Шарлотта однажды слышала, как рабы описывали это движение. Оно называлось у них джигди-джиг.[16] Но то, что она почувствовала, определенно превосходило все ее ожидания. Наполнившись сладостным восторгом, она ответила ему тем же движением бедер.

– Ради Бога, Шарлотта, – прошептал Патрик куда-то в ее волосы, – не делай так больше, или я за последствия не отвечаю.

– А мне безразлично. Я хочу тебя. И не завтра или на следующей неделе, а сейчас. Прямо сейчас.

Кринолин выскочил у нее из-под юбки. Она дала ему упасть, а сама быстро полезла под подол, чтобы убедиться, что единственный узел, который держит ее панталоны, вот он, на месте. Шарлотта развязала его, они соскользнули на землю, и она отшвырнула их ногой в сторону.

Теперь между ними не было ничего, только тонкая нежная ткань шелка ее дорогого платья. Но сейчас она не думала ни о своем платье, ни о том, как выглядит. Ей было безразлично, если Патрик вдруг разорвет ее платье или растреплет прическу. Она планировала эту сцену до последней детали, но сейчас забыла обо всех своих планах.

Патрик прижал ее к себе и свободной рукой опустил декольте. И тут она обнаружила, что не способна ни о чем думать.

Когда он нашел ее соски, наступила ее очередь застонать. Дело действительно принимало интересный оборот.

– Сколько сейчас времени? – спросила Гортензия мужа.

– На пять минут больше, чем ты спрашивала в последний раз. Может быть, ты перестанешь ходить из угла в угол? Это меня нервирует.

Гортензия, взяв вышивание, опять отложила его в сторону. Она прислушивалась к глухим голосам и шарканью ног наверху, где ее дети укладывали спать своих детей. Хотя она сказала, чтобы они не спешили, скоро они соберутся все вместе внизу. Больше ждать Гортензия не могла.

Интересно, Шарлотте времени хватило? Или у нее его с избытком?

– Я беспокоюсь о Шарлотте, – наконец сказала она.

– Но в чем дело, дорогая? – Бьюрегард оторвался от чтения.

– Я сказала, что беспокоюсь за Шарлотту.

– Я не вижу причин. Она же с Патриком.

– А что, если они заблудятся в лабиринте?

– Господи, ради Бога, женщина, не надо придумывать себе неприятности. Шарлотта знает этот лабиринт как свои пять пальцев.

– Она могла потерять направление в темноте, сбиться. Я думаю, надо пойти к ним.

Гортензия взяла фонарь «молнию» и сунула ему в руку.

Он вздохнул.

– Я полагаю, покоя у меня все равно не будет, пока я не сделаю, как ты хочешь.

Она подняла его на ноги.

– Я полагаю, ты прав, мистер Деверю.

Соски Шарлотты имели вкус и фактуру спелых черешен. И цвет тоже, решил Патрик, хотя для того чтобы сделать определенные выводы, было слишком темно.

Ее прикосновения возбуждали во всем его существе невиданный восторг.

«Где, черт возьми, она научилась доставлять такое удовольствие мужчине?» – подумал он, но в следующий момент ему уже не хотелось это знать.

Внутренний голос требовал остановиться, опомниться. Тело же побуждало его к завершению начатого.

– Сделай меня женщиной. Возьми меня, – стонала Шарлотта ему в ухо.

Она была такая сладкая, мягкая, податливая, была так наполнена желанием, что он не услышал шагов и не заметил качающийся свет фонаря.

Внезапно Патрик почувствовал на своем плече руку. Чтобы понять, что эта рука принадлежит не Шарлотте, ему потребовалось не больше секунды. Сам он в это время возился со своими брюками.

– Отпустите немедленно мою маленькую девочку, – пробубнил ему в ухо Бьюрегард Деверю.

Патрик еще ни разу не был в таком положении. Его застали врасплох! Он посмотрел через плечо и увидел родителей Шарлотты. Они стояли рядом, как пара ангелов-мстителей.

Шарлотту он не отпускал до тех пор, пока она не привела себя в порядок. Только после этого Патрик выполнил требование Бьюретарда.

– Патрик здесь ни при чем, – объявила Шарлотта вдруг с поразительной твердостью. – Во всем виновата я одна.

