Граф попытался проскользнуть мимо отрядов Рутвена к побережью, и ему это удалось — Гордон сумел изловить графа Маймера только уже в Трапеноре, большом приморском городе, откуда корабли отправлялись почти во все стороны света. Главу рода Нарит сопровождали жена и младшие дети, он вез с собой всю свою казну, и по этому можно было понять, что он собирается нанять где-нибудь войско и вернуться. Целью Рутвена было не допустить этого, и он блестяще справился с задачей. Маймер был взят в плен наверняка и так, чтоб он ничего не успел себе сделать, также были захвачены его домочадцы и весьма вежливо препровождены в Беану. Граф Нарит и граф Рутвен не сказали по пути в столицу ни одного слова друг другу — Маймер почитал Гордона предателем, то же самое думал о Маймере и Гордон.

Пожалуй, это был первый раз, когда Аир вполне успокоила поддерживающих ее людей, подтвердив, что может вести себя, как настоящая правительница. Она приняла графа довольно ласково, но почти сразу проницательный Нарит сумел понять, что ласковость эта не от глупости, а от сдержанности, и юной императрице удалось передать скрытую в ласковости обхождения угрозу. Аир обсудила с графом дела его графства, потом Империи, и предложила ему на следующий же день принести ей присягу.

Этот вопрос был обсужден уже не в любезных, а в несколько напряженных тонах, когда голоса дрожат от старания сдержать рвущееся раздражение и неприязнь. Маймер с некоторым удивлением обнаружил, что хоть его собеседница явно не искушена в интригах, но прекрасно понимает подтекст любой его фразы и не хуже его самого умеет отвечать уклончиво. Разговор растянулся на несколько часов, на протяжении которых оба ловко и упорно лавировали в дебрях опасных слов и намеков, а слуги молча и почти незаметно меняли одно блюдо с закусками на другое и приносили горячий чай.

В результате Аир добилась-таки своего и без обмана отпустила озадаченного таким поворотом графа в его владения наводить порядок после небольшой войны. Рутвен честно расплатился с наемниками трофейным золотом, выдал им премии, после чего посадил на корабли и приказал доставить вояк обратно в Мейвилл, поскольку, как известно, нет ничего хуже, чем бесхозные наемники на чужой земле. Впрочем, в данном случае желания сторон совпадали, и Гордон озаботился отправкой наемных отрядов только для того, чтоб ненароком не ввести кого-нибудь из них в искушение.

Для решения остальных проблем подобного толка молодому графу Рутвену не понадобились наемники. Впрочем, ни один столь же властный и влиятельный граф, как Маймер, не выступал больше против новой императрицы, а кое-кто из них даже прислали ко двору своих дочерей, надеясь для них на место придворных дам. Аир с удовольствием приняла девушек, назначила должное содержание, даже поборола свою нелюбовь к тратам и стала иногда устраивать балы, но в остальном ее придворные дамы скучали. Разве что сопровождали ее на официальных церемониях, потому что обслуживали императрицу когда служанки, а когда и она сама.

Кстати, надо сказать, что, поскольку правитель всегда на виду и многие подданные неизбежно начинают ему подражать, среди знатных дам вошел в моду сдержанный стиль одежды и украшений, а также собственноручное изготовление варений, подаваемых к столу в знак особого расположения к гостю. Стало признаком хорошего тона наряжаться в одеяния самых простых линий (впрочем, щеголи и щеголихи и здесь находили способ продемонстрировать свой достаток, реальный и мнимый, и иные «строгие» платья стоили подороже, чем самые вычурные), и своими глазами приглядывать за хозяйством, пусть даже разок в месяц.

Жизнь потихоньку входила в колею, и очень скоро большинство должно было привыкнуть к девушке, стоящей у кормила власти. Единственное, что беспокоило всех — и примиренных, и непримиримых. Этим единственным был разве что предполагаемый жизненный срок, который суждено было прожить юной императрице.

