Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Нет, я одета тепло, – ответила она. – Да и какой ветер доберется ко мне, когда на ею пути такой великан!

Польщенный похвалой, Саянов старался теперь всякий раз заслонить собой Людмилу Георгиевну от ветра. Они подходили к калитке и поворачивали от нее обратно. О многом переговорили они в этот вечер, многое узнали друг о Друге.

– Пора по домам, – остановившись, напомнила Второва, когда запел хозяйкин петух.

– Людмила Георгиевна, – несколько задержав ее, серьезно сказал Саянов. – Не кажется ли вам, что эта дорожка свела нас не случайно?

Второва вздрогнула, как от испуга, но, тут же овладев собой, дружески протянула ему руку:

– Я, кажется, уже мерзну. До свидания, Николай Николаевич.

15

Все эти месяцы Саянов жил, как во сне. Самодовольный и беспечный, он будто торопился наверстать упущенное в своей суровой юности. Казалось, в это время он забыл обо всем на свете, а мир его забот и радостей ограничился Людмилой. Даже работа при штабе не тяготила его, как было это вначале, и он уже не спешил перейти на корабль.

По-прежнему занимая номер в гостинице, он появлялся в нем так редко, что администрация не постеснялась попросить его освободить комнату. Это было первым напоминанием о том, что жизнь немилосердно вторгается в его счастливый сон и пробуждение неизбежно.

Саянов не считал нужным скрывать свои отношения с Второвой. Его огорчению не было предела, когда он замечал, что Людмила робеет под осуждающими взглядами знакомых и сослуживцев и всячески избегает бывать с ним в Доме офицеров.

Сам Николай Николаевич испытывал необъяснимое беспокойство лишь перед одним человеком – майором Истоминым. Он избегал с ним встреч, а если они случались, стремился поскорее уйти от Истомина.

Но однажды майор позвонил ему и, добродушно осведомившись о здоровье, пригласил зайти.

Саянов шел к начальнику политотдела, как на эшафот. Он предчувствовал, что причин для серьезного разговора у Истомина достаточно и этот разговор будет не официальным, что во сто крат хуже.

Но Александр Емельянович встретил его так радушно, что у Саянова сразу отлегло от сердца.

– Понимаете, Николай Николаевич, – засуетился при появлении гостя Истомин. – У нас тут небольшая труппа товарищей затевает очень хорошее дело, и я вспомнил о вас.

Он провел Саянова к дивану и, как в первую встречу, сел с ним рядом, Саянов насторожился.

– Вчера я вам звонил, но неудачно, – продолжал он, окинув гостя своим проницательным взглядом. – Как у вас с жилплощадью?

Саянов не сразу понял, к чему такой прямой разговор.

– Вы квартиру для семьи нашли?

– Пока не нашел.

Саянов чувствовал, как предательски краснеет его лицо и горят уши, но майор словно не замечал этого.

– Дело в том, что нам дают несколько разрушенных домишек. Горжилотдел обеспечит некоторыми стройматериалами и рабочими, кое-что найдут наши хозяйственники; придется, конечно, затратить некоторую сумму из личных средств. Зато есть все основания ускорить переезд семьи. Какой-нибудь месяц – и квартира готова!

– Вы рассуждаете, как опытный прораб, – похвалил Саянов. – Но ведь этот объект надо еще получить!

– Я вас уже включил в список; дело верное. Нужна только некоторая активность с вашей стороны…

Саянов, уходя, поблагодарил майора, хотя напоминание о жене и сыне испортило ему настроение.

После работы Саянов, позвонив Людмиле и сказавшись занятым, ушел к себе в номер. Весь остаток дня и вечер его не покидали мысли о семье.

Ему припомнилось расставание на одесском перроне, когда Вадик так настойчиво добивался, чтобы отец назначил срок их переезда, а он утешал мальчика, как маленького: «Глупенький, не все от меня зависит. Будет квартира, и вы с мамой приедете ко мне. Я тоже хочу, чтобы ты был со мной!»

Обнимая сына, он искоса взглянул на жену. «Врешь! – говорили ее глаза. – Ты не хочешь жить с нами!»

И этот прощальный взгляд жены он будто вновь ощутил на себе после разговора с Истоминым. Справедливый и уличающий, он давил на его отягощенную совесть и требовал: «Скажи правду!»

