– Вот мост, который, пожалуй, следует уничтожить, – сказал Брунек Матушек, указывая палкой на грубую карту, которую сам начертил на земле. Четыре человека уставились на нее: Мойше Бромберг, Антек Возняк, Давид Риш и Леокадия Чеховска.

– Этот мост через Вислу находится на главной железнодорожной ветке из Кракова в Люблин. Если мы засечем поезд с боеприпасами, который идет из Кракова и не разгружается в Зофии, или поезд, который загружается на складе боеприпасов и направляется дальше на север, тогда станет ясно, что его конечной точкой является Люблин. Такой поезд пересечет реку вот здесь.

Давид Риш напряженно смотрел на карту, представляя местность этого района. Он ее хорошо знал. За последний год Давид, разъезжавший на своей рабочей лошади, стал главным разведчиком группы. Он также разбирался в поездах.

– Кому-то надо будет вести наблюдение за складом Зофии и выбрать для нас цель. Давид?

Молодой человек поднял голову.

– Капитан, вы мне приказываете?

Брунек терпеливо покачал головой.

– Давид, я никому не приказываю. Я не берусь командовать ни вами, ни кем-либо другим. Это план, в котором обязаны участвовать все, иначе ничего не получится.

– Я буду вести наблюдение за складом, – ответил Давид. Он снова уставился на карту, сожалея, что не чувствует расположения к этому крепкому поляку. Верность делу сионизма не оставляла в сердце Давида места для дружбы с этим капитаном-неевреем. Но молодому человеку пришлось согласиться, что Брунек все же сумел вдохнуть в группу жизнь, чего ему самому никак не удавалось вот уже длительное время. Давид жаждал деятельности. Ему не терпелось как можно скорее увидеть плоды борьбы, он хотел, чтобы сопротивление немедленно добилось успеха. На длительное планирование у него не хватало терпения.

– Если мы спустим такой поезд с рельсов, – продолжал Брунек, – тогда у нас появится оружие и боеприпасы на тысячу человек.

– Но стрелять из него будет некому, – угрюмо добавил Давид.

Теперь заговорил Мойше.

– Сперва самое главное, Давид. Сначала оружие, тогда, возможно, появится и армия.

Давид сердито смотрел на свои руки. Его охватило нетерпение. Ему нужна была армия, и прямо сейчас. И он знал, как ее собрать.

– К несчастью, – услышал он голос Брунека, – мы не сможем это отрепетировать. Придется воспользоваться этим единственным шансом, поскольку сомнительно, что представится еще один. Так вот, если смотреть на мост, который находится прямо здесь, – указал он палкой, – прямо под Сандомежем, поезд ждет здесь, пока солдаты переходят мост и проверяют, не заложена ли взрывчатка и не совершена ли иная диверсионная работа. На поезде, а также в паровозе и в служебном вагоне находятся вооруженные люди, так что все подходы к стоящему поезду тщательно просматриваются. За исключением одного.

Четыре человека подняли головы. Брунек улыбнулся.

– Я говорил, что знаю, как сделаться невидимым. Я приближусь к поезду с той стороны, за которой немцы не следят.

– Я подберусь к поезду снизу.

Ян Шукальский прибыл в больницу в шесть часов утра. Он решил отложить текущую работу и проверить, что происходит в инкубаторе лаборатории. Ян включил лампы дневного света, затем подошел к инкубатору, открыл дверцу и вытащил пробирку с культурой бактерий. Он поднес ее к свету, содержимое было совсем мутным. «Хорошо, – не без удовольствия подумал доктор. – Все же наблюдается рост бактерий. А теперь будем надеяться, что старик все-таки не страдал хроническим простатитом».

Он осторожно вытащил пробку, понюхал содержимое и чуть улыбнулся, почувствовав слабый запах аммиака, являющегося продуктом разложения метаболизма протеуса.

