– Спасибо тебе, Зейгер, – сказал он после недолгого молчания. – Но там, куда мы идем, твой талант не пригодится.
Они вышли на следующее утро, как и планировал Вайгар. Собственно, они могли выйти и вчера, дела как такового у него не было. Просто хотелось пообщаться с Нерави и извиниться перед дочерью за то, что снова уходит и забирает с собой Ёжика. К счастью, маленькая Лари все поняла правильно, и даже больше того, что он ей сказал. Знаменитое упрямство Тенгов еще не сильно проявлялось в ней, и ни уговаривать, ни успокаивать ее не пришлось.
Вайгар повесил портал до границы и раздраженно заявил Квану, что, если он, как Нави, будет возражать против порталов в Ценете, то пусть лучше сразу остается дома. Потакать его капризам никто не собирается. Кван послушно кивнул, что было как-то не очень на него похоже, и вопрос был исчерпан. Переход через границу не занял у них много времени, и уже через час они были на подступах к ценетийской столице.
Еще в Йасиаре Вайгар приготовил для Квана амулет невидимки, понимая всю бессмысленность попыток замаскировать его каким-либо иным способом. Слишком уж необычной внешностью обладал коренной житель Нерхаша. Но дело было не только, и даже не столько во внешности. Ларов, с их уникальным видением, здесь, конечно, не водилось, но амулеты, считывающие ауру, у местных гайров были. Конечно, они не могли дать полную картину и, по мнению Вайгара, годились только на то, чтобы их выбросить, но основные параметры ауры они все же снимали. То есть Лара от Нагрэна отличить были в состоянии. За себя Вайгар не переживал, он давно уже знал, как с ними разобраться, но пытаться подправить мохнатую ауру Квана не имело никакого смысла. Она была не человеческой, и этим все было сказано.
Таким образом, когда они оказались в Ценете, браслет, надетый Вайгаром на руку Квана, заставил последнего исчезнуть, что, разумеется, не вызвало у этого последнего никакого восторга.
Вайгар купил на ближайшем к столице рынке двух лошадей и теперь имел достаточно респектабельный вид путешествующего гайра-воина, с головы до ног увешанного оружием, а для магических амулетов он был чистокровным Турэн-Нитаром, что для Вайгара было совершенно нетрудно проделать. Особенно если посчитать, сколько в его роду было воинов, самыми серьезными из которых были последние три женщины по линии матери. Во-первых, мать – Турэн-Сьон, во-вторых, бабка – Нитар-Турэн и, в-третьих, прабабка – Сьон-Крэйг, то есть все – чистокровные воительницы по отцу и по матери. По отцу он, конечно, был Ларом, но его предки по мужской линии тоже были наполовину воинами. Отец – Лар-Нитар, дед – Лар-Сьон, прадед – Лар-Крэйг. Если же углубиться в родословную дальше, то там можно было обнаружить представителей самых разных домов, но способности, которые они оставили ему в наследство, почти не проявлялись. А если и проявлялись, то понемногу и вели себя при этом абсолютно непредсказуемо. Так что проще было их не использовать, чем пытаться подчинить. Да и, честно сказать, Вайгару вполне хватало своих собственных способностей, с которыми он не всегда знал, что делать, и развивать какие-либо еще он совсем не горел желанием.
На въезде в столицу их тщательно досмотрели, но, разумеется, ничего подозрительного не обнаружили. Кван почти распластался на лошади, пытаясь слиться с ней в экстазе, хотя его и так никто, кроме Вайгара, не видел.
Когда они добрались до дворца, был уже вечер. Вернее, почти ночь, на что они, собственно, и рассчитывали. Вайгар и Кван остановились неподалеку от дворца, в лесу, который еще не извели на дрова дворцовые лесорубы. А может, это Кинари им не позволила. Вайгар сосредоточился и позвал Шиго. Тот сразу же откликнулся, и уже через несколько минут начал кружить над ними, мягко шелестя крыльями. Говорить он в таком виде не умел, только пронзительно крикнул и улетел, чтобы предупредить Дагу. Пора было идти.
Пройти мимо охраны ни Вайгару, ни тем более Квану, труда не составило. Больше всего они опасались того, что Даге не удастся отвлечь Заргона и они наткнутся на него в спальне Кинари. Но нет, все прошло как нельзя лучше. Немного правее окон Кинари, в апартаментах Заргона, вовсю разгорался пожар. Искры разносились по всему саду, а по дворцу и вокруг него бегали и суетились люди.
