Присев перед малышом, Марина Васильевна взяла его за руку. На кисти отчетливо выделялся след укуса, но крови, по счастью, не было.

– Где эта собака? – Марина приобняла малыша и посмотрела под стол. -

Ты зачем мальчика укусила, а?

Капитоша заурчала и оскалилась.

– Ух я тебя! – пригрозила Марина Васильевна. – Ух, злюка!

Громко тявкнув в ответ, Капитоша выскочила из-под стола и бросилась прочь. В прихожей она наткнулась на поднявшегося уже с пола участкового и подняла такой визг, что у Лопаницына уши заложило.

– Дурдом какой-то, – поморщился Петр.

Находиться здесь было тошно. И вонь, и ситуация идиотская.

– Вы меня зачем вызывали-то?

Кулик беспомощно посмотрела на участкового.

– Предупредить…

– Спасибо, предупредили.

– Эй, куда вы?

– В приют, выяснять…

– А мне что прикажете делать?

Марина Васильевна оставила всхлипывающего Олега и побежала догонять

Лопаницына.

– А вам, – Петр Ильич остановился у двери, – вам придется изображать мамашу, до выяснения.

– Блин, меня Ирка убьет, – невпопад закончил Пятачок.

Дождь не унимался. Пока Лопаницын рассказывал о вылазке в тыл врага, он успел несколько раз поскользнуться на глинистой тропке, и левую штанину участкового покрывал слой рыжей грязи.

– Ты что, так прямо и оставил детей на нее?

– Оставил. Я же не ты, не знаю, как со спиногрызами себя вести. Да и как бы я их повез? У них ни одежды подходящей, ни обуви. Да и воняет там – святых выноси.

– Ага, а детям не воняет! А если у собаки бешенство?

– А вот с этим все в порядке. У меня тетка знаешь какая бдительная – постоянно заявы строчит в домуправление на предмет санитарной безопасности. У Кулик все в ажуре – справки о прививках, родословные, вся байда…

Влезли в автобус. Кондуктор с неодобрением оглядела грязного Лопаницына.

– С задания, – объяснил он. – В засаде сидел.

Но садиться не стал. Навис над Галкой:

– Что с угланами-то делать будем?

– Что-что! Спихнем Загрибельному… Нет, он сегодня сменился…

Распоповой, значит. Ну что ты так смотришь, выходной у меня! И у тебя, кстати, тоже…

Геращенко достала из сумочки мобильник и позвонила в отделение.

Теория вероятностей в понедельник стояла второй парой, но Марина

Васильевна пошла к первой. Она даже не стала себя обманывать, будто нужно подготовиться к лекции и заполнить какие-то бумаги на кафедре…

Нет: Марина боялась, что дети появятся снова. И даже не самого факта появления боялась, а того момента, когда приедет милиция, чтобы отвезти несчастных беспризорников в приют.

Вчера машина пришла неожиданно даже для самой Марины Васильевны. На какой-то момент она смирилась с присутствием Евгения и Олега, и дальше все пошло как-то само собой: ребята вписались в интерьер, будто всегда здесь жили. Играли с кошками, с собаками, и даже Капа вдруг перестала рычать и подставляла брюхо – пощекотать. Потом Женя сам сварил геркулесовую кашу, все втроем поели, Олега начало клонить в сон… Вот тут-то в дверь и позвонили.

Женя уже не ревел, он молча вытирал слезы и пытался прижаться к

Марине, а Олег слишком устал, чтобы голосить. В общем, обошлось без скандала, но Кулик долго еще смотрела на улицу, туда, где стояла

“газель” эвакуаторов. А потом пришел участковый и всё выспрашивал и выспрашивал, при каких обстоятельствах дети оказались у нее.

По пути в институт встретился Пиворас: мокрый, дрожащий.

– П-привет, – поздоровался Альбин Петрович.

– Здравствуй, Алик, – ответила Марина Васильевна. – Ты что, на улице спал?

– П-подвал з-затопило. У т-тебя д-деньги есть?

– Нет.

Вообще-то и правда денег не было, но, если бы имелись – Марина это твердо знала, – бомж не получил бы и копейки.

– Чаю б-бы.

А вот насчет чаю Марина Васильевна помочь могла.

