— И вы поехали искать барышню Тамаё?

— Ага, он сказал никому не говорить, вот я и вышел тихонько на лодке.

— И вы нашли ее в пустом доме, в деревне Тоёхата, как и сказал звонивший?

— Ага.

— Не могли бы вы точнее описать, что вы там обнаружили? Господина Томо там уже не было?

— Барышня лежала на кровати. Я уже совсем решил, что она померла, такая она была бледная. Потом понял, что она не мертвая, а просто надышалась какой-то отравы и спит. Уж очень сильный запах был — вот я и учуял.

— Но Томо, что случилось с Томо? — истерический голос Умэко пронзил тишину.

В ответ Макака резко повернулся и посмотрел на нее сверкающими глазами.

— Томо? Вы имеете в виду этого ублюдка? Ага, этот ублюдок тоже был там, в той комнате. Но он ничего не мог сделать. Он был наполовину раздет и привязан к стулу веревкой крест-накрест. Да еще во рту у него был кляп. В жизни не видел более плачевного зрелища.

— Это вы связали его, Макака? — спокойно вмешался Киндаити.

— Не-а, не я. Не я. Наверное, это Человек из тени, который мне звонил.

— Человек из тени? — нахмурился Татибана. — Кто это?

— Барышня, у вас с собой тот клочок бумаги?

Тамаё, не говоря ни слова, подала инспектору клочок бумаги. Татибана прочел его, удивленно поднял брови и передал Киндаити. Киндаити тоже скривился.

— Макака, где вы нашли эту бумагу?

— Она была приколота к одежде барышни английской булавкой.

— Понятно. Возьмите, инспектор, и берегите эту улику получше.

— Да, пусть пока побудет у меня. — Сунув бумажку в карман, Татибана продолжал: — Итак, что вы сделали дальше, Макака? Вы привезли барышню Тамаё домой?

— Ага. Приплыл, значит, на лодке, а вернулся на моторке. Решил, поделом этому ублюдку, возьму его лодку.

— А Томо… что с Томо? — снова воскликнула Умэко.

— Томо? А он, наверное, там и сидит, в той комнате. Не мое это дело, отвозить его домой, — презрительно скривился Макака

— Он до сих пор связан и с кляпом? — воскликнула Умэко.

— Ну да. Связанный и с кляпом. И полуголый еще. Мне с ним говорить не хотелось — такой он был мерзкий, вот я и не обращал на него внимания, а он все вырывался и стонал. Нет, постойте-ка. Это не совсем правда. Я все же обратил на него внимание, когда уходил — хорошенько влепил ему по морде, — сказал Макака и расхохотался.

Умэко подпрыгнула и закричала в безумной ярости:

— Хоть кто-нибудь, идите, идите, спасите его! Мое дитя, он замерзнет до смерти!

Вскоре из ворот канала поместья Инугами на озеро вылетела моторная лодка. В ней сидели инспектор Татибана, Киндаити, отец Томо Кокити и Макака в качестве проводника. С ними была и Саёко — настояла на своем, поехала.

В дельте ручья у деревни Тоёхата среди тростниковых зарослей они увидели гребную лодку, там, где ее накануне оставил Макака. Судя по этому, Томо все еще находится в заброшенном доме.

Да, Томо находился в заброшенном доме.

Когда группа, ведомая Макакой, вошла в пустую комнату, все увидели Томо — оголенный до пояса, со связанными сзади руками, он сидел на стуле, свесив голову на грудь.

— Ха! Ублюдок потерял сознание! Ничего, будет уроком, — с ненавистью бросил Макака.

Кокити подбежал к сыну, выдернул кляп изо рта и приподнял ему голову. И тут же с криком выпустил — голова снова упала на грудь, словно висела на сломанной шее. Тогда-то они и увидели это — какую-то странную полосу на шее Томо.

Это была струна кото. Струна трижды обвила шею Томо и так глубоко впилась в нее, что плоть вокруг посинела. Раздался громкий крик, и кто-то рухнул на пол. Это была Саёко.

Струна кото. Именно струна кото. На место происшествия была вызвана полиция из Насу. Киндаити безучастно смотрел на всю эту суету с фотографированием, а в голове у него вертелась ужасная мысль. Когда убили Такэ, его голову отделили от тела и водрузили на хризантемовую куклу, и тогда Киндаити мучился, не понимая, зачем это было сделано. Теперь, при взгляде на струну кото, затянутую на шее этого, второго трупа, в голове его, как молния, полыхнуло ужасное подозрение.

