— А теперь, — произнесла Энн, — ты знаешь больше о детях в нашей лаборатории, чем я тебе раньше рассказала — или по крайней мере — должен знать. Роддом, которые нам их поставляет, специализируется на незаконнорожденных детях молодых правонарушителей — а для наших целей чем моложе ребенок, тем лучше.

— Извини, но не нужно больше меня этим подкалывать, Энн. Я знаю, что это тупик. Размножение человека для удлинения продолжительности жизни не практично. Все, чем могут снабдить эти младенцы проект — так это примерным списком данных по уровню содержания токсинов смерти в их крови. А то, что нам сейчас необходимо — совсем иное — антитоксин против токсина старения человека. Мы знаем, что это — одна, специфическая субстанция, совершенно отличная от ядов, вызывающих дегенеративные болезни. И мы знаем, что она может быть нейтрализована. Когда нашим лабораторным животным вводили аскомицин, у них не возникало ни одного дегенеративного заболевания — но они все равно умирали. Примерно в свое обычное время, словно они, как часы, заведены с рождения. Что, на самом деле, примерно так и было, из-за количества токсина старения, переданного им своими матерями. Так что то, что мы теперь ищем — вовсе не антибиотик — не лекарство против жизни, а антинекротик — лекарство против смерти. Мы пользуемся предоставленным нам временем, потому что аскомицин уже удовлетворяет условиям нашего контракта с правительством. Но как только мы запустим аскомицин в массовое производство, наши правительственные ассигнования будут урезаны до минимума. Но если мы достаточно долго сможем удержать аскомицин от выхода в свет, то сможем продолжать получать достаточно денег, и скоро создадим антинекротик.

— Браво, — произнесла Энн. — Ты говорил точно, как отец. Я хочу, Пейдж, чтобы ты в особенности отметил последний пункт, потому что это единственно важная часть, которую ты должен хорошо запомнить. Если появится хотя бы малейшее подозрение, что мы сами систематически замедляем выпуск аскомицина, что мы тратим правительственные ассигнования на что-то, о чем правительство не имеет ни малейшего представления, что это может быть сделано — тогда мы заплатим чертовски много. Мы уже столь близки к получению антинекротика, что просто бессердечно остановиться, не только для нас, но и для всего человечества.

— Цель оправдывает средства, — пробормотал Пейдж.

— В данном случае — это именно так. Я знаю, что сегодня фетиш нашего современного общества — секретность. Но здесь она служит всем, на перспективу, и она ДОЛЖНА быть сохранена.

— Я сохраню ее, — произнес Пейдж. Он, конечно, имел ввиду не секретность, а уловку с правительственными ассигнованиями. Но сейчас он не видел никакого смысла поднимать эту тему. Что же касается секретности, он не имел практически никакой веры в нее — особенно после того как увидел насколько хорошо она действовала.

Потому что за два дня, проведенные им внутри «Пфицнера», он уже обнаружил неопровержимого шпиона в самом сердце проекта.

Когда Гельмут проходил по рабочему залу, возвращаясь к своему рабочему месту он заметил, что на длинной панели командного пульта горели три желтых сигнала «Критично». Как обычно, все они сконцентрировались на пульте 9, где работала Эва Чавес.

Эва, несмотря на свое латиноамериканское имя — подобные, ранее чего-то стоившие «билеты» больше уже ничего не означали среди хорошо перемешанного населения Запада — была крупной девушкой, блондинкой, подпитывавшей в себе любовь к Мосту. К сожалению, она оказалась склонна к очарованию чистой Космичностью Всего. И как раз в тот момент, когда оказался жизненно необходим хладнокровный анализ и мгновенные решения.

Гельмут протянул руку над плечом девушки и выключил ее из цепи, оставив лишь как наблюдателя. Сам же надел шлем дублирующего оператора. Незавершенные основания кессона возникли вокруг него. Буруны кипящего водорода взвивались на несколько сот футов вверх вдоль его скругленных сторон. Буруны, никогда не затихавшие, а просто отрываемые и превращавшиеся в летящий дождь.

