Передернувшись, Чарли заспешил дальше. Но кто все-таки играл на этом рояле, кто сидел взаперти на чердаке у тетки Венеции? Неужели все-таки папа — под замком, со стертой памятью, под властью темных чар? А если это был он, Лайелл Бон, то куда же он делся? Ведь, когда обрушилась стена, чердак был пуст…

— Папа, папа, пожалуйста, вернись… — вырвалось у Чарли. — Вернись…

А в это время Билли Гриф первый раз ужинал вместе с Эшером, и Флоренс де Грей — правда, пока не у них дома, а в академии. Его новые приемные родители настаивали на том, чтобы Билли называл их по имени. «Мы уже не в том возрасте, чтобы отзываться на „маму» и „папу», — сразу же предупредила Билли миссис де Грей. — Нам будет не привыкнуть». Билли расстроился: он-то так мечтал, что, наконец, назовет кого-нибудь «мамой» и «папой», но решил не показывать своего огорчения.

Столовая Блуров, как и кабинет директора, помещалась в западном крыле академии и представляла собой длинную, узкую, темную комнату, единственное окно которой выходило в сад. Стены были оклеены красно-золотыми полосатыми обоями, а потолок был так высок, что украшавшая его лепнина терялась в темноте. Билли, сколько ни прижимал очки к носу и ни щурился, так и не рассмотрел, что она изображала, — что-то наподобие горгулий. Над большим овальным столом красного дерева свисала старинная бронзовая люстра, а в камине темного мрамора, несмотря на теплую погоду, полыхал огонь — скорее всего, догадался Билли, его разожгли ради мистера Иезекииля, зябнувшего даже под шерстяным пледом.

Древнего старика усадили во главе стола, спиной к окну. Ел он неаккуратно — чавкая и роняя крошки. Доктор Блур, восседавший напротив, вел светскую беседу с гостями, стараясь не молчать ни секунды, и, видимо, надеялся, что если говорить, не закрывая рта, то на старого Иезекииля никто и внимания не обратит.

Билли втиснули между надзирательницей мадам Лукрецией и Манфредом, напротив новых родителей. Ужин подали такой горячий, что у мальчика даже очки запотели, однако, когда он попытался протереть их салфеткой, надзирательница прошипела: «Носовым платком!».

Платка у Билли не оказалось. К счастью, очки быстро отпотели сами по себе, и перед взором Билли предстали огромные блюда с горами и холмами мяса и овощей, между которыми змеились ручьи подливки. Видимо, Блуры рассчитывали таком образом поразить гостей размахом угощения.

Взрослые разговаривали о скучном. Билли несколько раз попробовал поймать взгляд своей приемной матери, и миссис де Грей отвечала ему улыбками — только вот улыбалась она почему-то одним ртом, вернее, зубами.

Мистер де Грей даже и не брал на себя труд улыбнуться — вернее, иногда он кривил губы, наверно считая, что это сойдет за улыбку. «Может, я чем-то его разочаровал?№ — испугался Билли. Он такой строгий, чопорный, должно быть, любит, чтобы все было по заведенному образцу, и хотел получить в сыновья нормального мальчика, а не такую… моль белесую, да еще в очках и с красными глазами. И вообще, если де Грей так рвались кого-нибудь усыновить, то почему только сейчас собрались? И почему Блуры не предложили им Билли раньше — не додумались?

— Кушай, Билли, хватит мечтать. — Лукреция Юбим толкнула его локтем в бок. — Все тебя ждут, из-за тебя и сладкое не подают.

Билли торопливо набил рот картошкой, но проглотить не мог: у него от волнения и испуга комок стоял в горле.

— Переживает! — объяснила надзирательница гостям. — Дайте ему перед сном яйцо. Он просто обожает яйца.