Ян вернул пробирку в инкубатор, убрал чашку Петри, содержавшую питательную среду из студня водорослей, поднял крышку и осмотрел поверхность ровной, похожей на желатин среды. Несколько небольших колоний бактерий росли на той полосе, куда их днем раньше засеяли. Эти колонии напоминали маленькие светлые бусинки, наполовину погрузившиеся в карамельного цвета сверкающую поверхность студня из водорослей. Сначала ему пришла в голову мысль, что все эти колонии похожи на кишечную палочку или стафилококк. Подняв чашку к свету и наклоняя ее вперед и назад, он пытался рассмотреть отражение света на поверхности чашки.

За небольшими исключениями все колонии были похожи друг на друга. Вполне возможно, что почти вся культура представляла собой протеус. Оболочки не появилось, и если культура представляет протеус, то это неспособный к самопроизвольному движению штамм. А Х-19 был как раз неподвижным штаммом. Доктор поставил чашку в инкубатор.

Несколько минут спустя Ян вернулся в свой кабинет и застал ожидавшего его Ганса Кеплера.

– Доброе утро, – сказал Шукальский. Он провел рукой над батареей отопления и не почувствовал тепла.

Кеплер стоял у окна в свитере рыбака, толстой шерстяной куртке, темных брюках и вертел в руках вязаный колпак с помпоном. Он резко обернулся и спросил:

– Доктор, вы сможете мне помочь?

Шукальский немного помедлил и сел. Он заметил, что в бледном утреннем свете и без униформы Ганс Кеплер кажется таким беззащитным.

– Пожалуйста, садитесь, герр ротен… – он осекся и откашлялся, – пан Кеплер. Да, я постараюсь помочь вам.

Молодой человек уставился на врача.

– Пожалуйста, садитесь, – повторил Шукальский. – Так вот, должен сказать вам прямо, что никаких гарантий нет. И, что еще важнее, я должен еще раз подчеркнуть, что надо соблюдать полную секретность. То, что я предприму, в высшей степени рискованно для нас обоих. Одно слово об этом, и…

– Я никому не скажу, клянусь.

– Кто из ваших родных живет здесь, в Зофии?

– Я остановился у бабушки.

– Она не должна об этом знать.

– Я понял.

– Итак, пан Кеплер, вот что я предлагаю. Я отправлю рапорт в немецкое учреждение общественного здравоохранения, в котором будет говориться, что вы очень больны и что эта болезнь, возможно, тиф.

– Тиф! Но как можно…

– Я введу вам вакцину, влияющую на иммунную систему таким образом, что через семь дней в крови обнаружится фактор, который покажет ложный положительный результат, то есть тиф. Анализ вашей крови проведут в немецкой лаборатории. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Думаю, что да, доктор. Но как удастся их одурачить? Разве они не могут проверить как раз ту вакцину, которую вы собираетесь мне ввести?

Ян Шукальский покачал головой и достал из кармана пачку сигарет. Предложив одну Кеплеру, он зажег спичку и сказал:

– У меня есть основания полагать, что я единственный, кто знает, как можно устроить такой ложный положительный результат. Вакцина, о которой я говорил, является моим собственным изобретением.

– Понимаю…

– Но эта вакцина не испытывалась на человеке, и я точно не знаю, что случится, когда это произойдет. Вакцина, которую я сам должен приготовить, очень похожа на ту, какую используют для предотвращения брюшного тифа, только в ней другой штамм бактерий. Я опробовал ее на животных, но очень маленьких, таких, как морские свинки, но я ни разу не вводил вакцину крупному животному. Так вот, самое меньшее зло может заключаться в том, что вакцина не окажет желаемого действия, а самое большое зло – в том, что может возникнуть какой-нибудь тип аллергии и вы умрете после инъекции.

– Понимаю… – снова пробормотал Кеплер, и его лицо застыло в раздумье. – Если я правильно понимаю, доктор, то мне нечего терять. Если ничего не получится, тогда я вернусь к тому, с чего начал. Если я умру от вакцины, тогда… – Он пожал плечами. – Тогда я избавлюсь от лишних хлопот. Когда мы сможем приступить?

– Вакцину еще надо приготовить. Надеюсь получить ее через шесть дней. На сколько дней у вас увольнение? Две недели? Тогда у нас есть время. Приходите через четыре дня, и я дам вам знать, как у меня продвигаются дела.