— Итак, — сказал мэр. — Что он задумал?

— Неприятности, — медленно протянул Карст. — Он не раскрыл своих истинных мотивов. Было бы глупо пойти у него на поводу.

— Конечно, — сказал Амальфи. — Привет, Марк. Что ты сделал с нашим другом?

Хэзлтон вышел из лифта, едва не поскользнувшись на бетонном полу поста управления.

— Думаю, он большой тупица, но довольно опасен. Он чувствует, что от него что-то скрывают, но в то же время считает, что мы не догадываемся, куда он клонит. Отсюда и его уверенность. Все это мне не нравится.

— Мне тоже, — сказал Амальфи. — Когда враг начинает сам выдавать информацию — берегись! Вряд ли Прокторам действительно неизвестно, что у ГМТ есть действующие спиндиззи.

— Уверен, что не знают, — убежденно заявил Карст. Мэр и управляющий повернулись к нему. — Прокторы не верят даже, что вы пришли, чтобы захватить планету. Им в голову не приходит, каковы ваши истинные намерения. Создается впечатление, что их вообще это мало волнует.

— Почему? — удивился Хэзлтон. — На их месте я бы держал ухо востро.

— Вам никогда не доводилось быть х о з я и н о м сразу нескольких миллионов сервов, — беззлобно сказал Карст. — Вы платите сервам деньги за их работу. Для Прокторов само такое положение вещей — катастрофа. И они не могут предотвратить ее. Они знают, что с вашей стороны тут все законно, и деньги имеют несут власть Земли. Они не могут помешать нам зарабатывать. Если бы Прокторы попробовали сделать это, восстание стало бы неизбежным.

Амальфи взглянул на Хэзлтона. Город расплачивался с сервами бро-долларами. Здесь они не вызывали никаких подозрений, но в родной галактике давно уже считались простой бумагой. Обеспечены они были только германием. Неужели Прокторы столь наивны? Или, может быть, ГМТ настолько стар, что в нем просто отсутствуют мгновенные передатчики Дирака, благодаря которым они узнали бы об экономической катастрофе в родной галактике?

— А что ты думаешь по поводу спиндиззи? — поинтересовался Амальфи. — Кто еще из Большой Девятки знает о них?

— Во-первых, Азор, — ответил Карст. — Он отвечает за правильность голосования. По своему характеру он законченный религиозный фанатик. Говорят, что он ежедневно занимается йогой. Пророк Маалвин навсегда запретил людям летать, поэтому мне кажется маловероятным, чтобы Азор позволил ГМТ взлететь.

— Ему виднее, — машинально произнес Хэзлтон. — Религия никогда не существует в вакууме. Она отражает структуру общества и сама на него влияет. Возможно, он просто боится спиндиззи. При наличии такого оружия даже несколько сот людей могут совершить революцию — более чем достаточно, чтобы свергнуть феодальную структуру вроде вашей. ГМТ никогда не отважится запустить свои спиндиззи.

— Продолжай, Карст, — вмешался Амальфи, делая нетерпеливый жест в сторону Хэзлтона. — Что скажешь насчет остальных Прокторов?

— Есть еще Бемаджи, но о нем вряд ли стоит много говорить. Дайте подумать. Я их плохо помню, большинство из них я видел очень редко. Единственный стоящий, мне кажется, это Ларре. Такой толстобрюхий, старый, с суровым лицом. Обычно он стоит на стороне Хелдона, но редко поддерживает его до конца. Его вряд ли будет волновать то, что сервы имеют возможность зарабатывать деньги. Наверняка, он попытается придумать какую-нибудь уловку, чтобы вытянуть из нас заработанные деньги — возможно, объявит праздник в честь визита землян на нашу планету. Его обязанность — сбор налогов.

— Позволит ли он Хелдону произвести ремонт спиндиззи ГМТ?

— Думаю, что нет, — ответил Карст. — Хелдон, наверно, говорил правду: ему придется делать это тайно.

— Не знаю, — сказал Амальфи. — Мне это не нравится. Создается впечатление, что Прокторы рассчитывают напугать нас, чтобы по окончании контракта мы сразу же покинули планету, а затем собираются изъять у сервов весь их заработок. Они надеются, что полицейские окажут им поддержку. Но подумайте, о чем идет речь. Это же просто сумасшедшая идея. Как только полиция определит, что это — ГМТ (а это займет у них не так уж много времени), они разгромят и их, и нас. Подобная возможность их несказанно обрадует.

