— На Он не было и ультрафона, когда в последний раз мы были на ней, — ответил Хэзлтон удивленно. — И если мы тоже так и не знаем, как сделать так, чтобы ультрафонные волны могли пройти барьер, создаваемый спиндиззи, я очень сомневаюсь, чтобы они смогли это сделать. И если мы собираемся вернуться так далеко назад к примитивным методам связи, то почему бы нам не попробовать флажковый метод?

— Я думаю, ультрафонное послание с этой планеты уже находится в пути сюда, — пояснил Амальфи. — Это просто разумное поведение — предпослать такому полету, который совершает эта планета перед входом в столь плотно населенную площадь как Большое Магелланово Облако. По крайней мере, они могли бы выслать общий идентификационный сигнал, который ты едва ли мог бы послать по линиям Дирака. Сигнал, который все и везде получили бы одновременно, совершенно не подходит для сигнала маяка. И не имеет значения ОН ли это или какой-то другой корабль неизвестно откуда. Они должны посылать какой-то предварительный сигнал. И это они могут сделать только с помощью ультрафона. И никаким иным образом. Правда для этого требуется, чтобы они нашли возможность пробить ультрафонным сигналом экран спиндиззи. Что ж, наверное, они нашли такую возможность и ты должен попытаться поймать этот сигнал. И найдя эту дыру, попытаться послать ответный сигнал.

Он перевел дыхание.

— В конце концов, Марк, перестань тратить мое время попусту, утверждая, что это невозможно, прежде, чем ты попытался это сделать.

— Говорил я ВАМ, — пробормотал Уэбстер Хэзлтон, и сразу же покраснел. Позади него отец Эстелль издал смешок в опасной грани от его обычных взрывов хохота.

Тем не менее, подобные акты «мятежа» все меньше и меньше воздействовали на Хэзлтона за последние несколько декад. Что Амальфи отлично знал. Возможно, это следовало отнести все возрастающему интересу Хэзлтона в Стохастицизме, о чем Амальфи понятия не имел, пока Ди сама не рассказало ему об этом. Или, возможно — хотя это являлось куда менее привлекательной возможностью, — из настроя Хэзлтона, параллельного настрою Амальфи, растущей ненужности Амальфи на Новой Земле.

— Тем не менее, — спокойно произнес Хэзлтон, — я упомяну еще одно возражение, босс. Даже предположив, что они высылают какой-то ультрафонный сигнал, который мы могли бы засечь, они по-прежнему примерно в пятидесяти световых годах от нас. И к тому времени, как они что-нибудь услышат, из того, что мы передадим им по ультрафону, мы уже на семьдесят пять лет окажемся в другом тысячелетии.

— Это так, — признал Амальфи. — Что ж, это означает одно — нам придется выслать корабль. И все равно, я за то, что у нас уйдет по крайней мере лет десять на установление полного контакта, поскольку мы пока совершенно не имеем представления с чем мы столкнулись. Но тебе лучше бы вызвать Кэррела, чтобы он был наготове к полету, не позже, чем в начале следующей недели, а тем временем, попытайся прослушать какие-либо передачи, которые, быть может, ведет наш посетитель. Позже я приму участие в ответе с борта корабля.

— Хорошо, — ответил Хэзлтон и отключился.

— А мы можем тоже полететь с вами? — немедленно потребовал Уэб.

— Что ты скажешь на это, Джейк? Эти детки, похоже обеими руками за то, чтобы со мной вместе отправиться на борту города.

Астроном улыбнулся и пожал плечами.

— Откуда бы не появился у нее вкус к космическим полетом, — то только не от меня, — сказал он.

— Но я знал, что она рано или поздно, но попросит об этом. Это тот опыт, который ей необходимо приобрести, прежде чем она станет гораздо старше, и я не знаю другого командира во всех двух галактиках, с которым она чувствовала себя бы в большей безопасности. Я думаю, моя жена согласится, хотя она чувствует себя так же несколько не по себе, как и я.

Уэб обрадовался. Но Эстелль лишь произнесла тоном абсолютно практичного человека:

— Пойду домой и заберу своего свенгали.