Институтская столовая начинала работать только с одиннадцати, просить в восемь горячего у заведующей бесполезно, но на кафедре имелся замечательный электрочайник и множество пластиковых стаканчиков. Кулик велела Пиворасу подойти к окну кафедры, откуда подала бомжу стакан обжигающего растворимого кофе с сахаром и засохшую с пятницы плюшку.

– А теперь иди!

Альбин Петрович не заставил себя ждать – испарился, как не было.

На сердце вроде стало легче. Полтора часа Марина Васильевна посвятила вдумчивому разбору документации, вскоре подали звонок на вторую пару, и приключения начались опять.

Не прошло и двадцати минут с начала пары, как в аудиторию кто-то робко постучал.

– Войдите, – отвлеклась Кулик.

Никто не вошел, но стук раздался снова.

– Войдите!

Опять постучали.

Закипая, Марина Васильевна вышла из-за кафедры и резко распахнула дверь.

– Ма, ты нас не теряй, мы на качели пойдем, а потом тебя встретим! – выпалил сияющий, как медный пятак, Евгений.

Марине показалось, что вокруг нее откачали воздух, а вдобавок выбили из-под ног опору. Она сделала шаг в коридор и закрыла за собой дверь.

– Что ты здесь делаешь? – страшным шепотом произнесла она.

– Зашел тебя предупредить. Да ты не бойся, за нами Кира присмотрит.

– Какая Кира, что ты мелешь? А где Олег?

– На улице. – Евгений испуганно смотрел на “маму”. – Ты не волнуйся, с ним Игорь и Кира.

Если бы Марина Васильевна умела, она бы упала в обморок. Четверо! Их уже четверо.

Она вернулась, встала за кафедру и сурово оглядела аудиторию.

Студенты притихли.

– Продолжим. К доске пойдет…

Галина Юрьевна не стала ждать, пока ей позвонит Пятачок или кто-нибудь из Центра реабилитации. Она связалась с Распоповой, спросила, как прошла эвакуация (оказалось – нормально, без эксцессов), и сама отправилась проверять таинственных беспризорников.

И почти не удивилась, встретив у ворот Центра дымящего сигаретой

Лопаницына.

– Что ты, батька, так рано поднялся? – пошутила Геращенко.

– А ты что, второго в лицо знаешь? – выдохнул Петр с дымом.

– Пойдем?

– Погоди, у них там завтрак сейчас. Ты мне вот что скажи: что нам делать?

– В смысле?

– Чует мое сердце, что там не наши клиенты, а опять подсадные.

Не похоже было, что Пятачок шутит или, наоборот, боится. Однажды

Галке доводилось видеть старлея в таком состоянии: когда тот в одиночку задержал троих вооруженных грабителей.

– Нет, этого не может быть, ты же сам слышал, я вчера просила Ленку подстраховаться, фото сделать, до эвакуации, и после…

– Хрень это все на постном масле, Геращенко.

– Почему?

– А вот сейчас зайдем – и увидишь, почему.

И они вправду увидели.

Доставленные Распоповой Кулики оказались сестрами-близнецами. Сашу

Кулика девочки называли “блатом”, маму зовут “Малина Васильевна, она плеподаватель”. Стоило Лопаницыну задать вопрос, почему они не дома, девчонки подняли рев, и дежурный воспитатель выгнала грубияна прочь.

Геращенко посмотрела журнал приема. Все честь по чести, почерк Ленки

Распоповой ни с чьим не спутаешь.

Ленка приехала через час – и впала в ступор. Эту бабищу попробуй удивить или испугать, ее давно в угрозыск переманивали, а тут скисла:

– Галчонок, я же лично, лично контролировала, я даже на помывку прорвалась, они пацанами были, Галчонок!

Предъявили фотографии на опознание персоналу. Дежурная вылупила глаза: она с двумя мальчишками на фоне окна, но этих детей никогда в глаза не видела. Лопаницын прорвался-таки в изолятор опять и предложил показать фото Куликам.

Мальчики были опознаны сестрами как братья Женя и Олег. Кроме всего прочего, дежурную напрягло одно обстоятельство: на всех приютских практически моментально появляется налет неустроенности, брошенности, даже если они и содержались в семьях (какие там семьи?

– пьянь да рвань), а эти Кулики… У них даже носки свежие и – убиться веником – носовые платки.