– Здесь только и дел, что сидеть и есть. Я три года торчу в одном и том же дерьмовом месте, а русские уже почти подошли к польской границе.

Комендант гестапо предавался чувству жалости к собственной персоне, когда к нему подбежал сержант из службы связи с сообщением, полученным по телетайпу.

«КОМЕНДАНТУ, ЗОФИЯ. ГАУПТШТУРМФЮРЕРУ СС ДИТЕРУ ШМИДТУ:

АРЕСТУЙТЕ И ЗАДЕРЖИТЕ ДЛЯ ДОПРОСА ДОКТОРА ЯНА ШУКАЛЬСКОГО И ДОКТОРА МАРИЮ ДУШИНЬСКУЮ. ПРИБЫВАЮ ЗАВТРА УТРОМ.

ШТУРМБАННФЮРЕР СС М. ГАРТУНГ»

Последний раз Дитер Шмидт испытывал столь полное удовлетворение и радость, когда в берлинском штабе гестапо получал повышение по службе и благодарность вышестоящего начальства за отличную работу. Но даже это бледнело в сравнении с тем, что он испытывал, читая послание Гартунга. Наступило самое чудесное мгновение в жизни Дитера Шмидта.

Он чуть не вскрикнул от счастья, когда устремился вверх по лестнице штаба и начал выкрикивать команды, чтобы собрать своих людей. Коренастый комендант уже представлял в своем воображении наказание, какое учинит Шукальскому.

Максимилиан Гартунг взял срочное увольнение из Майданека, объяснив, что он в Зофии не успел кое-кого ликвидировать.

Он прибыл в Варшаву в полночь, забрал Фрица Мюллера, двух солдат и поехал в Зофию. В его голове уже отчетливо возникали видения мести.

В два часа ночи Дитер Шмидт петушиной походкой вышел из нацистского штаба и сел в ждавший его «мерседес». Получив телетайпное сообщение, он расставил людей вокруг дома Шукальского и предупредил своих служак, что ночью предстоят аресты. Вооруженная группа солдат ждала позади штабной машины. Полная луна ярко освещала городскую площадь, придавая собравшейся группе зловещий вид. По его приказу, машина с сопровождением отъехала от здания и торжественно направилась к дому Шукальского. Шмидт был так взволнован мыслью, что заполучит врача, что едва сдерживался.

Небольшой конвой остановился посреди узкой улицы перед домом и дал полный газ. Соседи, проснувшиеся от нестройных звуков, осторожно выглянули из-за занавесок.

– Прикройте задний выход, – рявкнул Шмидт части своих солдат. Остальные выстроились в линию перед домом, держа автоматы наготове, чтобы открыть огонь при малейшем признаке опасности.

Шмидт в сопровождении самых рослых солдат подошел к двери и громко постучал ручкой своего стека.

– Шукальский, откройте! Это комендант Дитер Шмидт! Если вы не откроете эту дверь, я взломаю ее и размозжу вам череп на глазах у вашей семьи и этих трусливых свиней, наблюдающих из окон!

Голос Шмидта замер в ночной тишине.

– Проклятье, – тихо прошипел он.

Дитер еще раз стукнул по двери, но на этот раз так сильно, что ручка стека отломилась и отлетела.

– Ладно! – крикнул он, спускаясь по ступенькам. Он крикнул двум солдатам, ждавшим его приказал: – Стреляйте по замку!

Оба открыли огонь из автоматов и затем ударом ног вышибли дверь.

– Тащите его сюда! – кричал Шмидт. – Я хочу видеть, как он ползает по улице!

Шмидт дал знак шестерым эсэсовцам войти и снести дом, если понадобится. Гауптштурмфюрер СС Дитер Шмидт стоял на улице и нетерпеливо слушал, как его люди ломают мебель, вырывают дверцы шкафов, разбивают посуду и срывают шторы. Он пришел в отчаяние, когда не услышал криков застигнутых врасплох жертв.

– Берите топоры и разнесите этот дом на части! – пронзительно завопил он, в душе уже чувствуя, что Шукальский победил.

Простояв целый час, наблюдая и слушая, как тщетно разносят дом, он приказал поджечь его. Затем они отправились на квартиру к Марии Душиньской, за которой после получения телеграммы он также приказал вести наблюдение, но Шмидт понимал, что это напрасные усилия. Он сам два месяца назад дал ей пропуск, и она так и не вернулась. После бесполезного обыска в больнице, Шмидт и его упавшие духом люди вернулись в нацистский штаб дожидаться прибытия штурмбаннфюрера СС Максимилиана Гартунга.