Около самого верха на северной стороне кессона виднелось пятно темно-оранжевого цвета, медленно ползущее в направлении фронтона ближайшей фермы. Катализ…

Или рак. Гельмут никак не мог избавиться от представления процесса именно таким образом. На этой горькой, яростной планете-монстре тот же самый карбид кальция, с помощью которого получали ацетиленовый газ для ламп, существовавших две сотни веков назад на Земле. При таких скоростях ветра подобные песчинки глубоко внедрялись во все, с чем сталкивались. И при давлении в пятнадцать миллионов паскалей, в присутствии катализатора — соды, прессованный лед вбирал в себя аммиак и карбон-диоксид, создавая протеиноподобные смеси быстрой, прожорливой цепочкой распада.

O H H O H O

| | | | | |

C H N C C H N C C H …

\|/ \ /|\ / \|/ \ /|\ / \|/

C C H N C C H N C

| | | | | | |

| O H | O H |

| | |

C S C S C S

2| 2 | 2|

| | |

| H O | H O | H O

| | | | | | | | |

C N H C C N H C C N H C …

/ | \ \ / \ / \ / \ / \ / \ \ / \ /

H C C N H C C N H C C N

| | | | | | | | |

O H H O H H O H H

Одно мгновение Гельмут просто наблюдал, как растет пятно. Все-таки это — одна из тех практический невозможных возможностей, ради изучения которых и создан Мост. Подобная смесь на Земле, если вообще могла соединиться, представляла бы собой пористый, твердый и прочный, как рог носорога материал. Здесь же, при почти трехкратном земном тяготении, молекулы вынуждены формироваться в строго алифатическом порядке. Но на пересечении их расположение гексагонально, словно смесь пыталась превратиться в какой-то ароматически компаунд, если бы ей только удалось. И даже здесь, на пересечении эта штука представлялась достаточно прочной — но по длинной оси она размазывалась, как графит. Атомы кальция и серы легко меняли свое настроение в том, что касалось того, кто из них будет действовать как металл валентной пары, отдавая обусловленный давлением захват одного атома углерода, в надежде ухватить следующий по очереди. Или вообще сдаваясь, чтобы стать включенными в радикал с внутренней двойной связью с атомом серы, в чем-то похожий на цистин…

Назвать происходящее формой рака — представлялось не таким уж и далеким от истины. Эта смесь наиболее близка к тому, чтобы оказаться местной формой жизни Юпитера. Она росла, насыщалась, воспроизводила самое себя, и показывала наличие некоторых характерных черт земного вируса, например такого, как табачный мозаичник. Конечно же, она росла под воздействием снаружи, наращением, как и всякий неживой кристалл, а не изнутри, инвагинацией, как клетка. Но вирусы тоже развивались подобным образом, по крайней мере — in vitro.[14]

Да, это не тот состав, чтобы поддерживать основание величайшего инженерного проекта человечества. Вполне возможно, что это подходящая смесь в качестве основы для грудной клетки какой-нибудь Юпитерианской медузы. Но для кессона Моста — это рак.

На краю повреждения работал скреперный механизм, откидывающий срезанные аминокислоты и наращивающий новые слои льда. А тем временем распад с поверхности кессона распространялся все глубже. Скорее всего, скреперу не удастся добраться до ядра неприятностей — не являвшейся кальциево-углеродной пылью, которой атмосфера насыщена сверх всякой меры. Напротив, это всего лишь одна-единственная щепотка вплавившейся металлической соды, сама не принимавшая никакого участия в реакции — достаточно быстрой, чтобы истребить ее. Она едва ли могла поспевать за поверхностным распространением болезни.

И покрывать новым льдом поверхность раны — бессмысленно. Эва должна была понимать это. При такой скорости реакции, весь кессон должен расплавиться и растаять как масло под весом Моста в течении часа.