— В таком случае получается, что я, возможно, держу в руках судьбу человечества, — с тяжелым сердцем проговорил Оуэн. — Мне совсем не хочется брать на себя такую ответственность.

— И возможно, от вас зависит его спасение. Не берите на себя роль судьи, потому что она не ваша.

Нострадамус пробежался руками по столу, собирая свои камни, затем закрыл ставни, быстро достал кремень и трут и зажег две короткие сальные свечи, стоящие на столе. Новый свет и новые тени окутали камень-череп, и в его глубине засиял огонь.

Нострадамус налил вина в чаши и, наклонившись вперед, чтобы его не подслушали, сказал:

— А теперь давайте рассмотрим ваши задачи в обратном порядке. Когда придет время, вы должны спрятать камень так, чтобы его не нашли до наступления нужного момента. А до того вам следует восстановить знания, которыми владели ваши предки, и сохранить для тех, кто придет после вас.

Оуэн в отчаянии опустился на стул.

— Как? Вся Европа находится во власти инквизиции, из тех, кто мог бы меня чему-нибудь научить, никого не осталось.

— Вы покинете Европу.

Нострадамус развернул свой стул и сел, касаясь плечом плеча Оуэна. Затем переставил свечи так, что их свет пролился на безупречный голубой камень в тех местах, где должны были быть глаза.

— Пришло время откровений, хотя и им есть предел, — печально проговорил он. — Вы, Седрик Оуэн, девятый член вашей семьи, носящий это имя, избраны для того, чтобы построить мост между прошлым, настоящим и будущим. Вы не можете этого изменить, так же как я должен исполнить свой долг и открыть вам правду. Камень действительно потребует вашей смерти, но он предлагает вам, и вы это знаете, долгую, наполненную жизнь, в которой великие радости уравновесят боль от потери в конце.

Глаза предсказателя потемнели, руки лежали неподвижно, точно у мертвого, белее, чем кость. Его голос, казалось, доносился с другой стороны комнаты и был проникнут мощью, хотя и звучал не громче шепота. Позже Оуэн даже не мог вспомнить, на каком языке говорил Нострадамус. Но ему показалось, что это была латынь.

— Вы отправитесь в местечко к югу отсюда, где когда-то правили мусульмане и где река впадает в океан. Там вы сядете на корабль и поплывете в Новый Свет, чтобы отыскать его древнейшую область и встретить тех, кто сможет объяснить вам природу войны, которая разразится в конце времен, а также расскажет, что мы должны сделать, если хотим выжить. Им известна природа и душа голубого камня. Они поведают вам, как лучше раскрыть его секреты и сохранить их навечно. Я всего лишь любитель в подобных вещах, и моя роль состоит в том, чтобы передавать провидения других, но я могу вам сказать, что в конце концов вы должны будете вернуться в Англию и найти место белой воды и камня. Спрячьте там вашу тайну, а затем позаботьтесь о том, чтобы те, кто придет после вас, смогли понять, что они получили и что должны сделать.

Оуэн долго ждал, когда в глаза его собеседника вернется жизнь. Достаточно долго, чтобы подумать о том, как он поедет на юг, туда, где река впадает в море. Он слышал крики чаек и голоса рыбаков и не сомневался в реальности происходящего. Он почувствовал, как пол под ним закачался, словно палуба корабля, и уловил острый, соленый запах моря.

И, будто издалека, увидел, что Мишель де Нострадамус пришел в себя, замер, посмотрел на него и коротко улыбнулся.

— Хорошо. Дело сделано. Я выполнил свою часть сделки. А теперь я хочу задать вам вопрос, который, возможно, покажется вам странным. Вы целитель или хирург?

— Я только целитель. Я не имею ничего общего с брадобреями, отворяющими кровь, и теми, кто работает ножами.

— И тем не менее вам понадобятся кое-какие знания. У меня дома есть монография доктора Джованни да Виго, который был хирургом самого Папы, а также несколько работ мавра аз-Захрави, которого вы наверняка знаете как Абулкасиса. Я считаю, что он лучше остальных сумел соединить медицину, хирургию и астрономию. Вы говорите по-испански?

