В день отъезда Патрика Эльке поднялась до рассвета. Это последнее утро принадлежало им двоим. Шарлотта и Найджел попрощались с ним еще вчера вечером.

Они встретились на кухне, чтобы вместе позавтракать… и не смогли есть. Они искали слова, чтобы облегчить душу… и не могли говорить. Они жаждали объятий… и не могли осмелиться коснуться друг друга. У обоих на сердце лежал тяжеленный камень… но они выдавливали из себя улыбки.

Издалека доносилось мычание сотен коров и быков, стук лошадиных копыт, выкрики ковбоев. Их молчаливое общение прервал стук в дверь, и они поднялись оба, чтобы открыть.

На пороге стоял Рио в мятой шляпе, джинсах и куртке из овчины. Он уже оделся в дорогу.

– Доброе утро, мисс Эльке, – сказал он и посмотрел на Патрика. – Отправляемся, Патрик?

– Ребята уже все на конях?

– Конечно.

– Я буду через минуту, – ответил Патрик. Он подождал, пока Рио уйдет, и обнял Эльке.

«Не плачь, – скомандовала она себе, – не делай ничего, что бы оставило у него напоследок неприятный осадок». Эльке приникла к нему, затихла на мгновение, затем отстранилась и посмотрела в любимые глаза.

– Да поможет тебе Бог, любимый!

– Я буду думать о тебе каждую минуту.

Не сказав больше ни слова, Патрик повернулся и вышел.

Эльке бросилась к парадному входу, надеясь увидеть его еще раз. К тому времени, когда она туда добежала, он уже вскочил в седло и пришпорил коня. За секунду до того, как его поглотила безлунная ночь, Патрик обернулся и приподнял шляпу.

– Я тоже буду думать о тебе каждую минуту, любовь моя, – прошептала она, глотая слезы.

Ноги ее едва держали. Эльке с трудом доплелась до ближайшего кресла, уронила голову на руки и затихла. Проходили первые минуты без Патрика. Сколько их еще будет, этих минут.

Ей хотелось поднять голову и закричать, ей хотелось порвать на себе платье и растрепать волосы, как это делают вдовы из племени команчей. Но она тихо страдала в тишине, и страдание ее сопровождалось только тиканьем старинных часов. Эльке казалось, что прошла уже целая вечность, но их перезвон возвестил, что минуло всего пятнадцать минут.

– Я знаю, сеньора. Все знаю.

Тишину нарушил голос Кончиты. Эльке была так погружена в свою печаль, что не услышала, как та вошла.

– Сердце мое разрывается, когда я гляжу на вас и сеньора, – добавила Кончита.

Проходили дни, и Эльке вновь вспомнила урок, который усвоила тогда, в спальне Вельвит, много месяцев назад. Разбитые сердца продолжают биться. Ее бьется. И она молилась, чтобы и у Патрика оно билось.

Дни свои Эльке заполняла работой – металась по дому, стараясь к ночи предельно уставать, иначе не заснешь. На ее усилия дом отзывался тем, что становился все веселее и веселее. Это было достаточным вознаграждением.

А Шарлотта не замечала ни смятения Эльке, ни ее работы. Все время она проводила с Найджелом. Наконец-то прибыл рояль – свадебный подарок отца Шарлотты. Слишком поздно, чтобы позабавить Патрика, но Шарлотта и Найджел получили полный комплект удовольствий.

Шарлотта часто любила повторять, что много лет занималась музыкой. Сейчас же выяснилось, что таланта у нее нет никакого. Она громко стучала по клавишам, создавала много шума, но когда к роялю садился Найджел, Эльке сразу распознавала руку мастера. Он играл Моцарта, Листа, Шопена, любимых композиторов ее матери.

Как-то после обеда Найджел, заметив, как Эльке прислушивается к его игре, пригласил ее сесть рядом.

– По-моему, у вас есть музыкальный вкус, – сказал он.

Она кивнула.

– Эта музыка говорит о любви больше, чем любые слова.

– Не просто о любви, наверное, а о какой-то особенной любви, не так ли? – Найджел пристально посмотрел ей в глаза, но Эльке резко отвернулась.

«Господи, неужели он догадался? Если да, скажет ли Шарлотте?»

