– Майкл! Майкл, что с тобой?

– Да… да, конечно. Прости меня. Только после всего, что случилось…

Прюденс Темплтон похлопала его по руке, чего она никогда бы не сделала в обычной обстановке. Она возглавляла отдел коммуникаций, а Майкл Сэмсон считался одним из ее семи подчиненных. На людях она старалась не уделять ему больше или меньше внимания, чем остальным. Она полагала, что никто не подозревает, что два или три раза в неделю Майкл ходит к ней домой и делает с ней такие вещи, которые раньше казались ей невозможными. Подобно ярко горевшим горячим свечам, эти драгоценные секреты освещали, украшали и согревали ее жалкое существование, с которым она когда-то смирилась.

– Майкл, сегодня ты придешь? – тихо спросила Прюденс.

Он покачал головой:

– Не могу. Сегодня среда.

Прюденс вздохнула. По средам Майкл ходил на репетиции джаза, который играл в клубах Гринвич-Виллидж. Прюденс не нравился ни джаз, ни черные, в компании которых получал удовольствие Майкл. Она никогда не была на его квартире в Виллидже, и если сказать по правде, и не хотела заглядывать в нее. Кристофер-стрит кишела такими людьми, которых она, дама из Северной Каролины, научилась избегать и не замечать.

– Может быть, позже, когда репетиция закончится? – спросила она с надеждой.

– К тому времени будет слишком поздно. Но в воскресенье мы можем пойти в Центральный парк.

Прюденс ухватилась за обещание в его голосе, любуясь его грубой красотой. Ее любовник Майкл Сэмсон относился к типу мужчин с берегов Средиземного моря, о которых она мечтала еще девочкой. Он не был высоким, но фигура состояла из налитых мускулов, черты лица подчеркивали густые черные брови и ресницы, экзотические черные глаза, одновременно чувственные и жестокие. Прюденс, любившая классическую литературу, считала, что так выглядели Одиссей или Ясон.

– Значит, в воскресенье, – прошептала она. Позже Майкл перебросился несколькими словами с другими сотрудниками, когда выходил из банка, минуя охрану у входных дверей. Он попрощался, наблюдая, как они направились в сторону Лексингтон-авеню с его шумными, переполненными барами, ориентировавшимися на толпу чиновников с белыми воротничками, которые заканчивали работу в пять часов вечера. Когда он поступил в этот банк, то его приглашали составить компанию и пропустить один-два коктейля «Мартини». Он всегда вежливо отказывался, и его перестали приглашать, чего он, собственно, и хотел. Ему не хотелось, чтобы люди узнали его ближе. Это входило в его планы, как и обольщение Прюденс Темплтон.

Майкл вышел из метро на площади Шеридан и остальную часть пути до своей квартиры на Западной Четвертой улице прошел пешком. Район Виллиджа напоминал ему Бейрут. Улицы заполнены представителями многих рас и этнических групп, оживлявшими их разными языками и песнями. Много мелких ресторанчиков, где подавали самые разнообразные блюда, которые можно только себе представить. Однако в отличие от Бейрута в барах и кафетериях было много студентов Нью-Йоркского университета, которым нравилось относить себя к авангардистам, потому что они спали с поэтами и музыкантами со смуглой кожей. Для Майкла они были заблудшими овцами, которые готовы были на все, кроме желания лечь с ним в постель. Это было одно из обстоятельств, почему он скучал по Бейруту – погоня за женщинами, их обработка, состязание в остроумии, борьба, которая услаждала их неминуемую капитуляцию.

Майкл вынул из ящика свою почту, нетерпеливо просмотрел конверты, поднимаясь к себе на третий этаж. Год назад, когда он впервые приехал в Нью-Йорк, он весь горел от возбуждения. У него была цель, перед ним была поставлена задача, он должен был добиться определенных вещей. Теперь он находился в состоянии раздражения, тянул время, бился в клетке – так он рассматривал свою работу в «Мэритайм континентале». Ему не терпелось сделать следующие шаги в деле, которое привело его сюда. Но уже многие месяцы Бейрут молчал. Ясная цель начинала тускнеть.