Они залезли через балкон, и Кван остался там, не желая ненароком помешать нервному Лару разговаривать с бывшей женой, тем более что ему, с его невидимостью, это абсолютно ничем не грозило. А Вайгар осторожно дождался, когда ночной ветер шевельнет занавески, и неслышно проскользнул внутрь через предусмотрительно оставленную открытой балконную дверь. В спальне был полумрак, горела только пара светильников, и он заметил Кинари, только когда она прошла мимо него и с негромким щелчком захлопнула балконную дверь. Задернув занавески, она повернулась к нему и молча показала рукой на кресла, предлагая ему сесть. Он повиновался, тоже молча, потому что говорить он бы сейчас не смог, даже если бы захотел. Кинари села напротив, предварительно запахнув поглубже белый атласный халат и затянув пояс каким-то нервным судорожным жестом. От этого жеста на Вайгара накатила волна бешеной злобы и ревности. Три тысячи демонов и все проклятые подземники! Значит, Заргону и его ненормальному деду можно видеть ее в кружевном белье, а ему, ее мужу, нет?! Он еле сдержался, чтобы не схватить ее за плечи и начать трясти до тех пор, пока не вытрясет из нее всю дурь, включая любовь к Заргону.
Все эти несколько дней, которые прошли с тех пор, как Дага сказала Кинари, что Вайгар хочет встретиться с ней, Кинари жила раздираемая надеждой и отчаянием. Отчаянием потому, что Дага не стала скрывать от нее того, что Вайгар ничего не хотел о ней слышать, а надеждой – потому что все равно, несмотря ни на что, страстно надеялась, что Нерайн расскажет ему о шантаже и Вайгар придет. Придет и не станет слушать ее доводы. Просто заберет с собой, потому что сама она никогда не решится отсюда уйти. Она ждала его так, как ждет грешник в аду прихода туда пресветлых богов, и вот он пришел. Она сразу же глянула на его ауру, но кольцо ее на этот раз дало осечку. То ли он стал сильнее, то ли старейший почему-то поставил на него защиту. Кинари было так стыдно принимать его в ночной сорочке, в этих чертовых кружевах, в которых она чувствовала себя шлюхой, что она откопала у себя в гардеробе старый атласный халат и надела его на себя прямо-таки с наслаждением. Но проклятые кружева все равно время от времени выползали из-под него, и тогда Кинари запахивала его поплотнее и затягивала поясом. Будь ее воля, она надела бы на себя самый толстый шерстяной плащ, только бы скрыть от его взгляда эти бесстыдные кружева.
Она села напротив, изо всех сил стараясь справиться с волнением, и вдруг он заговорил:
– Вы прекрасно выглядите... ваше величество.
Тон его был ровен и спокоен, и надежда Кинари, которая и так опасно балансировала на острие ее любви, от этих жестоких слов резко слетела с нее, упала на каменный пол и разбилась на миллион маленьких сверкающих осколков. Внутри Кинари бесшумно развернула свои темные крылья пустота, в которой не было места даже отчаянию. Впрочем, Кинари понимала, что это ненадолго. Отчаяние непременно придет. Потом. Когда уйдет Вайгар.
Если он хотел сделать ей больно этим приветствием, то ему это удалось. Вот только показывать свою боль Кинари ему не хотела. Она подняла на него свои прекрасные глаза и негромко ответила:
– Вы тоже... господин Вайгар. – Она все-таки не стала называть его Лар-Турэном, потому что это было просто глупо. Пусть сам играет в эти игры, если хочет. – Я надеюсь, ваше здоровье так же прекрасно, как и ваш вид?
– Разумеется. А ваше, госпожа Кинари? – Похоже, он что-то понял. Но она все равно ответила самым светским тоном.
– В той же мере. Может, вина?
Ей показалось, или он слегка сглотнул?
– Не откажусь.
Силы небесные, да он мучается от жажды! Кинари вспорхнула, как бабочка, и подлетела к бару. Вот, наргийское белое легкое. Просто прекрасно, как раз то, что нужно. Она взяла бокалы и, делая над собой усилие, чтобы выглядеть не слишком торопливой, налила полный бокал ему и чуть-чуть плеснула себе. Он выпил вино двумя большими глотками и насмешливо глянул на Кинари.