Решив направить разговор в более нейтральное русло, она ответила:

– Эта музыка напоминает мне мою маму. Она была прекрасной пианисткой, но, конечно, не такой, как вы. У вас действительно настоящий талант. Мама была учительницей музыки. Ну а вы, несомненно, могли бы быть концертным пианистом.

Ее удивило, как печально взглянул на нее Найджел.

– Мог бы, вы правы, но… я лорд Гленхевен, и поэтому не могу ничего.

«Вот как, – подумала Эльке, – Неужели положение в обществе и богатство могут мешать счастью?»

– Отчего же, ведь вы так молоды. Еще не поздно.

Его пальцы нежно ласкали клавиши.

– Это было поздно уже в день моего рождения. Эльке положила ему руку на плечо.

– Чем вы будете заниматься, когда возвратитесь в Англию?

– А вот это, моя дорогая Эльке, покрыто туманом.

Он ударил по клавишам и заиграл бравурную мазурку, а через секунду появилась Шарлотта и, смеясь, затанцевала по комнате.

– Как хорошо было бы, если бы вы могли играть и танцевать со мной одновременно! – воскликнула она.

Найджел посмотрел на нее и улыбнулся:

– Есть старая пословица: остерегайтесь своих мечтаний, а то вдруг они исполнятся.

– Сэр, вы прекрасно знаете: то, о чем я мечтаю, должно исполниться. Обязательно. Я обещаю вам! Рано или поздно, мой дорогой Найджел, это сбудется. Могу поспорить на что угодно.

Патрика не было. Одиночество разъедало сердце. Часы переливались в недели, недели превращались в месяцы. Эльке страстно желала, чтобы Патрик возвратился живым и здоровым, и одновременно страшилась его возвращения, потому что оно означало ее отъезд с ранчо. Весенние примулы и васильки уступили место летним маргариткам и ярким полевым цветам, которые индейцы здесь зовут «покрывала». Еще до отъезда Патрика Эльке посадила в огороде много овощей и весь июнь провозилась с ними.

Она вычистила все свои платья, привела в порядок обувь и выстирала постельное белье.

Она делала все то, что обычно делает любящая жена в отсутствие мужа. Шарлотта же с Найджелом играли. Дни становились все длиннее, но им их все равно не хватало. Правда, Эльке от этого было только легче, по крайней мере хотя бы не надо было развлекать Шарлотту.

Единственным светлым пятном, скрашивающим ее существование, были визиты Вельвит. У той, казалось, было какое-то сверхъестественное чутье появляться именно тогда, когда Эльке становилось невыносимо тоскливо. Ее приезды были настоящими праздниками. Кроме того, она всегда привозила новости о том, что делается там, в огромном мире, за пределами ранчо Прайда.

Вскоре после отъезда Патрика Вельвит приехала на ранчо сообщить, что армия северян атаковала форт Самптер в Чарльстоне. Несколькими неделями позднее она показалась снова – рассказать о первых сражениях войны. Ну и так далее. Так что Эльке не была удивлена, увидев однажды утром в начале июля Вельвит, подъезжавшую к дому в своем кабриолете.

Эльке распрямила спину, оторвавшись от цветочной клумбы у центрального входа, вытерла о передник грязные руки и помахала подруге.

– Слава Богу, с тобой все в порядке! – воскликнула Вельвит, выскакивая из кабриолета. – У меня прямо сердце разрывалось на части – все думала, что не успею.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Эльке, обратив внимание, что лошадь Вельвит вся в мыле. – Что случилось? Что-нибудь узнала насчет Патрика?

– Не о Патрике я сейчас беспокоюсь, – сказала Вельвит, беря Эльке за руку и увлекая на веранду. – А о тебе. Где Найджел?

– Он в гостиной с Шарлоттой, – ответила Эльке, упершись наконец ногами в землю так, что Вельвит не смогла сдвинуть ее с места ни на дюйм. – Если у тебя плохие новости, то скажи их лучше мне, прежде чем передавать Шарлотте. Ты же знаешь, она поднимает панику по малейшему поводу. Что, плохие новости с войны?

– С войны? – Вельвит посмотрела на нее в замешательстве. – Эльке, я чуть не погубила свою лошадь, чтобы принести тебе эту новость. Дело в том, что снова появились Детвайлеры. Их видели в Льяно.