Утро Аир начиналось спозаранку, так, как она привыкла начинать его в деревне. Осень уже почти миновала, близился Видуа Солор, осенний праздник, после которого осень превращается в зиму, и потому вставала она еще в темноте. Служанка вносила в опочивальню государыни подсвечник с тремя свечами и помогала ей облачиться в домашнее платье. На завтрак подавались лепешки, копченое мясо или рыба, чашечка каши и горячий напиток — все зависело от настроения девушки. Только вино она никогда не пила утром. Потом переходила в кабинет и там принимала чиновников, секретарей и советников.

Аир продолжала считать, что едва разбирается в любых вопросах экономики и политики, потому требовала от подчиненных возможно четкого, но и краткого обзора проблем — чтоб легче было запомнить и не плутать в дебрях подробностей. Лео Тайрвин отошел от дел, демонстративно лишив новую императрицу своей поддержки, уехал в пожалованное братом небольшое поместье уязвленный Эрно Рутвен, за ним последовали некоторые из крупных чиновников Вема. Но большинство все-таки осталось.

И не пожалело. Потому что императрица оказалась не капризной глупой девчонкой, не легкомысленной жеманницей, наслаждающейся властью, не из тех, кто воспринимает титул как возможность делать, что взбредет в голову. Она не приказывала казнить и бросать в тюрьму по прихоти, и любой свой шаг тщательно обдумывала, прежде чем отдать приказ. Опытным служакам она нравилась своей серьезностью, тем, насколько хорошо умела слышать, и тем, конечно, что относилась уважительно ко всем, с кем говорила.

Недостатка в чиновниках не получилось. Как только обиженные отбыли к себе в имения, на их место немедленно встали другие, кого-то с согласия Аир отсеяли Гордон Рутвен, Рено де Навага и Герберт Бергеар, который служил верой-правдой еще Одению, а новой императрице сразу понравился. Он был умен, но что самое главное, искренне предан Империи. Ему было безразлично, кто стоит у кормила, лишь бы не мешал ему делать свое дело так, как он считал нужным и правильным. Надо отметить, что у Бергеара был дар из множества возможностей находить самую выигрышную и многообещающую, различать в сплетении вероятностей подстерегающую опасность или верную удачу, а опыт приучил его лавировать между событиями с минимумом потерь.

Род Бергеар был незнатен — каких-нибудь пять поколений, разве это серьезно, — но зато довольно обеспеченный, несмотря на скромный размер владений. Все потомки Логана Бергеара, отличившегося на императорской службе настолько, что его удостоили титула, унаследовали от предка и его практичность, которая помогла им даже при скромных доходах сводить концы с концами, бывать при дворе и хорошо выдавать замуж своих девушек, снабжая их, конечно, соответствующим приданым. Та же хозяйственность, утвердившая молодой род на фундаменте приобретенного благосостояния, помогала Герберту давать Одению, Вему, а затем и Аир стоящие советы.

Аир имела дар, о котором прежде никогда не догадывалась — дар чувствовать людей. Она инстинктивно (а может, и благодаря приобретенному опыту, но такому, который не ощущается сознанием) чувствовала, когда ей лгут, когда собеседник кривит душой. Такой человек становился ей неприятен, и она отдаляла его от себя. Да и трезвого рассудка ей вполне хватало на то, чтобы понять, насколько предполагаемая мера разумна.

Впрочем, как подумывала она иногда, этот дар, должно быть, жил при ней и прежде. Не так просто согласилась она на предложение Хельда в первый же момент, что-то почувствовала в нем, что-то родственное. И ведь не ошиблась же…

Он вернулся с подавления бунта задумчивым и вместе с тем необычно деятельным. Его намеки насчет того, что, может, стоило бы сделать их брак реальным, во всех смыслах, она поняла, но поддалась какому-то неожиданному и сильному страху и отказалась. Муж не стал настаивать на своих правах, но как-то помрачнел. С того дня Аир стала замечать особенную внимательность с его стороны, она каждое утро находила на столе в кабинете свежий букетик цветов и разные приятные для глаза мелочи. Он особенно часто стал обнимать ее и целовать, конечно, когда рядом не было знати и слуг, потому что Аир стеснялась. Ей было приятно внимание мужа, и она не задумывалась, чем оно вызвано.