— Скажите, это потому, что ГМТ был тем самым гордом-Бродягой, виновным в том, что произошло на Тор Пять? — спросил Карст.

Амальфи неожиданно разволновался. Он почувствовал, как заходило его адамово яблоко.

— Не будем об этом, Карст, — прохрипел он. — Не хочется тащить эту давнюю историю сюда, на Облако. Надо будет вообще стереть этот эпизод с учебной ленты.

— Я уже знаю, — холодно заметил Карст. — И ничуть не удивлен. Прокторы совсем не изменились.

— Забудь об этом, слышишь? Забудь все. Карст, можешь хоть одну ночь побыть опять темным сервом?

— Вернуться на мой участок? — спросил Карст. — Это было бы ужасно. У жены, наверняка, уже есть другой мужчина…

— Нет, об этом речь не идет. Я хочу, чтобы мы вместе с Хелдоном отправились взглянуть на спиндиззи, как только он будет готов. Нужно нести кое-какое оборудование. Мне понадобится помощь. Пойдешь со мной?

— Тебе не удастся обхитрить Хелдона, босс, — в удивлении поднимая брови, заметил Хэзлтон.

— Думаю, что удастся. Он, конечно, знает, что мы обучаем сервов, но не придает этому особого значения. В его глазах сервы не способны к разумному мышлению, поэтому он нисколько не тревожится по поводу перспективы тотального их «поумнения». Он считает, что самое большее, чего можно от них добиться, это превратить их в вооруженную толпу. Вряд ли он задумается о том, что серв сможет свободно управляться с чем-то более сложным, чем обычное личное оружие.

— Ты так уверен? — спросил Хэзлтон.

— Я просто мыслю по аналогии. Помнишь ту планету, в созвездии Тетис Альфа? Она называлась Фицджеральд. Местные жители разводили там удивительное животное — лошадь, которое использовали самыми разнообразными способами — от перевозки грузовых повозок до скачек. Представь, ты оказался в таком месте, где тебе говорят, что несколько лошадей научили говорить. И вот ты там работаешь, а в это время появляется некто, желающий тебе помочь, волоча искалеченного старого неумеху в соломенной шляпе, натянутой на уши, и с мешком на спине. Существо это во всем походит на лошадь. (Извини, Карст, дело есть дело). Разве тебе придет в голову, что именно она и может вдруг заговорить? Ты даже не привык к мысли о том, что лошадь способна издавать членораздельные звуки.

— Ну хорошо, — сказал Хэзлтон, улыбаясь, видя очевидное смущение Карста. — Какова твоя стратегия, босс? Бьюсь об заклад, что ты уже все продумал. Ты уже подобрал название для будущей операции?

— Еще нет, — ответил мэр. — Если, конечно, ты не удовлетворишься слишком длинным. Хотя это другая проблема в политическом псевдоморфизме.

Амальфи взглянул на нарочито равнодушное лицо Карста, и улыбка его стала еще шире.

— А может быть, — добавил он, — это просто тонкий способ заставить противника подставить себя под удар.

ГМТ оказался довольно приземистым городом. Он словно пустил корни в жесткую, каменистую почву, подобно целому лесу надгробий. Его тишина также напоминала кладбищенскую. Прокторы со своими жезлами, напоминающими вееры, перемещались по городу, словно монахи по пепелищу.

Тишина объяснялась очень просто. Сервам не разрешалось говорить на всей территории города, пока с ними не вступит в беседу кто-нибудь из Прокторов, а это случалось довольно редко. Амальфи же слышал в этом безмолвии вынужденное молчание миллионов мучеников далекой планеты Тор Пять. «Слышат ли Прокторы эту суровую тишину?» — задавал он себе неизбежный вопрос.

Ответ вскоре пришел сам собой. Проходивший мимо обнаженный, загорелый серв, взглянув на них украдкой и заметив Хелдона, поднес палец к губам, изобразив общепринятый жест почтения. Хелдон едва заметно кивнул в ответ, Амальфи сделал вид, что ничего не заметил, однако, про себя подумал: «Ш ш … н е т а к л и? М о л ч и т е и б у д ь т е о с т о р о ж н ы. Я н е у д и в л я ю с ь. Т о л ь к о у ж е п о з д н о, Х е л д о н. С е к р е т — б о л ь ш е н е с е к р е т.»