– Ничего. Немножко пощипало, и все, – отозвалась Фелисити. При этом она таким мягким и влюбленным взором скользнула вдоль собственной груди и живота вниз, туда, где их тела соединялись, что Джаред удивился: неужели после этого она станет утверждать, будто ни капли его не любит? Неужели не отдает себе отчета в том, как ласково смотрит на него? Он удивился также и тому, с каким доверием, с какой готовностью она позволила ему сегодня самые интимные ласки.

Если это еще и не любовь, то определенно уже кое-что близкое. Тут, в ее глазах, он видел зарождение глубокого чувства.

– Даже не верится, насколько это приятно. Неужели я могла так долго ждать этого дня?

Взглянув ей в глаза, Джаред улыбнулся:

– И с каждым разом тебе будет все приятнее.

– Приятнее? – переспросила Фелисити. Взор ее наполнился удивлением, а тело – снова его любовью. – Приятнее, чем сейчас?

– И намного, – ответил Джаред, постепенно увеличивая темп движений. Поначалу осторожно, полностью контролируя каждый ласковый натиск… Очень скоро он заметил, что глаза ее снова подернулись поволокой. Она опять предалась удовольствию, счастью, которое они впервые изведали сегодня.

Он решительно и настойчиво взял своим ртом ее губы, требуя отдаться ему полностью. Движения его бедер между тем стали резкими, глубокими, и, вторя им, язык Джареда глубоко входил ей в рот. У Фелисити перехватило дыхание, она готова была потерять сознание, но продолжала отзываться на каждый из этих сводящих с ума сладостных ударов, так что вскоре ее вновь охватило то бешеное безумие, которое опять и опять толкало к нему, заставляя сливаться с ним воедино.

И не было больше сил сопротивляться этому. Джаред почувствовал, как крепко, страстно сжались ее внутренние мышцы, и с трудом удержался. Желание снова руководило им, ни сей раз более сильное и жестокое. Опасно жестокое, поскольку грозило увлечь его в пучину неистовства, утопить его в волшебстве, которому имя – Фелисити.

Тем временем она громко застонала, и тело ее напряглось и выгнулось, толкая его к развязке, к тому, чтобы Джаред снова и снова любил ее, как умеет любить только он один. И лишь когда она достигла пика удовольствия, он позволил себе то, о чем так давно мечтал.

Он поклялся себе, что так и будет. Он не может ее потерять. Она – его жена, его любимая, а все остальное не важно. Она не должна выстрадать то же, что выпало на долю Энни. Он не имеет права потерять Фелисити, заставить ее пережить те же муки.

Его неопытная жена, понятия не имевшая о близости с мужчиной, ничего не заподозрила, когда муж за секунду до наступления сладостного конца резко разорвал связь между их телами. Поскольку все это происходило в ее жизни впервые, она подумала, что так и надо.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы снова обрести силы. Лишь ощутив ее движения, он понял, что пока не умер от наслаждения. Приподняв голову, он открыл глаза. И тут его взору представилась самая чувственная из когда-либо виденных им улыбок. Обхватив руками его голову, Фелисити ласкалась к мужу, точно кошечка, скользкая от семени и игривая. Очевидно, ей было приятно ощущение горячей влажности на коже.

Глаза их встретились, и легкая улыбка заиграла в уголках ее губ. Она не совладала с ласковым смешком:

– Так вот из-за чего столько шума. Интересно!

Джаред расхохотался, обнял ее покрепче и перевернулся па спину, увлекая Фелисити за собой.

– Интересно, говоришь? Так это, значит, лучше, чем шпинат?

– Мм… – протянула она и поднялась, скрестив на груди руки. – Очень даже возможно. – Тут Фелисити нахмурилась. – И почему считается, что невеста должна так бояться первой брачной ночи? И о чем это говорят замужние леди, когда упоминают о последней дневной обязанности супруга, которую они должны выполнить перед сном? Они что, ненормальные все?

– Ну, дорогая, не всем же по вкусу супружеская постель.

– Значит, они больные, – решительно заявила Фелисити. – Или я нездорова.

– Ты совершенно здорова. Я готов за это поручиться, – сказал он и протянул руку за своими панталонами, чтобы вытереть ими себя и жену. Ей понравилось даже это. Она вдруг осознала, что ей нравится практически все, что бы он ни делал. Так вот в чем, оказывается, дело! Наверное, остальные женщины просто не встретили своего мужчину, а не то обязательно полюбили бы все, что сегодня полюбила она.