Даже с расстояния более чем в полумиллион миль Амальфи уже стало ясно, что планета Он перенесла значительные трансформации с тех пор, как он в последний раз ее видел, в 3850 году. Бродяги впервые встретились шестью годами ранее, с этой планетой, оказавшейся единственным плодородным детищем дикой звезды, скитавшейся в одиночестве в безграничной, лишенной созвездий, пустыне. Ее обнаружили не в одной из нормальных зон, почти лишенных звезд, между спиральными рукавами галактики, а во временной зоне, названной Разрывом, механика зарождения которой оказалась непробиваемо скрыта в рождении самой вселенной.

Уже с первого взгляда, стало понятно, что курс истории на планете Он оказался более сложным, чем обычно. Тогда планета представляла собой изумрудно-зеленый мир, покрытый густыми джунглями от полюса до полюса. Джунглями, которые почти полностью вытеснили то, что без сомнения не так уж и много лет тому назад, представляло собой высокоразвитую цивилизацию. Факты, с которыми они столкнулись после посадки, оказались в исключительной степени сложными. Представлялось весьма вероятным, что не существовало в галактике такой другой планеты, с которой не произошло бы такое множество фатальных и невероятных случайностей. Ониане упорно сражались с ними всеми, но к тому времени, когда появились Бродяги, они уже понимали, что спасти их теперь может только чудо.

Для цивилизации Ониан, таким чудом и стали Бродяги, предоставившие Онианам превосходство над местными и весьма внушительными силами бандитов, и уничтожившими джунгли планетного порядка единственно возможным образом: резким и постоянным изменением климата планеты Он. То, что эта геологическая революция могла быть достигнута только тем, что вся планета отправилась в неуправляемый полет за пределы галактики, возможно, и оказалось несколько неудачным решением, но в то время Амальфи так не считал. У него сформировалось высокое мнение о проницательности и дремлющих технологических способностях, лежащих под церемониальными раскрасками и перьями Ониан. И он не сомневался, что Ониане научатся необходимой технологии для сохранения своей планеты, как обители жизни, задолго до того, как будет достигнут опасный порог. И кроме всего прочего, Ониане, некогда уже были великой цивилизацией, и даже после длительной битвы с джунглями у них все еще имелись такие достижения цивилизации, как радио, ракеты, управляемые реактивные снаряды и сверхзвуковые самолеты, когда впервые Бродяги столкнулись с ними. И за период короткого контакта, в течении которого Бродяги с ними общались, Ониане почти мгновенно пролетели такие технологии, принадлежавшие Средним Векам и Ранней технологической Эре, как расщепление атома и хемотерапию. Кроме того, остались и спиндиззи, некоторые из них оставил сам город, другие были построены. Но всех их оставили специально в работоспособном состоянии. И если их мог изучить любопытный, понимающий разум, неизбежно, он должен был предоставить Онианам доступ ко многим могущественным технологиям и наукам, с которыми они едва бы испытали большие сложности при их адаптации к работе, как только исчезли джунгли. А тем временем, машины должны были поддерживать атмосферу планеты и ее внутреннее тепло даже в самых глубочайших глубинах межгалактического пространства. И именно тьма этих бездн, которую Ониане вполне могли перенести, но едва ли изгнать, должна была уничтожить джунгли.

Тем не менее, Амальфи едва ли ожидал увидеть возвращение планеты Он, под полностью контролируемым управлением спиндиззи, спустя едва ли полторы сотни лет, все еще слегка голубовато-зеленую от лоскутков земледелия в разрывах облаков, светившимися ослепительно белым светом в лучах соседней звезды-Цефеиды. То, что летящее тело было планетой Он, установили еще на Новой Земле, как только Хэзлтону удалось идентифицировать предварительный ультрафонный маяк скитальца, как и предсказывал Амальфи. И спустя едва ли пять минут, после того, как Кэррел выключил спиндиззи своего космолета на расстоянии прямой связи с новой планетой, Амальфи сам уже разговаривал с Мирамоном, тем же самым лидером Ониан, с которым Бродяги имели дело сто пятьдесят лет назад — к обоюдному удивлению друг друга, что они оба еще живы.