– С чего бы это? Передашь по смене, там Загрибельный будет, он со свежими силами…

– Ты же ее знаешь, она мужиков терпеть не может.

– Лопаницын, – окликнул Петра начальник, – что там твоя родственница настучала?

– Виктор Николаевич, ну что вы, в самом деле…

– Докладывай.

– Якобы гражданка одна выгнала ночью маленького ребенка из дому.

– В чем криминал?

– Ни в чем. Только баба… гражданка эта проходила свидетелем по делу

Иртегова. Помните, она за месяц до убийства телегу накатала, что во дворе находит выпотрошенных кошек да собак?

– …животных с вырезанными половыми органами, – процитировал по памяти начальник. – Если бы не она, искали бы твоего Иртегова до морковкина заговенья. Что, очередного маньяка решила на живца поймать?

Лопаницын исподлобья глянул на начальника:

– Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…

– Фильтруй базар. – Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.

– Отвянь, – огрызнулся старлей.

Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:

– Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.

– Усыновила? – Брови Графа взлетели вверх.

– У меня таких сведений нет.

Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.

– Так, мальчики-девочки, ноги в руки – и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.

Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…

– Мы не успеем, – категорически заявила Геращенко.

– Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!

Из отделения Лопаницын и Геращенко вышли молча, так же в полном молчании дошли до нужного дома, и только у подъезда старлей нарушил молчание:

– Кто будет говорить?

– Как мило, что ты решил обсудить со мной этот вопрос. И что ты имеешь предложить?

– Говорить будешь ты.

– Благодарю за доверие. Но достойна ли я?

– Это приказ.

– А, ну конечно! У вас ведь на одну звездочку больше… Лопаницын, я тебе эту подставу еще припомню. Пошли.

Они неторопливо поднялись по лестнице на третий этаж. Петр чувствовал себя последней сволочью.

– У нее точно детей нет? – уточнила инспектор Галка.

– Даже внуков.

– Смешно, аж спасу нет…

Лопаницын заметил меловые разводы на двери.

– Сука…

– Это ты кому?

– Не тебе. Написал кто-то на двери.

Галка подслеповато приблизила лицо к филенке.

– Очень мило. Нездоровая атмосферка на вашей земле, товарищ страшный лейтенант.

Петр решительно утопил кнопку звонка.

– Сиди, я открою. – Марина встала из-за стола.

Собаки заходились в истерике. Слишком много несвоевременных визитов за последние сутки.

На пороге стояли мужчина и женщина в милицейской форме. Так, похоже, вызывать никого не придется. Кто-то уже вызвал.

– Здравствуйте, Марина Васильевна, – приветствовала женщина. – Вы позволите войти?

– И вам здравствуйте. Прошу. – Хозяйка отступила в глубь прихожей.

Капитоша с Чапой уже сипели от лая, и только Чумка успокоилась и теперь довольно дружелюбно разглядывала незнакомцев.

Милиционер пропустил свою спутницу вперед, затем вошел сам и закрыл за собой дверь. Резкий кошачий запах ударял в нос, и мужчина, и женщина заметно напряглись, пытаясь скрыть гримасы отвращения. В освещенном коридоре Марина узнала и участкового, и Галину.

– Галочка? А ты разве не в школе работаешь?

– Как видите, – пожала плечами гостья. – Инспектор отдела по профилактике правонарушений несовершеннолетних. Вот мое удостоверение.

– Это так называемая “детская комната милиции”? – догадалась Марина

Васильевна, так и не раскрыв корочки.

– Что-то вроде. Так где ваше чадо?

– На кухне, завтракает. Вы уж простите меня – запах от животных… Да вы не разувайтесь…

Взрослые прошли на кухню. Мальчик сидел, уткнувшись носом в тарелку, как будто чувствовал, что пришли по его душу.

– Здравствуйте, молодой человек. – Геращенко не стала приближаться к ребенку вплотную. Она присела на банкетку у двери, сравнявшись с мальчиком в росте. – Меня Галина Юрьевна зовут. А тебя как?

Мальчик не откликнулся. Только сжал кулаки и еще ниже склонился над тарелкой.

– Вы раньше этого ребенка встречали? – Не дождавшись ответа,

Геращенко обратилась к Марине Васильевне.