Патрик наконец нашел в себе силы повернуться лицом к ее родителям. Он чувствовал себя законченным негодяем. Независимо от поведения Шарлотты он все равно не имел права так на нее набрасываться.

– С тобой все в порядке? – спросила Гортензия, сделав движение в сторону дочери.

– Лучше не может быть, мама.

– То есть он не…

– К сожалению, нет.

Бьюрегард крепко сжал руку Патрика.

– Нам надо кое-что обсудить, сынок. Пора. Самое время!

– Я тоже буду участвовать в этом обсуждении. – Шарлотта пристально посмотрела на своих родителей.

«Смелая девушка, мужественная, ничего не скажешь», – думал Патрик, выходя с Бьюрегардом из лабиринта.

– Лучше будет, если мы поговорим в библиотеке, – сказала Гортензия. – Я не хочу, чтобы братья Шарлотты знали о случившемся. Они такие вспыльчивые! И ради Бога, мистер Деверю… я знаю, ты туговат на ухо в отличие от остальных. Поэтому, пожалуйста, постарайся говорить тише.

Патрик не мог удержаться от мысли, что Гортензия могла бы быть расстроенной несколько больше, если учесть, что она практически застала его со своей дочерью, так сказать, на месте преступления. По-видимому, у женщин семейства Деверю хладнокровие и мужество – качества наследственные.

Гортензия вошла в библиотеку последней и закрыла дверь. Патрик огляделся. В последний раз он был здесь двенадцать лет назад, когда приходил прощаться. Шарлотте тогда очень хотелось получить его эполеты. Он подозревал, что сейчас ее родители захотят много больше.

– Я не ожидал от вас такого, Патрик. Ведь ваш отец воспитывал вас джентльменом, – сказал Бьюрегард и начал описывать по комнате круги. Было видно, что происшедшее его сильно взволновало.

– Я и сам не ожидал от себя такого, сэр. – Патрик сейчас бы отдал полцарства за то, чтобы промочить горло бурбоном. Но попросить не осмелился. Он и так злоупотребил гостеприимством семьи Деверю.

Лицо Бьюрегарда приняло нездоровый алый оттенок.

– И это все, что вы можете сказать? Если бы я был моложе, я отхлестал бы вас кнутом, как вы того заслуживаете.

– Успокойся, дорогой, – вмешалась Гортензия. – Я уверена, что Патрик все сделает правильно, и мы вполне можем на него рассчитывать.

«Самообладание и хладнокровие Гортензии сделали бы честь полевому генералу, – подумал Патрик. – Ее любимое дитя чуть-чуть не лишилось невинности. Она должна была бы быть вне себя от гнева».

В отличие от своей жены Бьюрегард был на грани апоплексического удара.

– Вот именно, черт возьми, он все должен был сделать правильно.

– Ладно тебе, папа, перестань так волноваться. Это тебе вредно. Вопрос можно решить так, что все будут довольны. Правда, Патрик? – Шарлотта бросила на Патрика лукавый взгляд.

– Полагаю, что да, – ответил он.

Слишком уж быстро все получилось. Он еще и опомниться толком не успел. От внезапного прекращения ласк болело все тело. Часть его, и он знал, какая именно, все еще хотела Шарлотту.

– Ну а если предположить, что мы не договоримся? – сердито проговорил Бьюрегард.

Шарлотта и Гортензия обменялись заговорщицкими взглядами. Их поведение резко контрастировало с праведным гневом Бьюрегарда.

«Был в этом какой-то смысл? Или не было? – спрашивал себя Патрик. – Супруги Деверю появились точно вовремя, чтобы спасти свою дочь от того, что старые девы называют злом худшим, чем смерть. А кроме того, мы с Шарлоттой находились в саду не так уж и долго. Это что, совпадение? Не похоже. Слишком уж все хорошо сходится, чтобы быть совпадением. Шарлотта с матерью наверняка договорились заранее. Короче говоря, это была отлично разыгранная комедия, и надо отдать должное Шарлотте, у нее гениальные способности. Именно так все и было. И, насколько я понимаю, моя мать тоже была посвящена в этот план».

Он перевел взгляд с Бьюрегарда на Шарлотту и прочитал на ее лице правду так же ясно и четко, как если бы она вслух объявила: «Да, я подцепила тебя на крючок».