– Вот и прекрасно, – невозмутимо ответила Энн Готорн. – Тогда и поговорим.

Наступила долгожданная тишина. Барни стал просматривать свежий выпуск газеты, соседка погрузилась в чтение книги. Барни склонил голову набок и посмотрел на обложку. Это был знаменитый опус Эрика Ледермана «Беспутный пилигрим», посвященный жизни колонистов. Книгу давно запретила ООН, и потому достать ее весьма непросто, тем более она стоила бешеных денег. Читать литературу такого рода на борту корабля, принадлежащего ООН, мог только по-настоящему отважный человек. Барни почувствовал невольное уважение к своей соседке.

Он еще раз взглянул на нее и тут же решил, что Энн Готорн – самая привлекательная и обаятельная из всех виденных им доселе женщин. Пусть она излишне худа, пусть на лице нет и следа косметики, пускай одета по меньшей мере странно. Впрочем, одежда сейчас ничего не значила. В конце концов, и он, и она летели навстречу неведомой новой жизни… Интересно, удастся ли им встретиться на Марсе?

Барни очень надеялся на это. Ему хотелось поскорее вкусить Кэн-Ди не с кем-нибудь, но именно с Энн. Намерения при этом он имел вполне определенные.

Норм Шайн протянул Барни руку.

– Привет, Майерсон! Мне поручено от имени нашего замечательного отсека встретить вас. Так сказать, добро пожаловать на Марс!

– Меня зовут Фрэн Шайн, – представилась супруга Норма, пожимая Майерсону руку. – Надеюсь, наша нора придется вам по вкусу. Ничего особенно хорошего у нас нет, но, как говорится, чем богаты, тем и рады!

Она улыбнулась, но Майерсон этого словно и не заметил. Он был мрачен, зол и подавлен, как и большинство колонистов, начинавших новую, трудную и совершенно бессмысленную жизнь.

– Только не подумайте, что мы начнем расписывать наши красоты, – усмехнулась Фрэн, – пусть это делает ООН. Мы – такие же жертвы системы, как и вы. Единственная разница в том, что мы попали сюда чуть-чуть раньше.

– Тебя послушаешь – повесишься с тоски, – угрюмо буркнул Норм.

– Разве я в чем-то соврала? – пожала плечами Фрэн. – Какой смысл было вешать лапшу на уши, тем более – новичку? Мистер Майерсон и так все понимает. Верно, мистер Майерсон?

– Так-то оно так, – согласился Барни. – Но отказываться от всех иллюзий разом мне, признаться, как-то не хочется. – Он присел на металлическую скамью, стоявшую у входа в отсек. Пескоход, доставивший его сюда, сейчас занят разгрузкой багажа.

– Простите, если чем-то обидели! – извинилась Фрэн.

– Здесь курить можно? – Барни достал из кармана пачку терранских сигарет и, заметив выражение, с которым на него посмотрели Шайны, предложил каждому из них по сигарете.

– Вы прибыли к нам в непростое время, – сказал Норм Шайн. – У нас идет обсуждение одного очень серьезного вопроса. Дебаты, как говорится, в полном разгаре. – Он выразительно посмотрел на соседей по отсеку. – Поскольку вы теперь будете жить вместе с нами, вас эта проблема не обойдет стороной. Думаю, имеет смысл ознакомить вас с ней прямо сейчас.

– Может быть, он того… Ну ты понимаешь, Норм. Скажи ему! – прошипел Тод Моррис.

– Мы можем взять с него слово, – подал голос Сэм Риган. – Видите ли, мистер Гейзерсон. Наше обсуждение касается…

– Майерсон, – поправил Барни.

– Не важно. Мы тут мозгуем над одной сложной задачей. Надо сделать выбор: либо старый добрый транслятор Кэн-Ди, либо новый, никому не ведомый Чу-Зи. Либо мы раз и навсегда распрощаемся с Кэн-Ди, либо…

– Ты подождал бы, пока мы спустимся вниз, Сэм! – прохрипел, озираясь по сторонам, Норм Шайн.

Тод Моррис придвинулся к Барни и зашептал ему на ухо:

– Кэн-Ди накрылось! Его и достать непросто, и стоит оно слишком дорого! Помимо прочего, я устал от Крошки Пэт. Она такая искусственная, такая поверхностная! У нее на уме одни шмотки! Не зря же говорится: не хлебом единым, и все такое прочее. Верно? А она? Ей бы только на каком-нибудь шикарном лимузине покататься да на пляже позагорать! Понимаете, о чем я толкую, а, Майерсон?