Озабоченным и помрачневшим явился Саянов вечером к Людмиле. Он еще не понял, что настала пора заглянуть в завтрашний день и развязать этот тройной затянувшийся узел.

16

За окном, на старой липе, всполошились разбуженные рассветом воробьи. Они наскоро расправляли свои перышки, прихорашивались и беспорядочно чирикали, будто споря, куда лететь. Глупые птицы и не догадывались, что желто-серый хищник уже проголодался.

Людмила Георгиевна провела эту ночь без сна, и теперь, приготовившись лечь, не могла удержаться, чтобы не понаблюдать за птичьим переполохом, который происходит по утрам.

Вот и ястреб. Острым летом он скользнул меж ветвей, и, точно ветром, колыхнуло дерево: живая серая туча сорвалась с него и исчезла. Лишь одно крохотное существо осталось в цепких когтях злодея. Воробьиный страх короток: позабыв о несчастном собрате, они к вечеру снова прилетят к старой липе и до ночлега потеряют еще одного.

Второва легла и пыталась уснуть, но сон, как воробьиная стайка, отлетел далеко прочь.

О чем бы она ни думала, мысли тянулись к Саянову. Он вошел в ее жизнь поспешно и уверенно, будто все свои двадцать шесть лет она только и ждала его. Не устояла перед этой нескладной любовью даже верность погибшему Саше.

Весь вечер они провели вместе, но у нее не хватило сил объявить ему о своем решении. Она приняла это решение со строгостью судьи, не пощадив всего лучшего, что принесли ей эти последние месяцы. «Так надо, и я объясню ему все в письме. Лишь бы он не узнал до моего отъезда», – думала она, поворачиваясь к стене.

На кухне поднялась хозяйка. Раньше обычного она отправилась доить козу, затем, то и дело шлепая босыми ногами среди тишины, сновала мимо окон, разговаривая то с козой, то с курами.

Так и не заснула Людмила Георгиевна. Вспомнив, что не сданы библиотечные книги, она оделась и вышла из дому. Когда она хлопнула калиткой, крупные капли росы сорвались с листвы виноградника, который гирляндой повис над входом. Как освежающим душем, окатило ей голову и плечи. Людмила Георгиевна поежилась, но почувствовав приятную бодрость, улыбнулась ясному утру.

Она шла не торопясь, пересекая знакомые тропинки и улицы, с одной мыслью: «Только бы не встретиться с Саяновым!» Подходя к Дому офицеров, она даже не заметила, что ее поджидает у входа Истомин.

– Вот она наша «пропавшая грамота»! – воскликнул он. – Опять не заходите, забываете старого друга.

Людмила Георгиевна отшучивалась. Она хотела зайти к нему, но лишь перед самым отъездом, на минутку.

– Наверное, и занятий не проводите? Вот нагряну к вам с проверкой. Что это за пропагандист, который пропускает семинары?

– Ни одного занятия я не сорвала, Александр Емельянович, семинар пропустила всего один за год, а что касается проверки – не боюсь!

– Вот как!

– Я сегодня уезжаю, Александр Емельянович!

– Куда, Людмила Георгиевна? Может быть, я еще не отпущу вас?

– В Москву на целых шесть месяцев! Еще соскучитесь, – добавила она с улыбкой.

– Обязательно буду скучать, – сказал он с нескрываемой грустью. – Но счастлив за вас и желаю больших успехов. Хорошо, что вы так любите свою профессию!..

Не задерживая друг друга, они распрощались.

Вернувшись на квартиру, Второва начала собираться в дорогу. Она успела лишь открыть чемодан и уложить в него белье, как мимо окон мелькнула фигура Саянова. «Узнал!» – догадалась Людмила.

Он не вошел, а вбежал. На ходу сбросил фуражку и остановился против Второвой. Он пристально посмотрел ей в глаза, затем, помолчав, спросил:

– Зачем все это?

Людмила Георгиевна отвела свой взгляд в сторону.

– Эх, Люда, Люда! Неужели ты еще не поняла и не поверила?

Он достал портсигар и, отойдя к кушетке, сел на нее, закурил. Лицо его помрачнело, глаза уставились в пол.

13
{"b":"104037","o":1}