– Боюсь, она так разговорится, что мне и слова вставить не придется.

Они вошли в здание, прошли мимо конторки консьержки и сели в лифт, который повез их к особняку на крыше. Разглядывая огромную, покрытую мраморной плиткой галерею, равную по размерам почти всей ее квартире, Анни думала, что бывают особняки и Особняки. У входа их встретил слуга в униформе. Прямо перед собой, на стене высотой в двадцать футов, они увидели огромную картину Сарже, изображающую трех женщин в пеньюарах. Две арки с мраморными колоннами по бокам предваряли вход в салон, где на кушетке возлежала Бет. Она была в точно таком же атласном пеньюаре, как и центральная фигура на картине Сарже.

– Она ломает комедию, – прошептала Анни.

– Спокойно! – ответила Элиз и величавой походкой вошла в изысканно убранную комнату, протянув своей «тетушке» руку в знак приветствия.

– Бет, дорогая, как я рада тебя видеть! Бет Блужи поднялась с дивана.

– Здорово, Элиз, – сказала она с акцентом, не оставляющим сомнения в том, что она жительница города Бейонна. – Здорово, Анни. Рада видеть вас. Я подыхала от желания рассказать вам последние новости. Мы продали все места на вечер. Все до единого. Не осталось ни одного свободного столика.

– Как это здорово! – сказала Анни.

– Правда-правда, я не вру! – подтвердила Бет. – Теперь эти несчастные, страдающие болезнью ка-ка, получат от нас большую помощь. Правда?

– Синдром Туретта, Бет, – мягко поправила ее Элиз.

– Да, да, я знаю, только всегда забываю. Хотите услышать ужасную речь, так послушайте меня. Я так говорила и до того, как Боб свалился на меня. Не обращайте внимания, хорошо?

Бет зачаровывала всех, кто за ней наблюдал. Она была одной из красивейших молодых женщин, которые когда-либо встречались Анни. Ее густые блестящие золотисто-каштановые волосы были туго схвачены черной бархатной лентой, но, когда она их распускала, они каскадом струились до ее тонкой талии. Чистая белая кожа была без единой веснушки. Густые черные ресницы окаймляли огромные бирюзово-голубые глаза. Это было очаровательнейшее создание, совершенное по своим внешним данным, но речь вносила резкий диссонанс в ее облик: как с этих прекрасных розовых уст могли слетать столь неприятные звуки? Снова и снова Анни охватывало непреодолимое желание захихикать.

– Ну, хотите пива или еще чего? Все, что прикажете. Элиз попросила чашечку кофе, а Анни ограничилась кивком головы.

– С молоком или без?

Вошел слуга, неся огромный серебряный поднос, на котором стоял серебряный кофейный сервиз. Он шел медленно и очень осторожно.

– Смотри не надорвись, – предостерегла его Бет, вскакивая с места, чтобы помочь.

Все трое заняли стулья вокруг деревянного столика для фруктов эпохи Людовика Пятнадцатого. Анни с восхищением рассматривала рисунок, расположенный по краю стола, где в танце кружились херувимчики, выточенные из атласного дерева разных оттенков, а в связывающих их гирляндах цветов была отчетливо видна каждая мельчайшая деталь. Это был шедевр искусства резьбы по эбеновому дереву.

– Какой восхитительный столик! – воскликнула она.

– Тебе он нравится, он твой, – предложила Бет.

Слуга закашлял. Бет посмотрела на него и увидела, что он приподнял брови.

– О, Смитти, перестань! Позволь мне сделать это. Боб говорит, что мне можно, если я хочу. – Она повернулась к Элиз и Анни. – Смит делает под себя, когда я что-нибудь раздаю. Что с этого? Ведь у нас так много всего. – Она повернулась назад к слуге. – Эй, на одну вещь меньше протирать придется, так оно?

Анни улыбнулась девушке. Та была неотразимой, и Смит, похоже, думал так же.

– Я не хочу брать этот столик, просто хотелось похвалить твой вкус. Но все равно, спасибо тебе за твое предложение. Это очень хорошо, что ты умеешь делиться с людьми.

– Конечно. Я всегда готова поделиться. – Бет посмотрела на Анни. – Ты очень хорошая, знаешь ли ты это? – спросила она. Анни улыбнулась.

Бет вскочила, когда Анни спросила, где у них туалет.

– Пойдем, воспользуйся моим.