– Ты все правильно сказал, Тод, – согласился Норм Шайн. – Но не забывай – Майерсон пока ничего не знает. Может быть, ему самому больше ничего не надо!

– Ему придется через это пройти, – сказала Фрэн Шайн. – Мы пока не голосовали. Стало быть, должны дать Майерсону и того и другого. Выбор, соответственно, останется за ним. Впрочем, минуточку! Может быть, вы уже пробовали Кэн-Ди, мистер Майерсон?

– Один-единственный раз, – ответил Барни. – Правда, очень давно. Честно говоря, я уже ничего толком и не помню.

Тогда Кэн-Ди его угощал не кто иной, как Лео. Он обещал Майерсону дать столько Кэн-Ди, сколько тот захочет. Майерсон, однако, отказался – наркотик ему очень не понравился.

Норм Шайн покачал головой.

– Мне очень жаль, что вместо нормального разговора мы устроили балаган. Майерсон, войдите в наше положение. Кэн-Ди у нас кончилось. И теперь перед нами стоит очень непростой вопрос: что мы должны сделать – перейти на Чу-Зи или пополнить запасы Кэн-Ди? Импи Уайт, которая все это время продавала нам Кэн-Ди, пытается убедить нас, что старый друг лучше новых двух. Странно, если б она заговорила по-другому… Короче, к утру надо что-то решить. Или – или.

– Видите, как хорошо, что вы приехали именно сегодня, – улыбнулась Фрэн. – Завтра все было бы уже решено! – Она пыталась хоть немного подбодрить Барни. В мире песка, ветра и холода все держалось только на взаимовыручке.

«Что за место! – подумал с тоской Майерсон. – И это на всю жизнь…» Странный у них, однако, спор. Решение, отменить которое уже нельзя…

Устав Колониального Департамента ООН не предполагал увольнения со службы. Значит, люди, которых Барни видел сейчас, должны стать для него всем человечеством – другим в его новой Вселенной места просто нет. Впрочем, могло быть и хуже. Две женщины из трех достаточно интересные. Барни чувствовал, что интерес взаимен. Он уловил это влечение, эту тончайшую вибрацию, робкое прикосновение ауры трепетных обитательниц отсека, по-дурацки названного «Чумным Бараком». И все же…

– Выйти отсюда в принципе можно – сказала, усаживаясь на скамью, Мэри Риган, – но для этого надо принять один из наркотиков-трансляторов, мистер Майерсон. В противном случае… – Она вдруг положила руку ему на плечо. – В противном случае вам станет так тошно, что вы без лишних слов сведете счеты с жизнью.

– Да, – кивнул Барни. – Я вас понимаю. – Он слышал об этом и раньше. Соблазн покончить с собой в колониях так велик, что большинство колонистов уходило на тот свет именно таким образом.

Не случайно терранцы пытались избежать призыва любой ценой. Тем самым они боролись за собственную жизнь.

– Сегодня ночью мы должны сделать выбор – или Кэн-Ди, или Чу-Зи, – напомнила ему Мэри Риган. – Импи появится здесь в семь часов по местному времени.

– Я полагаю, теперь мы можем проголосовать, – сказал Норм Шайн. – Мне кажется, что мистер Майерсон к этому уже готов. Я не ошибся, мистер Майерсон?

– Вы правы, – согласился Барни. Пескоход к этому времени уже закончил разгрузку. Его пожитки постепенно заносило марсианской пылью… «Если не убрать сейчас, – хмуро размышлял Барни, – их поглотят хищные марсианские пески… Наверное, это даже хорошо. Тем самым прервется последняя связь с прошлым…»

Не успел он подумать об этом, как обитатели отсека разом поднялись со скамьи и стали переносить его чемоданы на транспортер, уносивший их куда-то под землю. Барни овладела странная апатия, ему было глубоко наплевать на убогое тряпье. Колонисты же относились к вещам едва ли не с трогательной заботой.

– Здесь надо жить настоящим, – с улыбкой обратился с нему Сэм Риган. – Обед, ужин, сон и так далее. Ничего не планируйте наперед, иначе долго не протянете.

Барни бросил сигарету и взял в руки один из чемоданов.

– Спасибо за совет.

– Пардон, – сказал вдруг Сэм Риган и, наклонившись, поднял окурок.

Расположившись в своеобразной кают-компании отсека или норы, как называли отсек сами его обитатели, они приступили к процедуре голосования. На часах было шесть. Общий ужин уже закончился, теперь за дело взялась посудомоечная машина.