Это был весьма точно нацеленный вопрос, который до сих пор Амальфи даже не осмеливался задать себе. Даже сама мысль о том, чтобы объяснить Джейку насчет проекта по анализу передач, была равносильна увиливанию от ответа на него. Не то чтобы Джейка это волновало, но и для внутреннего состояния Амальфи подобный ответ представлялся очевидным тупиком. И он произнес:
— По настоящему — не знаю. У меня появилось желание снова побродить по этому месту. Мне не нравится видеть, как здесь все ржавеет. Я по-прежнему продолжаю считать, что все это еще может принести пользу.
— Все это так, это так, — подтвердил Джейк. — Кроме того, нет нигде других таких компьютеров, подобных Отцам Города, на Новой Земле, да пожалуй и где-либо еще в Магеллановых Облаках. Я довольно частенько обращаюсь к ним, когда попадается что-то сложное для работы. То же самое делает и Шлосс, насколько мне известно. Помимо всего прочего, Отцам Города известно огромное количество информации, которая никому здесь практически недоступна, и хотя они весьма стары, они по-прежнему достаточно быстры в действии.
— Я думаю, что тут есть и еще кое-что, большее, — произнес Амальфи. — Город всегда был могущественным, да и остался таковым. Главный реактор проработает еще как минимум миллион лет и некоторые из спиндиззи должны находиться в работоспособном состоянии. Правда, при условии, что мы найдем что-то большое, для чего нам потребуется вся та подъемная сила, которая сконцентрирована у нас там внизу, в трюме.
— А зачем это нам? — спросил астроном, очевидно, не очень в этом заинтересованный. — Все это уже в прошлом и с этим покончено.
— Но так ли это в действительности? Я не могу не думать о том, что эта машина, такая по сложности и совершенности, как этот город, в принципе не может когда-либо стать ненужной. И я имею ввиду не только те побочные возможности, вроде как время от времени консультирования с Отцами Города, или подключения к реактору, для получения части его полного вывода энергии. Этот город был предназначен для полета и клянусь Господом, он по-прежнему должен летать.
— А зачем?
— Если сказать честно, то я не знаю. Быть может для исследований, а может — для работы, той работы, к которой мы привыкли. Должны же быть в этом Облаке какие-то задачи, которые по плечу не менее, чем машине подобных размеров — хотя совершенно очевидно, что мы еще не сталкивались с подобной задачей. Быть может, стоило бы полетать да поискать что-то подобное.
— Сомневаюсь я в этом, — ответил Джейк. — Так или иначе, но наш город хорошенько был потрепан с того нашего маленького разногласия с ГМТ, когда они нас просто завалили своими ракетными бомбами — да и здесь, то, что его постоянно заливало дождями, тоже не принесло дополнительной пользы. Кроме того, как мне помнится, этот старый спиндиззи, что на 23 улице, взорвался к чертям, когда мы здесь приземлились. Я думаю, едва ли этот город пошевелится, если ты попытаешься его вновь поднять, хотя без сомнения, он весьма громко будет при этом стонать.
— В любом случае, я и не предполагал поднять в воздух всю эту махину, — возразил Амальфи. — Я достаточно хорошо понимаю, что это не может быть сделано. Но этот город с в е р х с л о ж е н для такого поля действия, как это Облако. И есть еще много такого, что можно было бы оставить позади. Кроме того, у нас, как мне кажется, появились бы непреодолимые трудности в том, чтобы наскрести что-то чуть большее, чем остов команды, но если бы нам удалось восстановить хотя бы часть, мы все-таки смогли бы снова поднять его…
— Часть города? — спросил удивленно Джейк. — А как ты предполагаешь разделить город, расположенный на гранитном основании? В особенно тот, что создан изначально, как одно целое на этом основании? Ты очень быстро обнаружишь, что большинство движителей, который тебе исключительно необходимы, находятся в окраинных районах и не могут быть ни отрезаны, ни переведены ближе к центру. Так с самого начала был задуман и построен этот город — как одно целое.