– А знаешь, я догадалась, почему так. Им просто нужен такой муж, как ты.

Джаред пристально посмотрел на супругу, от всей души наслаждаясь услышанным комплиментом. Ведь он знал, что у нее нет богатого опыта, из которого обычно рождается искусство подобной лести. А значит, она говорит от всего сердца и имеет в виду именно то, что сказала. Разумеется, дамы и прежде отпускали ему похвалы, но ни одна не была так честна, раскрывая перед ним свои истинные чувства. Тут уж впору было заважничать, подобно какому-нибудь павлину.

– Ты и правда так думаешь? – спросил Джаред. Фелисити кивнула, не поняв его намерений.

– А знаешь, – пожал он плечами, – я тут подумал… Разве я не мог бы ради спасения этих несчастных предоставлять им время от времени свои услуги?

Фелисити выстрелила в него предупреждающим взором и сказала очень мягко, но крайне многозначительно:

– Я так не думаю.

Джаред в притворном удивлении захлопал ресницами. Пожалуй, надо было поосторожнее задевать эти тонкие струны. Успокоившись при виде улыбки, снова вернувшейся на лицо Фелисити, он тем не менее чувствовал, что ее тело напряглось и она слегка отстранилась от него.

– Не думаешь? Ты уверена? Разве ты больше не сочувствуешь своим сестрам, этим несчастным созданиям, которые так никогда и не познают истинного наслаждения?

– Ага, и ты, значит, не прочь им услужить?

– Ну, если не считать того, что порой я буду немного уставать, это ведь не самая неприятная работа. И потом, я мог бы даже… Ой! Больно! – Джаред потер место, куда она ткнула его кулачком, и, прижав к себе жену, уткнулся ей в шею, снова уложив на спину. Затем он уселся сверху и прижал обе руки Фелисити к кровати, заведя их ей за голову. Она попыталась сбросить его, но, поняв, что вся эта борьба ни к чему не приведет, блеснула глазами и промолвила:

– Джаред, если ты еще хоть раз скажешь такое, я клянусь, что…

Он скользнул взглядом вдоль ее тела. Определенно, она – самая красивая из женщин. Джаред никак не мог поверить, что она принадлежит ему.

– Ты еще плохо меня знаешь – улыбнулся он, – но скоро поймешь: я из породы преданных мужей.

Только тут Фелисити поняла, что она делает. Ведь, судя по ее поведению, ей хочется оставить его навсегда при себе. Господи, да ведь она чуть не забыла об их соглашении!

– Прости. Я не хотела… – Фелисити пожала плечами, пытаясь сгладить впечатление от своего поступка. – Просто на минуту забыла про наш уговор.

– Какой еще уговор?

Она посмотрела в его непритворно изумленное лицо и сдвинула брови:

– Сам знаешь какой. Ты хотел меня. Я хотела детей. Вот и все.

– И что же теперь?

Фелисити нахмурилась еще больше:

– К чему этот вопрос? После войны ты уедешь. А когда окажешься дома, разведешься со мной.

Джаред подумал, что он и так уже дома. Ведь теперь его дом там же, где она. И потом, кроме настоящей войны, есть еще и иные сражения. Самые прекрасные из них никогда не заканчиваются, потому что это сражения любовные.

– Ах, вот ты о чем, – вспомнив, кивнул Джаред. – А знаешь, Фелисити, – сказал он, переворачиваясь на бок и слегка, как бы невзначай, погладив ее свободной рукой вдоль тела. – Я тут подумал…

– О чем? – спросила она, восприняв это прикосновение с большим вниманием, чем ожидал Джаред.

– О конце войны. Что бы ты, интересно, сказала, если бы я решил остаться здесь?

– Здесь? Но это невозможно. Как же мы тогда разведемся?

– Да, об этом я тоже подумал. А может быть, нам вовсе и не стоит разводиться?

– Не стоит… – тихо повторила она. – Но почему?

– По целому ряду причин. Допустим, ты не сразу сумеешь забеременеть, – сказал Джаред, понимая, что на самом деле это абсолютно исключено. Будучи доктором, он знал массу способов предохранения. Правда, многие из них требовали содействия Фелисити, а поскольку, замышляя этот брак, она стремилась как раз к зачатию, то он сильно сомневался, что она согласится ему помогать. Разумеется, самым надежным средством остается простое воздержание, но едва ли ему самому такое под силу. – Возможно, нам предстоит хорошенько потрудиться, прежде чем у нас получится.