных походах против ранее покоренных, а теперь взбунтовавшихся народов. История не повествует нам об участии русских в военных предприятиях татар во времена Ярослава Всеволодовича и Александра Невского. Известно лишь, что Невский в свой последний приезд в Орду добился освобождения русских земель от такой повинности. Само упоминание об этом, как о выдающемся достижении князя, свидетельствует, что подобная практика была и что она тяготила Северо-Восточную Русь. О том же гласит и молва, прославлявшая Глеба Белозерского, умершего в 1277 году, который «пользовался отменною милостью Ханов и служил им в войнах усердно, чтобы тем лучше служить отечеству, ибо угнетаемые Монголами Россияне всегда находили заступника и спасителя в великодушном Глебе». Выходит, повоевали мы, видимо, «во славу татарского оружия» предостаточно. Но летописи молчат по этому поводу, видимо, по той простой причине, что хвастаться тут нечем, если не считать такое историческим позором.
Хотя не все летописцам удавалось замалчивать. Во всяком случае именно из письменных источников мы узнаем, что войска Даниила Галицкого и Василька Волынского были принуждены в 1260–1261 годах принимать участие в татарских набегах на Литву и Польшу. Лев Данилович, пришедший на смену своему отцу, как и его родитель, был больше озабочен проблемами Европы, чем общерусскими вопросами, поэтому не то что в противостояние, даже в пререкание с Ордой не вступал, не желая, вероятно, вызывать гнев хана. По этой же причине он не отказался от походов на Литву: в 1274 году — под руководством Менгу-Тимура, а в следующем году — с его противником Ногаем. Причем первый поход оказался настолько неудачным, что ордынцы на обратном пути «отблагодарили» жителей южных областей Руси погромами и грабежами. Кстати, некоторые историки склонны приписывать эту неудачу проискам Ногая. Еще более интересный случай, подтверждающий далеко не дружеские отношения Ногая с Волжской Ордой, произошел в 1287 году во время организованного им совместного похода против Польши и Венгрии. В походе участвовали войска Ногая и князей Юго-Западной Руси, а также большой отряд Волжской Орды. Поход носил чисто разбойничий характер, и каждый военачальник действовал самостоятельно. В результате Ногай и русские князья вернулись с добычей, а ордынская армия, заблудившись в заснеженных Карпатах, полностью погибла. Происшедшее было истолковано как коварные происки Ногая, что еще больше обострило его отношения с Волжской Ордой.
Обычно информация об участии князей Северо-Восточной Руси в татарских войнах дается в летописях как бы вскользь, мимоходом. Так, в исторических источниках, относящихся к году смерти Глеба Белозерского, мы читаем о том, что он вместе с Андреем Городецким, Федором Ярославским и Борисом Ростовским, братом Глеба, под началом Менгу-Тимура «умучивали» кавказских ясов, за что «заслужили отменное благоволение хана, изъявившего им оное не только великою хвалою, но и богатыми дарами». (Через четыре года этот хан даст князю Андрею рать против великого князя Дмитрия Александровича.) На следующий год (1278 г.) Федор Ярославский с сыном Глеба Михаилом воюют на стороне татар уже в Болгарии против «царя-свинопаса».
В 1299 году русские войска под знаменами хана Тохты выступают против темника Ногая, вознамерившегося подчинить своему влиянию всю Волжскую Орду. В решающей битве где-то между Днепром и Днестром именно русским ратникам «улыбнулось счастье» нанести мятежному темнику последний удар. Один из русских воинов, пленив Ногая, отрубил ему голову и преподнес ее хану, за что, кстати, и сам лишился головы, ибо «не по чину» присвоил себе право решать судьбу человека, столь значимого для судеб и Орды, и Руси. В самом деле, судя по литературным источникам, Ногай добра для Руси сделал больше, чем зла. Будучи женатым на византийской принцессе, Ногай, неравнодушный к православию, оказывал положительное воздействие на внутрицерковную жизнь киевской епархии и на деятельность митрополитов всея Руси, чья резиденция до конца его дней располагалась на подконтрольной ему территории (г. Киев). Более того, одним своим существованием он оттягивал на себя силы Волжской Орды и смирял ее неуемный аппетит, чем облегчал участь наших предков.
Были и другие совместные походы, но самыми чувствительными, самыми трагическими для русичей стали татарские рати, ведомые русскими князьями против своих же соплеменников ради личного самоутверждения. И счет их, как ни печально, начинается с Александра Невского и заканчивается временами уже новой династии русских царей.