И конечно же это была сущая правдой. Амальфи произнес:
— Но предположим, это можно сделать? Какие ощущения при этом ты испытывал бы сам, Джейк? Ты был Бродягой почти пять веков. А теперь, хотя бы чуть-чуть, разве ты не скучаешь по тому времени?
— Ничуть, — отрывисто ответил астроном. — Сказать правду, Амальфи, мне это никогда не нравилось. Просто больше некуда было деться. Я думал, что вы все просто посходили с ума, со всеми этими скитаниями по небесам, вашими непрерывными стычками с полицией и вашими войнами, и потом — периодами голода и всем остальным. Но вы предоставили мне летающую платформу, на которой я мог работать и взглянуть на звезды и их системы с достаточно близкого расстояния, и которых я никогда бы не смог так хорошо рассмотреть в любой, технически возможный телескоп на какой-нибудь планетной обсерватории, и кроме того, меня кормили. Но снова сделать это, теперь, когда у меня есть выбор? Конечно же нет! На самом деле, я пришел сюда, чтобы проделать кое-какую вычислительную работу по этой новой звезде, проявившейся там в пространстве, где-то за Малым Облаком. Она ведет себя возмутительно — и на самом деле, для меня — это самая хорошенькая теоретическая проблема, с которой я сталкивался за последнюю пару столетий. Я бы хотел знать, когда ты закончишь свою возню с пультами. Мне по настоящему нужны Отцы Города, когда они освободятся.
— Я уже закончил, — сказал Амальфи, вставая с кресла. Словно после раздумья, он повернулся к пультам и стер инструктаж по проблеме, которую он задавал, проблему, которая, как он теперь хорошо понимал, являлась несущественной.
Он оставил Джейка удовлетворенно бормочущим себе что под нос, пока тот занимался проблемой своей новой звезды и без каких-либо намерений или определенного направления, направился вниз, в центр города, пытаясь припомнить его, когда это был живой и трепещущий организм. Но пустые улицы, черные окна, полная неподвижность самого воздуха под голубыми небесами Новой Земли, были словно оскорблением для него. Даже ощущение тяготения под ногами казалось в этих знакомых местах мимолетным отрицанием целей и ценностей, которым он отдал большую часть своей жизни. Самодовольное тяготение, так легко поддерживаемое исключительно самой массой планеты, без постоянного далекого шума спиндиззи, который всегда прежде — с поры его далекой, практически невспоминаемой юности — указывал на то, что гравитация была вещью, созданной человеком и поддерживаемой человеком.
Удрученный, Амальфи покинул улицы и направился в трюмы города. Там, по крайней мере, его память о городе, как о живом существе не будет насмешкой для неестественно естественного дня. Но, в конце концов и это оказалось ничуть не лучше. Пустые хранилища для зерна и ряды холодильников напомнили ему, что больше не существовало необходимости хранить в городе припасы для путешествий, которые могли продлиться не меньше столетия между посадками на планеты. Пустые цистерны для сырой нефти гулко и пусто звенели, но не при его прикосновении, а просто при звуке его шагов, когда он проходил мимо них. Пустые спальни, полные этих странных призраков, которые после себя оставляют люди не умершие, а просто ушедшие, перешедшие к другому образу жизни. Пустые классы, которые, что было обычно для городов Бродяг, создавались маленькими, словно насмехались над памятью того множества детей, которых Бродяги теперь производили на своей собственной планете — Новой Земле, более не связанные необходимость учета, сколько детей необходимо городу Бродяг и скольких он мог с комфортом обеспечить. И в самом низу, на пороге основания, он столкнулся с последним знаком и сигналом его приближающегося поражения: сплавленными массами двух спиндиззи, разрушенными настолько, что их совершенно невозможно было отремонтировать тогдашней посадкой в 3944 году на Проклятой Пустоши. Конечно же, возможно построить и установить новые спиндиззи, а старые можно снять. Но весь этот процесс занял бы долгое время. И не было доступных ремонтных доков, подходящих для подобной работы на Новой Земле, так как больше не существовало городов. Как и самого их духа.