Майкл открыл свою дверь и немедленно, как опытный житель Нью-Йорка, захлопнул и закрыл ее на ключ. Он почувствовал что-то не то. Запах – иностранный, но знакомый…

– Привет, Майкл!

Она стояла в квадрате двери в спальню, глаза сверкали от предвкушения и желания, маня его подойти ближе.

– Джасмин!.. – хрипло воскликнул Майкл.

– Иди ко мне, мой красавец, – прошептала она. – Пришло время.

Впервые он встретился с Джасмин Фремонт пять лет назад в своем родном Бейруте. Тогда и в природе не было Майкла Сэмсона. Его знали в то время как Майкла Саиди, единственного сына овдовевшего старшего крупье в «Казино де Парадиз». Его отец просто родился для такого рода деятельности. После смерти жены, когда у него на руках остался шестилетний сын, он работал старшим швейцаром. Когда Майклу исполнилось десять лет, его отец добился осуществления честолюбивого плана всей своей жизни – стал полноценным крупье, получил положение, которым он неимоверно гордился. Но именно это занятие Майкл презирал.

Подростком Майкла мучили многие вещи. Если его отец каждый день уходил на работу в вечернем костюме с иголочки, то почему Майкл носил подержанное платье, которое поступало от женщин в порядке благотворительности? Когда бы он ни провожал своего отца до казино, тот никогда не приглашал его подняться по широкой парадной лестнице, пройти мимо одетых в форму носильщиков и швейцаров и через парадную дверь. Почему они должны были протискиваться через небольшую дырку с задней стороны здания? Почему так получалось, что все эти шикарные люди, которые съезжались в казино, прибывали на красивых автомобилях с шоферами в ливреях, а его отец всегда проходил пешком три мили от своего дома, даже когда он очень постарел и ему это было трудно?

Когда Майкл задал ему эти вопросы, отец рассмеялся:

– Увы, сын мой, я не располагаю их деньгами.

И с этого момента Майкл Сауди понял, что его отец был и навсегда останется слугой. Осознание этого факта изменило всю его жизнь. Он не будет таким же, как его отец. Он хотел большего, требовал большего и получит это! Ему нравились сверкающие машины и роскошные, увешанные драгоценностями женщины, но он жаждал выработать у себя самодовольное выражение лица, легкую мужскую манеру поведения, это трудно поддающееся определению, но неотразимое качество, которое выделяло принадлежность к привилегированным мира сего. Сын слуги мечтал о царских грезах.

Его отец умер, когда Майклу исполнилось двадцать лет. Он учился и существовал на неполную стипендию в американском университете в Бейруте. Через несколько дней после похорон Майкла пригласили к управляющему казино. В казино существовала программа страхования сотрудников, по которой выплачивалось щедрое посмертное пособие. Этих денег ему хватит, чтобы закончить учебу в Бейруте и, возможно, поучиться годик за границей. Майкл с огромным удовольствием отказался бы от этой выплаты. Хотя бы чтобы увидеть выражение шока на лице управляющего. Но будет ли он шокирован? Майкл знал, что у него кишка тонка проверить это. В конечном счете он принял деньги и соболезнования и заторопился прочь, пока его не стошнило от унижения.

– Стараемся утопить свои печали, не правда ли? – раздался мелодичный голос за его плечом.

Майкл сидел в баре возле фонтана в гостинице «Финикия», одном из наиболее элегантных мест на побережье. Он так сосредоточился на своем виски янтарного цвета, что и не заметил, как на соседний стул присела женщина. Она была потрясающая и напомнила ему изворотливую и опасную кошку.

В «Финикии» Майклу всегда везло. Здесь как из рога изобилия появлялись английские, французские и немецкие девушки, которые угощали его выпивкой и приглашали в свои номера. Но эта женщина была иной. У нее была особая красота, впитавшаяся в нее в процессе воспитания умудренности, что проявлялось в ее движениях, в ее речи. Он не сомневался, что перед ним находилась развращенная богачка.

– Если вы хотите напиться в обеденное время, то следует пить шампанское.