От неожиданности Билли даже удалось проглотить картошку. С чего это надзирательница вдруг брякнула такое? Откуда ей знать, что он любит? В жизни не интересовалась, а тут вдруг…

Между тем надзирательница убрала тарелки, и Уидон торжественно внес в столовую шоколадный пудинг, причем над столом пронесся одобрительный гул. Что Билли, в самом деле, обожал, так это шоколад, в любом виде, но сегодня ему кусок определенно в горло не лез. Надзирательница плюхнула мальчику на десертную тарелку солидную порцию пудинга, и Билли смотрел на него в печали. Если бы хоть можно было поделиться с Босхом! Но про крысу он и заикнуться боялся: животных, тем более крыс, ему держать не полагалось. Узнай Блуры про Босха — бедному зверьку крышка.

Поскольку Билли даже не притронулся к сладкому, надзирательница забрала у него пудинг, недовольно поджав губы. Ужин был окончен. Взрослые вставали, пересаживались, прохаживались по столовой, а Билли все так же сидел, точно прилипнув к стулу, не в силах шевельнуться.

Миссис де Грей достала откуда-то большой серый ридикюль, извлекла из него три листа бумаги и положила их перед Билли.

— Теперь займемся твоей клятвой, Билли, — гулко объявил директор.

— К-к-клятвой? — не понял тот.

— Да, а ты как думал? Усыновление — это юридическая процедура, следует соблюсти ряд формальностей, подписать соответствующую документацию.

От таких серьезных слов Билли похолодел. Старик Иезекииль подался вперед, впился в него глазами и прошамкал:

— Миссис де Грей хранит клятвы и договоры. Понял?

Билли помотал головой.

— У нее хранятся бумаги! Документы! — Иезекииль неприятно хихикнул. — Так что, прежде чем поселиться в своем новом доме, ты должен подписать договор и поклясться, что выполнишь кое-какие условия. Они перечислены в этих документах. Теперь понял?

Дрожащий Билли кивнул.

— Обведи напротив каждого пункта ответ «да», а в самом низу каждой страницы распишись, — деловым тоном сказала миссис де Грей. Длинным, остро отточенным ногтем она указала, где подписаться, а потом, спохватившись, улыбнулась, точнее, оскалилась.

— А это обязательно? — расхрабрившись, уточнил Билли.

— Если хочешь, чтобы тебя усыновили, — да, — уставив на него свои темные глаза, отчеканил Манфред.

Миссис де Грей сунула Билли ручку и придвинула ближе первую страницу договора. Вот что там было написано.

1. Я обещаю всегда говорить правду.

2. Я обещаю соблюдать тишину и хранить молчание после семи часов вечера (родителям необходимо десять часов здорового сна).

3. Я обещаю носить ту одежду, которую родители для меня выберут (это отличная одежда).

4. Я обещаю никогда не просить поесть (потому что меня и так будут кормить, как следует).

5. Я обещаю никогда не обсуждать с другими детьми происходящее в Покойном доме.

6. Я обещаю правдиво, честно и подробно отвечать на любые вопросы о других детях — потомках Алого короля, особенно о Чарли Боне.

Билли поднял голову от документа.

— Но почему? — недоумевающе спросил он. — И почему о Чарли — «особенно»?

— Таково условие усыновления, Билли. Обведи «да». — Больше никаких объяснений доктор Блур не дал. Пришлось послушаться.

7. Я обещаю ежедневно мыться.

— Читать все пункты не нужно. Просто подписывай и все… дорогой. — Похоже, миссис де Грей надоело стоять у него над душой.

На ощупь бумага, на которой был напечатан договор, показалась Билли какой-то странной — когда он задел край листа, то чуть не порезал палец, а сам лист был жесткий и, кажется, горячий.

Наконец все три страницы были подписаны, и Билли с облегчением отодвинул их от себя. Миссис де Грей проворно убрала договор в ридикюль, причем Билли заметил, что он битком набит похожими документами на такой же странной бумаге.

— Дело сделано. Здесь документ будет в целости и сохранности, — удовлетворенно сказала она, похлопав по ридикюлю, а потом подалась вперед и нараспев произнесла:

После чего лицо миссис де Грей расплылось в улыбке и даже в глазах заплясали какие-то искорки.

— Берегись, Билли, — проскрипел Иезекииль, — и имей в виду, что безумцы, пытавшиеся нарушить договоры, которые хранятся в этом ридикюле, дорого поплатились за свою дерзость. Ох, несладко им пришлось!