Она провела ее через анфиладу комнат в будуар, который, казалось, был доставлен прямо из Версаля. За дверью, обитой гобеленом, помещалась шикарная ванная комната из оникса.

– Здесь есть все, что тебе может потребоваться. Можно даже подмыться, – сказала Бет, указывая на биде. Анни громко засмеялась, и Бет засмеялась тоже.

Когда Анни закончила свой туалет, Бет все еще ждала ее. Она стояла, заложив руки за спину, и глядела вниз, на свои туфли, так она была похожа на робкую и застенчивую шестилетнюю девочку.

– Послушай, как ты думаешь, кто-нибудь из этих красоток может полюбить меня после этого вечера? – спросила она. – Я знаю, что Лалли Сноу терпеть меня не может, но, может быть, Мэри Гриффин или Гунилла Голдберг теперь будут хотя бы иногда приходить ко мне?

Анни посмотрела на девушку:

– Не знаю, Бет, я не могу поручиться за них, но я приду с удовольствием.

Бет засияла от радости.

– О'кей! – издала она восторженный клич, изобразив рукой жест, символизирующий победу. Она провела Анни в столовую, где их ждала Элиз. – Итак, что вы собираетесь делать?

Бет настаивала на том, чтобы вечер проходил как костюмированный бал, и, хотя эта идея, как правило, не импонировала мужчинам, женщины были в восторге от открывающейся возможности надеть еще более экстравагантные наряды.

– У меня не было времени подумать над этим, – призналась Анни.

По правде говоря, ей вообще не хотелось идти. Но Клуб первых жен провел заседание по этому поводу. Они решили пока не появляться на людях со своими новыми партнерами, но поддержали предложение о костюмированном бале. Они разработали эскизы костюмов и забронировали целый столик, решив, что будет очень весело.

– А ты, Элиз? – спросила Бет. – Кем ты будешь на вечере?

– Скорее всего, в роли стареющей кинозвезды, – сухо произнесла Элиз.

– О, ну тогда я исполню роль порнозвезды на пенсии, – сказала, смеясь, Бет. – Но не забудь, что это костюмированный бал, не приходи, в чем ты есть.

Элиз заморгала, потом разразилась смехом. Анни тоже засмеялась. Все трое хохотали, когда в комнату вошел Боб Блужи.

– Именно это я и хочу видеть, когда прихожу домой. Что может быть лучше картины трех прекрасных смеющихся женщин!

Элиз сидела рядом с дядей Бобом на южной террасе. Со своего шезлонга ей открывался вид на Ист-Ривер, Рузвельт-Айленд и весь Манхэттен. Он тоже полулежал в шезлонге и внимательно читал досье с документами «Майбейби», переданные ему Элиз.

Оторвавшись от чтения, он сказал:

– Спасибо тебе за то, что была так добра к Бет. Ей очень нравится Анни Парадиз. И она рассказала мне, как ты вступилась за нее перед Лалли. Благодарю.

– Она хорошая девушка, дядюшка Боб.

– Я знаю. – Он улыбнулся и вернулся к досье, лежащему перед ним.

– Как обстоят дела с Джерри Лоэстом? – спросил он.

– Замечательно. Мы открыли ему еще два новых счета. Спасибо тебе за помощь.

– Не стоит благодарности. Нам нужно было несколько обновить и освежить наш маркетинг. Мой уполномоченный на Мэдисон-авеню считает Лоэста очень талантливым парнем. Он стоит этих вложений.

– Неужели? Я того же мнения, прекрасно. Рада, что наши мнения совпадают. – Она замолчала. Насолить Аарону Парадизу не было их главной целью. Их основной мишенью был Джил Гриффин. – Дядюшка Боб, я очень переживаю по поводу неудачи с акциями «Митцуи». На мне лежит большая ответственность.

Боб посмотрел на нее и произнес:

– Не нужно расстраиваться, дорогая. Помни, что у меня этим занимались очень компетентные люди, и у них тоже ничего не вышло. Джил Гриффин обставил все очень хитро. Он солгал своим партнерам, они, в свою очередь, передали эту дезинформацию моему человеку на бирже. – Боб погладил Элиз по руке. – Такое иногда случается, когда ты играешь на бирже, дорогая. Просто ты хороший игрок и не привыкла проигрывать. Поэтому тебе так обидно. Это случилось, потому что Гриффин – настоящая сволочь. Я уже не однажды терял из-за него деньги.