— Да. Во время обучения я провел полгода в Кадисе, где изучал приемы мавританских врачей.

— В таком случае у вас уже есть основа для того, чему я собираюсь вас научить. Великолепно.

Нострадамус поклонился, и Оуэн снова увидел верхушку его шапочки.

— Для того чтобы отправиться в путешествие, сейчас слишком жарко, а в Париже будет объявлен траур по юному принцу. Вы не сможете покинуть город по меньшей мере десять дней. Если вы придете ко мне завтра в шесть часов утра, я дам вам две книги, о которых говорил, и вы сможете прочитать их в моем присутствии, задавая мне любые вопросы. После этого вы будете знать достаточно для того, чтобы делать операции, если возникнет необходимость. Главным образом вы будете изучать ампутации.

У двери он повернулся, и Оуэн заметил, что глаза его по-прежнему черны.

— До завтра. Я оставляю вас наедине с вашим живым камнем. И желаю вам успеха в вашем предприятии. От вас зависит судьба миров и людей.

Гора Инглборо, Йоркшир-Дейлс

Май 2007 года

Стелла хотела вернуться в пещеру, но спасатели ее не пустили.

Она добралась до машины в восемнадцать минут четвертого. К половине она сняла свой костюм и переоделась в шорты и чистую футболку, протерла руки и лицо влажной салфеткой, выпила половину бутылки воды, а остальное вылила себе на голову, затем нашла место, скрытое от дороги, чтобы облегчиться, съела бутерброды с сыром и томатом, которые слегка закисли после целого дня на солнце, но Кита так и не было. Она позвонила ему на мобильный телефон.

Без четверти четыре, когда он ей не ответил, она позвонила в отель, колледж Бидз в Кембридже и двум его лучшим друзьям, с которыми познакомилась в Северном Йоркшире и которые не должны были запаниковать. Она сказала всем, что не может его найти. Она не стала говорить про череп и охотника за драгоценностями.

В половине пятого, несмотря на то что солнце еще пригревало ей спину, у нее были такие ледяные руки, что она едва могла удержать мобильный телефон. В конце концов она позвонила в полицию, а те вызвали спасателей-спелеологов. Тут же я вился большой отряд — двенадцать мужчин и женщин, живших ради возможности спуститься под землю.

Их было много, и в высшей степени квалифицированных, к тому же они привезли с собой кучу самого разного оборудования: коротковолновые радиоприемники, клинометры, приспособления для спуска и подъема, блоки и вороты, веревки, компасы и карты всего комплекса Белых скал, рядом с которыми ее нарисованная от руки карта выглядела детской мазней.

Однако они были спелеологами и знали, что она принадлежит к их числу, поэтому сочувствовали ей и старались быть помягче.

— Это хорошо… правда хорошо. Мы работали здесь в ноябре, и это было ужасно. Вполне понятно, как он мог свалиться в том узком проходе.

— А проползти по этому уступу… просто фильм ужасов… нам следовало его закрыть, когда мы увидели его в первый раз. Он пошел туда, да?

— Глубина не меньше четырехсот футов. Он ведь там упал? В том месте?

— Внизу вода. Он мог остаться в живых…

— Вы считаете, что в стене есть проход? Правда? И настенные рисунки в пещере? Может, завтра сходим посмотреть. Разумеется, вы будете считаться первооткрывательницей, но мы составим подробную карту. Энди! Где Энди? Кто-нибудь видел…

— Хорошо, что вы не были связаны веревками. Это правильно. Это было вот здесь, в проходе, да?

— Я не знаю!

Эхо ее крика пронеслось над горами. Следом воцарилась мертвая тишина. Стелла чувствовала, как они обмениваются взглядами у нее за спиной, как закатывают глаза, а в следующее мгновение они занялись делом, собрали свое оборудование, переговариваясь при помощи сигналов, которые подавали руками и глазами.

Они оставили ее на попечение молодой женщины, сержанта полиции, которая держала в руках радиоприемник и задавала правильные вопросы. И все это время камень-череп лежал в ее рюкзаке, сияющий, точно молния, и нашептывал ей бесконечные предупреждения.