– Я к детям младше пятнадцати даже подходить боюсь. Так что ничего ответить не могу. Может, он тут где-то поблизости и гулял раньше, но я не видела… не могла видеть.

– Но ведь почему-то именно вас он выбрал, – вмешался участковый. -

Малой, ты почему Марину Васильевну выбрал?

Малой сжался в комок и совсем отвернулся. Галка свирепо глянула на

Петра и постучала пальцем по лбу. Затем снова повернулась к хозяйке:

– Ребенка нужно эвакуировать. Возможно, ему потребуется медицинская помощь и помощь психолога…

В этот момент мальчик заревел и кинулся к Марине Васильевне:

– Ма, не отдавай! Я буду хорошим!

Марина неумело приобняла найденыша за плечи и растерянно посмотрела на Галину и участкового, а Петр, оказавшийся в такой ситуации впервые, нерешительно топтался на месте. Детский плач Лопаницыну был вообще серпом по одному месту. Что теперь с этим угланом делать?

Вязать, кидать через плечо – и на выход? Так он кипеш подымет на весь двор…

Пожалуй, единственным человеком, сохранявшим в этой ситуации хладнокровие, оказалась лейтенант Геращенко. Она грациозно встала с низкого сиденья, подошла к ребенку, ласково прикоснулась к его лбу – и тут же резко отдернула:

– Ой, да он горячий! “Скорую” надо.

При этом она отчаянно подмигивала Марине Васильевне. Слава богу, той достало здравого смысла подхватить обман.

– Телефон в коридоре, – подсказала хозяйка.

Вскоре из прихожей донеслась взволнованная речь инспектора:

– Алло, “скорая”? Ребенку плохо… Сорок градусов… Восемь лет… -

Оторвавшись от трубки, Геращенко крикнула: – Имя какое у мальчика?

– Евгений, – поторопилась ответить Марина Васильевна.

– Женя Кулик. – Геращенко самовольно нацепила найденышу фамилию.

Впрочем, действовала она быстро и четко. – Что? Мальчик, конечно, мальчик… Емельяна Пугачева, семнадцать “а”, квартира тридцать четыре… Откроем, откроем дверь! Ждем.

Она положила трубку и позвала участкового:

– Петр Ильич, можно вас на минуту?

Конфузясь, Лопаницын протиснулся на выход.

– Дуй вниз, предупреди врачей: пусть ведут себя с пацаном, как с тяжелобольным. И больше не подымайся, внизу жди.

Старлей с благодарностью посмотрел на коллегу и шумно распрощался:

– Ну, до свидания, я думаю, вы тут как-нибудь без меня… – И собаки яростно залаяли ему вслед.

Хозяйка ничего не успела ему ответить, скованная плачущим ребенком, который и вправду начал нагреваться от переживаний. Сдерживать собак и запирать дверь пришлось Галке.

– Галина Юрьевна, он горячий. – Голос Кулик отвердел, стальной препод вытеснил из Марины Васильевны все материнские инстинкты. – И его действительно надо везти в больницу.

– Это у них от страха бывает.

– У кого это – “у них”?

– У детей, – пожала плечами Галина Юрьевна.

В возрастной физиологии Марина Васильевна не разбиралась, но слова инспектора (да какой она инспектор, Галка она Геращенко!) показались слишком циничными. Такая бездомному щенку на улице кусок хлеба не подаст.

– Мамочка, не отдавай меня, пожалуйста, – сквозь слезы просил мальчик. – Я не хочу, я боюсь!

Все тридцать две кошки скребли на душе у Марины Васильевны, да и у

Галки, несмотря на профессиональную закалку, тоже щемило сердце.

Ребенок явно домашний, ухоженный: шорты новые, ребра не торчат, пострижен красиво, но главное – ногти. Такие ухоженные ногти не у каждой благополучной девочки встретишь, не то что у сорванца восьми лет. Ребенка до недавнего времени холили и лелеяли, вне всякого сомнения. Может, его украли, а он сбежал от похитителей? Как бы там ни было, Галина чуяла, что этот Евгений – парень непростой и принесет еще немало сюрпризов. От предчувствия у нее даже уши заболели.