Ёкикотокику — топор, цитра и хризантема. Уже две из трех реликвий клана Инугами оказались явно связаны с убийством — вот она, струна кото, впившаяся в шею Томо. Есть ли здесь на самом деле какая-то связь? Конечно, есть — должна быть. Первое убийство с хризантемовой куклой можно было приписать случайности, но струна кото — это слишком много для случайного совпадения.

Эти убийства должны быть тесно связаны с девизом Инугами и реликвиями, и преступник нарочно выставляет эту связь напоказ. Так размышлял Киндаити и вдруг похолодел от нового ужаса. Хризантема и цитра уже использованы, не будет ли следующим — топор? А если да, то кто же окажется жертвой? Он живо представил себе фигуру Киё в маске: если хризантема кику предназначалась Такэ, цитра кото — Томо, то естественным было бы ожидать, что топор ёки сужден их еще живому двоюродному брату. От такого вывода у Киндаити по коже мурашки побежали — он слишком хорошо понимал, кто останется в выигрыше, если все трое мужчин умрут.

Как раз тогда, когда полицейские фотографы под предводительством инспектора Татибана закончили свою работу — сняли на пленку тело Томо под всеми возможными углами, — в комнату вбежал медицинский эксперт Кусуда.

— Что, инспектор, еще один?

— Здравствуйте, доктор. Скверное дело. Прискорбно, что приходится заниматься этим. Отвязать его?

— Нет, подержите минутку. — Кусуда тщательно осмотрел тело, все еще прикрученное к стулу, а закончив, повернулся к Татибана. — Теперь можете развязать. Вы сделали фото?

— Да, сделали. Кавада, развяжите веревку, — позвал инспектор одного из детективов.

— Постойте. Пожалуйста, одну минутку, — на этот раз остановил его Киндаити. — Инспектор, можно ли позвать сюда Макаку? Хочу кое-что еще раз проверить, прежде чем его отвяжут.

Появился Макака, вызванный одним из детективов. Лицо у него застыло от напряжения.

— Макака, хочу задать вам еще один вопрос, просто чтобы удостовериться. Вы уверены, что вчера, когда вы пришли сюда, Томо был привязан к этому стулу?

Макака мрачно кивнул.

— И он был определенно жив в то время?

— Ну да.

— Он что-нибудь сказал?

— Ага, он пытался, но с кляпом во рту не очень-то поговоришь.

— Вы даже не вынули кляп.

Макака сердито глянул на Киндаити, но тут же отвел глаза, буркнув:

— Конечно, если бы я знал, что такое случится, я бы вынул кляп и развязал бы его. Но тогда я просто обезумел от ярости.

— И вы его ударили.

Макака снова мрачно кивнул, очевидно вовсе не жалея о своем поступке.

— Ладно, понимаю. А сколько было времени, когда вы уехали отсюда с барышней Тамаё?

— Примерно половина пятого, ну, может, чуть позже. На улице уже было темно.

— Значит, Томо был жив между половиной пятого и пятью. Полагаю, вы не прикончили его на прощание.

— Что-о? Нет, конечно, нет. Я только хорошенько врезал ему.

Макака принялся с жаром отрицать обвинение. Киндаити успокоил его.

— Один последний вопрос. Находился ли Томо точно в таком же положении и так же ли сидел на стуле, когда вы его оставили? Вот, к примеру, посмотрите на узел.

— Не могу сказать точно. Я же не разглядывал его и все такое, и насчет узла ничего не знаю, только мне кажется, сидел он примерно так же.

— Ладно, спасибо. Теперь можете идти. Мы позовем вас, если понадобится.

Выждав, пока Макака уйдет, Киндаити повернулся к Татибана.

— Инспектор, взгляните. Хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на это, пока еще веревка не развязана. Видите, по всему туловищу Томо остались ссадины? Явные следы веревки. Но чтобы от веревки остались такие следы, она должна быть не слишком туго затянута. А теперь посмотрите на это… — Киндаити подсунул палец под веревку, которая связывала Томо. — Веревка такая тугая, так впилась в тело, что палец с трудом подсунешь. А стало быть, откуда взялись эти ссадины?