– Как я должен вас понимать? Как это они могли исчезнуть?

Фриц Мюллер сидел в кабинете Шмидта с таким видом, будто шел пешком целых двести километров от самой Варшавы. Он качал головой, пока оба эсэсовца препирались.

– Его нигде нет, герр штурмбаннфюрер, – робко сказал Шмидт, отступая назад. – Душиньская уехала два месяца назад и должна была вернуться через две недели. У нее нашли рак и…

– Боже! Какая беспомощность! Неудивительно, что они сумели дурачить вас так долго! Вы даже не знаете, когда они уезжают и когда приезжают. – Гартунг излил весь гнев, когда крикнул на Шмидта: – Трудно поверить, что вы могли допустить такое!

Шмидт поник перед таким натиском. Закрыв глаза, он молча слушал брань, которой его осыпал Гартунг. Исчерпав запас слов, штурмбаннфюрер сказал тихим голосом, не предвещавшим ничего доброго:

– Ладно, Шмидт. У вас остался последний шанс искупить свою вину. В этом городе живет еще одно лицо, которое знает, где находится Шукальский. Это священник Вайда, лицемер и сукин сын. Берите своих людей и давайте разыщем его! Немедленно!

Небольшая группа – Гартунг, Шмидт, Мюллер и шестеро солдат с автоматами – распахнула двери костела Святого Амброжа и рассредоточилась, ожидая нападения какой-нибудь тайной партизанской группы, скрывающейся в храме. Услышав шум, отец Вайда медленно встал из-за стола, разгладил свою рясу, поправил золотое распятие, сверкавшее у него на груди, подошел к алтарю и остановился рядом с ним.

– Вы кого-то ищете, герр гауптштурмфюрер? – громко спросил он, и его звонкий голос разнесся по пустому костелу.

Группа угрюмых людей настороженно приближалась по центральному проходу к алтарю.

– Кого я вижу! Это вы, герр доктор, и сюда явился даже прославленный штурмбаннфюрер! – сказал Вайда, стоя на последней ступеньке перед алтарем. – Вы все вместе! Какой приятный сюрприз. Конечно, я ждал вас, но не так рано!

– Ублюдок! – негодующе крикнул Гартунг. – Где Шукальский? Где Душиньская? Где они и кто еще участвовал в вашем спектакле?

– Спектакле?

– Вы отлично понимаете, о чем я говорю. Вы, лживая свинья! Я говорю о вашей вонючей сфабрикованной эпидемии тифа!

Священник обозревал группу людей, стоявших у его ног.

– Не надо кричать, герр штурмбаннфюрер. И не надо пугать меня. Я намерен оказать вам полное содействие. Вы сказали чистую правду! Это была сфабрикованная эпидемия!

Гартунг и Мюллер переглянулись.

– А вы, герр доктор, – невозмутимо продолжил Вайда, – хотите узнать, как мы это проделали? Видите ли, мы воспользовались вакциной. Вот и все. Простая вакцина, давшая при анализе Вейля-Феликса положительную реакцию.

Мюллер взирал на священника со смешанными чувствами – к недоверию примешалось восхищение.

– Вакцина…

– Совершенно верно, и еще кое-что, о чем немцам ничего неизвестно. Не хотите взглянуть, где и как производилась эта вакцина? А вы, герр гауптштурмфюрер, не хотите узнать, что происходило прямо под вашим носом в течение двух с половиной лет? А вы, герр штурмбаннфюрер, хотите узнать, кто год назад смеялся за вашей спиной и где они сейчас? – Он состроил ангельскую улыбку. – Пойдемте со мной, и я вам все покажу.

Отец Вайда повернулся и направился к задней части апсиды. Когда один из солдат поднял автомат, готовясь выстрелить, Гартунг тихо приказал:

– Подожди. Пойдем за ним.

Небольшая группа последовала за священником к двери в углублении. Он повернул ключ в большом железном замке и открыл путь к винтовой лестнице, которая вела вниз к склепу. Священник включил свет и начал медленно спускаться по лестнице, приговаривая:

– Видите, господа? Здесь есть даже электрический свет.

– Что это за место? – тихо спросил кто-то, пока все один за другим спускались по каменной лестнице следом за священником.